В это время мы подъезжали к высокому мосту, протянувшемуся над железнодорожными складами. Переехав мост, мы оказались в рабочем районе в Чикаго.
– Что вы хотите от меня? – спросил я.
– Я не был информатором, как вы считаете... все эти годы. И сейчас мои интересы в отношении бегов вполне легальны. Но недавно федеральные агенты пытались войти в контакт со мной: они оставили в моем офисе некоторые сообщения и запрашивали у меня информацию об одном воре. Я его знал, когда находился еще в Сент-Луисе. Совершенно ясно, кто-то им сказал, что я захочу говорить. Плохие времена настали!
Мы уже были в жилой зоне, проезжали бары, маленькие магазинчики.
– Теперь, когда возвращение Капоне неотвратимо приближается, – сказал я, – вам очень опасно возобновлять свои связи с федеральными агентами. Ведь вы сейчас можете столкнуться с теми же проблемами, какие возникли у Билли Скидмора и Мо Анненберга.
Скидмор, спец по металлолому и одновременно судебный исполнитель, нарвался на неприятности с ребятами из финансового управления, а национальная проводная связь до Дирборна, владельцем которой был Мо Анненберг и чья контора располагалась за углом от моего офиса, была просто так закрыта.
– Точно. И я не мог ничего для них сделать. Но я боюсь, некоторые могут заподозрить, что это не так.
– То есть?
– Я боюсь за свою жизнь, Нат. За мной следят. За мной есть «хвост». Мне приходится скрываться в небольшой тайной квартире в моем доме в Норт-Сайде.
Мы пересекли улицы Пуласки и Двадцать вторую – бывшую Сермак-роуд – и оказались в коммерческом районе. Черный двухместный «форд», точно как у О'Хары, свернул вслед за нами и сел нам на «хвост».
Я заявил:
– Если вы хотите, чтобы я вас оберегал вот от этих, то я в этом не заинтересован.
– Я не этого от вас хочу. Я хочу, чтобы вы узнали, как от этого избавиться. Я бы хотел, чтобы вы пошли и поговорили с ними о тех самых федеральных агентах. Их имена Уолтс и Беннет.
– Я их не знаю.
– Я тоже! Но вы – Друг Несса. Он замолвит за вас словечко.
– Он больше не федеральный служащий и несколько лет не был в Чикаго.
– Да знаю я! Он в Кливленде, но замолвит за вас словечко перед ними, правда ведь? Существует такая вещь, как телефон.
– Ну, наверное...
– Скажите им, что я не заинтересован. Скажите им, чтобы они мне не звонили. Скажите, чтобы они не оставляли мне никаких сообщений!
– Почему бы вам самому этого не сделать? – У меня нет прямой связи с ними, и я не хочу, чтобы такая связь была.
Мы подъехали к тому району, где раньше были беговые дорожки, принадлежавшие мэру Сермаку; некоторые надписи там были сделаны на чешском языке.
Я вырос недалеко отсюда, на юге территории, принадлежащей Джейку Арвею. И там чешский язык уже уступал место идишу.
– Ну хорошо, – сказал я. – Думаю, я смогу это сделать.
– Есть еще кое-что. Я хочу, чтобы вы пошли к Фрэнку Нитти и рассказали ему, что вы сделали.
– Что?
Он улыбнулся, и я в жизни не видел более странной улыбки: верхняя губа задралась и обнажила верхние зубы, отчего на его лице появилось выражение самодовольства и отчаяния одновременно. И то, что он потом сказал, лишь доказывало, что я правильно расценил его улыбку:
– Сделаем так, как будто я ничего не знаю и будто вы пришли к нему просто из верности. Вы пойдете к Нитти и скажете, что кто-то пытается повернуть дело так, будто О'Хара работает на федералов, но на самом деле О'Хара не информирует их. Вы скажете, что О'Хара зашел так далеко, что попросил вас сказать федеральным агентам, что он не собирается ничего для них делать.
Я ненавижу, когда люди говорят о себе в третьем лице.
– Почему бы вам самому не пойти к Нитти?
– Если я пойду сам, он сочтет, что я себя выгораживаю. Он может решить, что я лгу. А если придете вы, а я об этом не буду знать, это докажет мою преданность ему.
Мы проехали под навесной железной дорогой.
– Вы это сделаете?
– Нет.
– Нет?
– Я не хочу связываться с Нитти.
– Вы нравитесь Нитти. Он вам верит. Он уважает вас.
– Не думаю, что это соответствует действительности. Я временами имел с ним дело, и он довольно дружелюбно относился ко мне, но едва лишь намечались какие-то кровавые разборки, я всегда тут же выходил из игры.
О'Хара снял ладонь с руля, потянулся и схватил меня за руку.
– Меня подставляют. Геллер. Только кто-то посторонний может спасти меня. Я стряхнул его руку.
– Нет.
– Назовите вашу цену.
– Нет.
Мы переехали улицу Кедзи и въехали в Дуглас-Парк. В детстве я часто играл здесь. Интересно, подумал я, замерзла ли лагуна. Наверное, нет.
– Пять тысяч. Пять, Геллер. Господи Иисусе! За пару плевых поручений. Мог ли я сказать «нет»?
– Нет, – сказал я. – Никаких дел с Нитти. Пять тысяч – это пять тысяч, но они не стоят того, чтобы быть убитым. Нет. Остановитесь и дайте мне выйти.
– Кто-то едет за мной.
– Знаю. Они едут за вами с Двадцать второй улицы.
В парке никого не было, листья пожелтели и облетели с деревьев, кружась в воздухе. Тихая спокойная картина. О'Хара набирал скорость, и теперь она достигла сорока миль. «Форд»-преследователь не отставал от нас.
– У вас есть пистолет? – пробормотал он.
– В моем столе, в офисе. Остановитесь.
– Тогда возьмите мой.
– Хорошо.
Я взял его пистолет и направил на О'Хару.
– Остановитесь и дайте мне выйти.
Его щеки побагровели.
– Я не остановлюсь.
Я приставил дуло к его лицу.
Он сглотнул.
– Я замедлю скорость, но не остановлюсь.
– Я успею.
– Хоть пистолет-то мне оставьте.
О'Хара замедлил скорость, я открыл дверцу, прыгнул на дорогу, бросил пистолет на сиденье и нырнул в траву.
Другая черная машина с ревом догнала «форд» О'Хары. Некоторое время автомобили мчались рядом по парку. Потом из машины-преследователя раздались выстрелы, которые пробили ветровое стекло перед сиденьем водителя «форда» О'Хары. Непонятно, что было громче: звук бьющегося стекла или шум выстрелов.
О'Хара увернулся от преследователей, а потом подтолкнул их автомобиль сбоку: теперь они ехали параллельно по разделительной полосе четырехрядной улицы. Я едва видел их: это были два неизвестных мне бандита в черных шляпах, черных пальто, в черном автомобиле и с черным пистолетом, который проделал вторую дыру в ветровом стекле «форда» О'Хары и в нем самом. Я ясно видел, что модная машина потеряла управление, накренилась к обочине, толкнула фонарный столб, отчего фонарь разлетелся вдребезги, а затем, как бешеная, отлетела в другую сторону по дороге, врезалась в другой столб и остановилась.
Второй черный «форд» сбавил скорость и остановился на красный сигнал светофора на Вестерн. Я не мог различить номера, но они были иллинойские. Автомобиль спокойно уехал.
Я впервые приблизился к машине О'Хары. Окно «форда» с той стороны, где сидел я, было похоже на паутину. Я открыл дверь и увидел его. Руль был погнут. Шляпа слетела с О'Хары, он сполз с сиденья, его открытые глаза смотрели в одну точку, губы были приоткрыты, как будто он хотел что-то сказать; кровь забрызгала салон машины. Одну руку О'Хара сунул за полу пиджака, и в такой позе он напоминал Маленького Генерала, который стал для него примером. Прямо перед ним в ветровом стекле были две дыры размером с бейсбольный мяч – от близкого выстрела. Они были похожи на два вытаращенных пустых глаза.
Пистолет тридцать второго калибра лежал на сиденье рядом с ним.
Мне нужно было найти телефон. Не для того чтобы вызвать копов: любой честный гражданин не осудил бы меня за это.
Я хотел позвонить Глэдис и сказать ей, что если она еще не отнесла в банк чек О'Хары, то ей немедленно надо все бросить и сделать это.
Двое сыщиков из детективного бюро знали, кем я был, и назвали мое имя капитану Стенджу. Дело для меня кончилось тем, что, ожидая заключения Стенджа, я вынужден был болтаться неподалеку вместе с остальными четырьмя офицерами в форме, двумя сыщиками из детективного бюро, фотографом из полицейского управления и еще тремя ребятами с полицейским фургоном, в котором О'Хару отвезут в ближайший морг. Капитан захотел увидеть место преступления, в том числе и старину О'Хару. Бедняга провел последние сорок пять минут этого холодного дня, служа бесплатным аттракционом для толпы зевак, которые обступили его «форд», напоминающий теперь смятый бумажный стаканчик. Огден – деловая улица. Несколько жилых районов расположены рядом с ней, включая больницу под названием «Гора Синай». Поэтому зевак собралось предостаточно.
Лейтенант Фелан – человек с серым лицом, которому было около сорока, задал мне несколько вопросов и записал что-то, но все это было пустой формальностью: он знал, что Стендж сам спросит меня обо всем, когда сочтет нужным. Мы отошли со Стенджем в сторону.
Капитан был исключением из всех чикагских полицейских: он был честным копом. Это он помог схватить Капоне. Одна его поездка в Хоуторн-смоук-шоп, где однажды работал бухгалтер О'Хары – Лес Шамвей, – и в руках федеральных властей оказались бухгалтерские книги, которые позволили начать дело, касающееся налогообложения, против Большого Человека. Позднее Стендж (который, кстати, не вышел ростом) был главой специального отряда по борьбе с наркотиками.
