Александр Логачев - Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма

Какое-то время Лева еще плавал на поверхности сна, где-то вдали вспыхивали и гасли, как огни в ночи, чьи-то фразы и слова:

— …Вот свеча, еще свечка, огарок.

— …Проверяй, проверяй…

— …конечно. Тебе хочется спать вместе с мертвецами?

— Глядите, вот еще одна. Тоже спиртягой разит…

— Если переводить на водку, то по бутылке на рыло, не меньше…

— …Отставить!

— …Есть отставить…

— Левка отрубился… Поднять, старшина?

— Не трогай ты его, пусть дрыхнет, обойдемся…

— Да тут чухня полный беспредел творила…

— Свою же снасильничали…

— Товарищ капитан, а что делать с…

Огни удалялись и гасли. Лева понесся вниз, сквозь темно-зеленую толщу, переходящую в беспросветно-черный гущу…

Сержант Коган проснулся отнюдь не самостоятельно. Его растолкали.

— Подъем, товарищ сержант, сегодня не суббота, — хохотнув над своей шуткой, капитан Хромов еще раз для верности потряс Когана за плечо.

Лева разлепил веки и увидел ровные, одинаковой ширины доски бурого цвета с почти неразличимыми щелями между ними. Он приподнялся, прошуршав рукавом фуфайки по стене. Снял очки и протер стекла платком.

Потом восстанавливал в памяти вчерашний день и ночь. Спросонья они проявились не сразу, а постепенно, как снимки на опущенной в ванночку с химикатами фотобумаге. Лева вспомнил все, вплоть до того, что он уснул рядом с огромным человеком, лежавшим на спине раскинув руки. Наверное, он уснул рядом с трупом. Никого и ничего на том месте сейчас не было.

Леве еще предстояло узнать, что этого гиганта вместе с другими, погибшими в ночной схватке, вынесли пока на двор и положили за одним из хуторских сараев. А сегодня им предстоит похоронить их по-зимнему, вырыв могилу в снегу. Леве предстояло узнать многое. О том, что не все финны были убиты. Трое, получив ранения, остались живы. А один так и вовсе сдался целехоньким. Вовремя успел сначала укрыться за перевернутым стулом, а потом поднять руки. Раненых перевязали. Одному из них бинты и йод вряд ли могли помочь. У него была перебита кость, и пуля, судя по всему, тоже застряла в ней. Раненый невыносимо кричал. Леве предстояло узнать, что он не проснулся от этих криков. Выяснится, что не разбудили его и выстрелы.

Леве расскажут, что на появившуюся в комнате женщину пристально не смотрели, отводили взгляды, наверное, потому же, почему в присутствии больного избегают разговоров о болезни. Она молча и бесцельно ходила по комнате. Она перемещалась, передвигалась, кружила и вдруг появилась перед пленными, сжимая в руке пистолет. Финский. Похожий на парабеллум*. Все обернулись на щелчок предохранителя и на раздавшиеся вслед за этим крики на финском и шведском. Восемь выстрелов прогрохотали один за другим, их продолжили пустые щелчки, и наконец брошенное железо стукнуло о пол. После этого женщина ушла из комнаты.

Леве еще предстояло это узнать, а пока он поднялся с пола, потянулся, обошел печь. За столом и рядом с ним находился почти весь отряд. Отсутствовал лыжник Ильинский, но и он вошел в дверь комнаты с охапкой дров. Отсутствовал и боец Иванов, его Лева встретит чуть позже в карауле возле дома. Под подковырки вроде «солдат спит служба идет», «а твой завтрак съели» Лева отправился искать туалет и умывальник.

Перед командиром на столе лежали две карты: наша и финская, найденная в кармане военной куртки двухметрового громилы. Капитан сравнил их еще ночью при свечке. И различий нашел немало. Главное состояло не в указанных и не указанных хуторах, ручьях, высотах, просеках, а в маленькой чернильной точке на одной и ее отсутствию на другой. Утром командир, поднявшийся раньше других с овчинного полушубка, расстеленного на полу и служившего ему постелью, вернулся к картам. Тогда к нему и подсел хозяин.

— Спасибо, — выговорил старик-финн.

— Вы говорите по-русски? — спросил капитан.

— Не харош, — старик угостился из протянутого ему русским командиром портсигара.

Сорок лет назад Ярви, конечно, знал больше русских слов — что выучил во время поездок в Петербург. Но это было так давно. И как ни напрягал он стариковскую память, припомнил от силы два десятка, с помощью которых никак не смог бы объяснить то, что хотел. А хотел Ярви отблагодарить русских за спасение жизни его дочери. Как отблагодарить? Как спасли они жизнь финской женщины, так дать шанс на спасение жизней русских мужчин. Ярви не забыл, о чем говорили ему эти выродки финского народа во время первого прихода — об окруженной и уничтожаемой в хорошо знакомом ему поселке русской танковой мотти. Ярви помнит, эти говорили «разгром — вопрос дней».

Ярви начал с того, что подвинул к себе карту, долго вникал в нее, изучал, а потом показал русскому командиру, населенный пункт в тридцати километрах от его хутора.

— Котллиярво, — сказал он. — Плох. Вы. — Ярви показал на русского командира. Потом так и изъяснялся. Русское слово, жест, карта, рисунки в блокноте командира.

Да, чего не достает их отряду, так это переводчика с финского. Но капитан в конце концов понял, о чем пытается сообщить ему старик-хуторянин. Другое дело, он не знал верить или не верить. Может быть, трагедия, ворвавшаяся этой ночью в его дом, подавило чувство ненависти к русским захватчикам, кем он не может нас не считать. А, может, он думает, что мы такие же, как и вломившиеся к нему шюцкоровцы (капитан узнал по знакам отличия принадлежность к хорошо известной ему организации), и ждать от нас можно того же. Поэтому хочет отправить нас подальше, а то и нарядить нас в ловушку. Впрочем, стоит приглядеться к этому старику, попытаться угадать, что у него на уме. И спросить всех, а первых Зотова и Хромова. Если кто-то и мог слышать об этом населенном пункте, то в первую очередь кто-то из них. А потом уже будем думать. Сейчас же на повестке чернильная точка на карте.

Точка занимала квадратный миллиметр среди нанесенного на прочную бумагу зеленым цветом лесного массива. Вдали от дорог и просек, поблизости от безымянного ручья и небольшого болотца, в десяти с половиной километрах от хутора. Место, где нужно ждать самолет? Если верить финской карте, а она топографическая, крупномасштабная, то отмеченное место не открытое, не для встречи самолета. Значит, схрон? Вот это и следует прояснить.

Приказ по отряду капитан объявил после завтрака, на котором отсутствовал только сержант Коган. Его решили не трогать, пусть отсыпается. «Попов, Ильинский, сказал капитан, идете со мной на лыжную прогулку. Остальные — здесь. Время на посту — два часа. Сержант Коган отстоит штрафную смену. Старший — капитан Хромов. Привести себя и оружие в порядок — обязательно. Не возбраняется помочь хозяевам по хозяйству. И отдыхайте».

Ну а потом проснулся сержант Коган.

Шюцкоровский схрон они нашли на удивление легко. Двигались согласно карте и по лыжне, на которую вышли и которая тянулась в нужном направлении. Эта лыжня в результате и привела к тайнику. Как верно подметил товарищ Попов, «снег со вчерашнего не шел, все следы на местах».

— Не думал, что зимой так легко дается выслеживание, — сказал капитан Шепелев, приподнимая край выкрашенного в белое брезента.

— Это до снега, — отозвался Попов, не отрывая взгляд от снегиря, устроившегося на березовой ветке.

Под брезентом, который для более надежной маскировки был еще присыпан снегом, обнаружились ящики. Ящики, скорее всего, припрятали еще до войны. Может быть, завезли накануне войны, в те дни, когда из полосы обеспечения отводились жители, а финские войска активно готовились к боевым действия на подступах к линии Маннергейма, готовились действовать как раз маленькими диверсионными отрядами. Уж больно тщательно было выбрано место для тайного склада: ложбина, поверху и внутри густо поросшая березой и орешником, один ее край нависает, образуя нечто вроде пещерки. В пещерке и были складированы ящики. Если б не карта и лыжня, то пройдешь мимо и не обратишь внимания.

— Да тут полк обеспечить можно, товарищ капитан!

— Надолго заготовки делали.

Шепелев и Ильинский вскрыли очередной ящик. В нем под промасленной бумагой и стружками безмятежно лежали мины.

— Давайте посмотрим, что вот в этом. Какой-то он нестандартный. Давайте составим ящики рядом. Товарищ Попов!

Попов тем временем был занят другим. Оторвав кусок бумаги из ящика, он достал из кармана галету, раскрошил ее на бумагу и положил под березу, на которой сидел снегирь.

— Товарищ Попов! — еще раз позвал капитан. — Помогайте!

— Белка тут побывала недавно, — подошел Попов и показал на ствол дерева, возле которого составляли расскладированные ящики, потом вздохнул и взялся помогать.

Подцепив ножами и отодрав доски нестандартного ящика, выбросив оттуда стружку, они обнаружили, что ящик деревянными рейками поделен на секции. Увидели они, что содержится в секциях.