До всего этого Стиве дела не было. Он жадно вцепился в брата-охотника:
– Где последнего волка взяли?
– Последнего? – Ванзаров что-то прикинул. – Последнего взял на Литейном проспекте.
– Откуда же волки взялись в Петербурге? – спросил обескураженный Стива. – Как же они добежали до центра города и городовые их не пристрелили?
– Сергей Алексеевич, вы позволите поговорить с вашим дядей? – спросил Ванзаров. – Я зайду к вам на дачу позднее.
Серж ушел в дом. Что сделают со Стивой, как из него вытрясут душу, ему было глубоко безразлично.
– Ничего об этом не слышал! – не унимался Стива. – И в газетах ничего не писали! О чем же вы хотели со мной побеседовать, доктор? С Сержем что-то? Ему угрожает что-то наследственное?
– Степан Аркадьевич, вы не совсем правильно поняли, – сказал ему Ванзаров. – Господин Каренин был убит в доме своего сына вчера поздно ночью.
Стива никак не мог постичь смысла сказанного: само понятие убийства было чуждо его здоровому, жизнерадостному духу.
– Как убит? – в растерянности спросил он.
– Застрелен прямо в сердце из револьвера, если вас интересуют детали.
До Стивы наконец что-то начало доходить.
– Кто вы? – спросил он Ванзарова.
Ванзаров представился официально, чем поверг Стиву в глубокие сомнения. Иметь дело с полицией, а тем более – сыскной, было для светского человека так же неприлично, как брать сдачу в мелкой лавке. Однако фамилию эту Стива слышал и, по давней привычке запоминать все обо всех, вспомнил, что об этом молодом человеке говорили в салоне княгини Егорьевской как о большой надежде отечественного сыска. Сказано это было в узком кружке, причем о его успехах рассказывал сам товарищ директора Департамента полиции[6], милейший человек. Стива решил держаться с ним по-приятельски, как с равным.
– Чем же я могу вам помочь в этом страшном деле? – спросил он.
– Расскажите, что случилось с вашей сестрой и матерью господина Каренина.
Стива не был готов к такому повороту. Но отступать было некуда.
– Конечно, это давнишняя история, двадцать лет прошло, вы не могли про нее слышать, – сказал он, и только тут сообразил, что Ванзаров не слышал о ней не только в силу возраста, но и своего неаристократического происхождения. – Что именно вас интересует?
– Подробности, детали, факты. Ничего особенного.
Невольно Стива отметил, как жестко стал говорить молодой человек. И Стива сдался окончательно.
Он рассказал, что его любимая сестра, которой он обязан семейным счастьем, впуталась в роман. На легкую связь замужней дамы с молодым офицером общество готово было смотреть снисходительно. Кто не имеет любовников! Только Анна пошла дальше. Она захотела развода. Ее муж, Алексей Каренин, повел себя в высшей степени правильно: до последнего хотел сохранить семью. Анна настаивала и ушла из дома, уехав со своим любовником в Италию. Тут Стива добавил, что от этой связи родилась девочка, которую она тоже назвала Анна.
– Где она сейчас? – спросил Ванзаров.
– Алексей Александрович отправил ее в Швейцарию, в какой-то женский пансион. Не видел ее лет десять или пятнадцать, – ответил Стива. Он спешил рассказать историю дальше. – После возвращения Анна стала жить в открытую с любовником в его подмосковном имении. Общество от нее отвернулось. Ее не принимали ни в одном доме Москвы и Петербурга. Но дело, кажется, шло к разводу, Каренин согласился взять всю вину на себя, чтобы Анна могла выйти замуж[7]. Однако в последний момент что-то пошло не так. Каренин задерживал документы на развод. Анна, не выдержав ожидания, бросилась под поезд.
– Где это произошло?
Стива постарался вспомнить название станции.
– То ли Обираловка, то ли Обдираловка, название такое забавное, – сказал он. – По Нижегородской дороге из Москвы.
– У нее была причина совершить самоубийство?
– В том-то и дело! – подхватил Стива. – С Алексеем они жили счастливо…
– С каким Алексеем? – спросил Ванзаров.
– Ах, да, – Стива хлопнул себя по колену. – Он тоже Алексей. Граф Вронский, ее безграничная любовь. Все было замечательно. Я сам их навещал примерно за неделю до того. Да и Китти, которая видела ее последней, говорила, что подумать было нельзя, что Анна собирается броситься под поезд.
– Вынужден спросить, кто такая Китти.
– Младшая сестра моей жены, урожденная княжна Щербацкая. Китти вышла замуж за моего друга Костю Левина, родила ему замечательного сына Митю и дочь Ольгу…
– Вы с ним завтра на охоту? – уточнил Ванзаров.
– С ним, конечно! Так вот, Анна заехала к Китти. Хотела повидать Долли, но не застала ее, они вообще были большие подруги. Ну, неважно. И после того – вдруг под поезд. Здоровая, красивая молодая женщина. Оставила двоих детей. Немыслимо! Мы так переживали ее смерть. Каренин, мой шурин, так и не женился во второй раз. Хотя имел полное право.
– Кто проводил расследование?
– Какие-то местные жандармы. Помилуйте, какие могут быть расследования на станции Обдираловка! Записали самоубийством, и дело с концом.
– А вы так не думаете.
С ответом Стива помедлил. Уж больно не хотелось ему ворошить прошлое, от которого не осталось и пыли. К тому же любое слово бросало тень на близких или друзей. Что было недопустимо. Каким бы талантом ни был Ванзаров, тут имелись некоторые причины, которые полицейскому понять не дано.
– Мне показалось странным, с какой необъяснимой быстротой все произошло, – ответил он. – Костя рассказывал, что на тело Анны невозможно было смотреть, от лица ничего не осталось.
– Господин Левин опознавал тело? – спросил Ванзаров.
Стива поздно понял, что сболтнул лишнее. Он только пояснил, что станция, где все случилось, располагалась как раз между имением Левина и имением Вронского.
– Кто еще опознавал тело?
– Вот уж не знаю и знать не хочу. Наверное, Каренин. Его вызвали телеграммой, он приехал на следующий день. Лучше обо всем этом забыть.
Ванзаров вежливо кивнул ему.
– Господин Левин, как я понимаю, снимает дачу где-то неподалеку. А где теперь господин Вронский?
– О! Генерал в отставке, герой последней войны с турками, снарядил за свой счет в Болгарию эскадрон. После войны Алексей Кириллович вернулся с тяжелым ранением. Через год он женился, жена умерла при родах. Так и живет один.
– Благодарю, что посвятили в биографию генерала Вронского. Только я спросил, где он проживает.
– Да здесь же, в Петергофе на лето дачу держит, – нехотя ответил Стива. Слишком много наболтал он этому молодому человеку и уже об этом жалел.
– Степан Аркадьевич, мне нужна ваша помощь, – начал Ванзаров и осекся.
Из-за деревьев появилась дама в светлом платье, с корзиной полевых цветов. Ванзаров взглянул на нее и забыл, что хотел от Стивы. Она не была совершенной красавицей, но под пушистыми ресницами скрывались два огонька, смеющихся и задорных, будто дразнящих и при этом притягивающих к себе. Ванзаров смотрел на даму, которая вошла в счастливый возраст полного женского цветения, какой бывает, по его мнению, у рубежа тридцати лет, понимал, что молчание становится неприличным, но ничего не мог с собой сделать: и оторвать глаз не мог, и говорить не мог. Выручил Стива, поманив барышню к себе.
– Знакомьтесь, моя старшая дочь Татьяна Степановна, моя любимица, говорю без стеснения, просто чудо. Замужем за перспективным чиновником нашего министерства господином Вертеневым, – для чего-то добавил он и тут же представил молодого человека витиевато, не забыв упомянуть про таланты.
Татьяна протянула руку. Ванзаров прикоснулся к длинным, тонким пальцам, вдыхая аромат свежих трав, земли, молока, солнца, всего петергофского лета и чего-то необыкновенно сладкого, от чего сжимается сердце, словно окунулся в абсолютное счастье. Нельзя было касаться губами дольше. Он оторвался и добавил поклон. Ему кивнули и улыбнулись. Рыжий локон выпал из-за ушка и повис огненным язычком.
– Я собираю таланты, – сказала она, глядя Ванзарову в глаза..
– Прости, Танечка, мы с господином Ванзаровым спешим, – сказал Стива, легонько подталкивая ее в плечо.
– Надеюсь увидеть вас, – сказала Татьяна. – Приезжайте как-нибудь в гости.
– И я надеюсь, – ответил Ванзаров.
Татьяна Степановна удалилась. Стива, заметив, каким взглядом провожает ее Ванзаров, взял его под локоть.
– Да, брат, женщины – это винт, на котором все вертится, – сказал он, подмигивая, словно заговорщик. – Я уж понял, что не отстанете. Пойдемте, провожу. Стану вашим Вергилием, чтоб проводить по кругам ада прошлого! Хо-хо! Не так ли, мой юный Данте!
– Кто живет ближе? – спросил Ванзаров, понимая, что несет чушь, пока еще не до конца овладев собой и языком своим.
– Не ближе, а пойдем к Левиным. Заодно с Костей про охоту договорюсь.
Ванзарову хотелось сейчас совсем иного. Только он отлично понимал, что не имеет на это никакого права.
