Симон с Магдаленой избегали широких улиц и пробирались по лабиринту тесных переулков и тенистых задних дворов, заваленных кучами отбросов и фекалий. Перемазанные в грязи дети и покалеченные войной мужчины провожали их взглядами. Старые ветераны, на костылях или со шрамами и ужасными ожогами на лицах протягивали руки, когда мимо них молча проходили двое незнакомых. Отовсюду на них рычали тощие, паршивые дворняги, десятками населявшие переулки. То была обратная сторона Регенсбурга, грязная, не имевшая ничего общего с чистыми мощеными улицами, красивым Рейхстагом, собором и высокими домами. Здесь господствовали нищета, болезни и каждодневная борьба за выживание.
То и дело Симону мерещилась за углом чья-то тень, словно кто-то преследовал их, чтобы вонзить кинжал под ребра и забрать мешки. Однако нищие и инвалиды странным образом их не тревожили. Симон не сомневался, что дело здесь вовсе не в нем, а в Магдалене. По ее твердой поступи и злобному взгляду возможные воры и грабители понимали, что она – добыча не из легких. Они чувствовали, что Магдалена – одна из них.
– Если этот трактир сейчас не отыщется, я прямо на улице от жажды помру, – ругнулся Фронвизер и вытер пот со лба. Он в который раз уже проклял себя за то, что съел на пристани столько соленых и жирных колбасок.
Тесные переулки изнывали от жары. Уже несколько раз Симон спрашивал у кого-нибудь, более или менее внушавшего доверие, дорогу до «Кита», и каждый раз их направляли в другую сторону. Теперь они находились где-то за собором, и до загадочного трактира отсюда было якобы рукой подать.
– Наверняка осталось совсем недолго, – проговорила Магдалена и показала на широкую улицу впереди, над которой нависли каменные арки. – Должно быть, это и есть те самые своды, про которые нам говорили. Значит, повернем направо – и мы на месте.
По пути Магдалена вкратце рассказала, какая участь постигла ее отца. И двух слов хватило, чтобы лекарь погрузился в раздумья. Неужели кто-то и вправду устроил Куизлю ловушку? И если да, то почему? Предложение палача обшарить дом Гофмана в поисках улик Симона не особенно воодушевило. При мысли, что сегодняшней ночью им предстоит влезть в дом цирюльника, у него сосало под ложечкой. Что, если их застукают? Тогда их запрут, скорее всего, в камеры по соседству с палачом и, как соучастников, вместе с ним отправят на эшафот. Но молодой лекарь знал, что Магдалену от этой идеи уже не отговорить. Если уж она вбивала себе что-то в голову, то назад пути не было.
Наконец они выбрались из лабиринта тесных переулков и свернули направо, на широкую мощеную улицу, над которой нависли каменные арки. Вскоре перед ними выросло перекошенное двухэтажное строение, примостившееся между двумя сараями. Судя по его виду, стояло оно здесь с самого начала времен. Над входом болталась ржавая жестяная табличка с китом, из пасти которого выпрыгивал мужчина.
– Иона и кит, – проговорил Симон и кивнул. – Видимо, пришли.
Магдалена попыталась заглянуть в закоптелое окошко, но внутри было темно, как в могиле.
– Особым гостеприимством не отличается, – пробормотала она.
– Да хоть бы и так. – Симон взялся за бронзовую рыбку, служившую дверным молоточком. – Этот управляющий из порта, похоже, знает свой город. Слова его, видимо, имеют здесь вес, так воспользуемся этим. Нам и вправду нужно жилье подешевле. Моих сбережений хватит максимум на несколько дней.
Он решительно постучал в дверь. Довольно долго им никто не открывал. Симон собрался уже предложить Магдалене поискать другое прибежище, как дверь вдруг приоткрылась, и за ней показалось курносое лицо. Принадлежало оно худой женщине преклонных лет, с длинными локонами и впечатляющим запахом изо рта.
– Что хотели?
– Мы… нам бы остановиться на неделю, – ответил нерешительно Симон. – Нас отправил сюда Карл Гесснер, здешний начальник порта.
– Ну, если Гесснер отправил, то ладно, – проворчала старуха и зашаркала обратно, оставив при этом дверь открытой.
Симон осторожно заглянул в общий зал. Под низким потолком висело чучело сома и таращило на лекаря злобные глазищи. В углу, несмотря на летний зной, пылала изразцовая печь с приколоченной вдоль стенки скамьей. Стулья и столы в трактире стояли старые и обшарпанные. Кроме Симона с Магдаленой, других посетителей, судя по всему, пока не было. Но вот что молодого лекаря поразило больше всего, так это полка у противоположной стены: то, что на ней хранилось, в заведении, подобном этому, он увидеть никак не ожидал. Книги. И не две или три, а несколько десятков. Все в кожаных переплетах и превосходно сохранившиеся.
Вслед за Магдаленой Симон переступил порог и прошел к полке. И сразу понял, что это место ему по душе.
– От… откуда они у вас? – спросил он старуху.
Хозяйка уже проковыляла за стойку и теперь протирала стаканы грязной тряпкой.
– От мужа покойного. Добрый Йонас был писцом на пристани. Грамоты составлял для рабочих, пока на мне не женился. Книг собрал целую кучу, так ему все мало было… – Она подозрительно глянула на лекаря. – Да ты и сам такой же книжный червь, признайся. Мне вашего брата и одного здесь хватает.
– Не… не понял… – смутился Симон.
Хозяйка досадливо кивнула на скамью перед печкой. Только теперь Симон с Магдаленой заметили, что там кто-то спал и, как нарочно, громко всхрапнул, привлекая к себе внимание. Незнакомец одет был в широкие штаны и залитую красным вином оборчатую рубашку с кружевами, поверх которой поблескивал серебряными пуговицами пурпурный приталенный сюртук. Вытянутые над столешницей ноги обуты были в начищенные сапоги с отворотами, доходившими чуть не до самых подошв.
«Будь я проклят, эта одежда стоит целое состояние, – подумал Симон. – И сапоги те самые, о которых я всю жизнь мечтал».
– Спросите у венецианца, – проворчала хозяйка. – Он ради книг сюда и приходит. Ну, и за вином да девками, конечно.
Симон присмотрелся к человеку на лавке. На голодранца-выпивоху он явно не походил – напротив, вид у него был весьма ухоженный, даже бородка аккуратно подстрижена. Черные, длинные до плеч волосы витыми локонами разметались в стороны, ногти были ухожены, и на щеках проступил нежный румянец. Симон начал уже отворачиваться, но в то же мгновение венецианец открыл глаза: черные и немного грустные, словно успели уже прочесть немало драм.
– Ah, ma che bella signorina! Sono lietissimo! Che piacere![3] – пробормотал он чуть сонливо, выпрямился и разгладил сюртук.
Симон собрался было поклониться, но понял, что обращался венецианец не к нему, а к Магдалене. Он поднялся со скамьи и коснулся губами ее руки. Девушка невольно хихикнула. Она глазам своим не могла поверить, но человек перед ней был еще ниже, чем Симон. И тем не менее каждый дюйм в этом коротышке излучал гордость и благородство.
– Позвольте представиться, – сказал он уже по-немецки и почти без акцента. – Сильвио Контарини из прекрасной Венеции. Я, должно быть, немного задремал.
Он слегка поклонился, и Магдалена заметила с удивлением, что волосы его съехали немного на лоб. Мужчина, по всей видимости, носил парик.
– Распутничали вы и в кости до утра резались, – проворчала хозяйка из-за стойки. – Два галлона моего лучшего муската со своими дружками выдули.
– Perdonate![4] Этого хватит? – венецианец катнул по стойке несколько блестящих гульденов, и хозяйка жадно сгребла их в ладонь. Магдалена раскрыла рот от удивления. Мужчина заплатил за вино примерно столько, сколько они всей семьей тратили за неделю.
– Вы любите книги? – спросил он Магдалену и показал на книжную полку позади себя. – Слышали, может, про Шекспира?
– Мы больше тяготеем к работам по медицине, – вмешался Симон.
Сильвио Контарини в изумлении обернулся, словно только сейчас заметил лекаря.
– Простите?
– Ну, например, Шультет, Парэ, Парацельс. Но, полагаю, это вам мало о чем говорит… – Он взялся за свой мешок и повернулся к хозяйке. – Можно нам теперь комнату посмотреть?
Не дожидаясь Магдалену, Симон поплелся по узкой лестнице наверх. Сильвио удивленно взглянул на собеседницу.
– Ваш друг всегда такой… грубиян? О, Мадонна, эти синяки на лице… Он, видно, не прочь подраться, да?
Магдалена улыбнулась.
– Вообще-то, нет. Он любит книги, как и вы. Просто сегодня ему, видимо, многовато пришлось пережить. Мы сюда издалека приехали, должна вам сказать.
Венецианец улыбнулся в ответ.
– Полагаю, не дальше моего. Ma che ci vuoi fare?[5] Что привело вас в Регенсбург?
– Мой… отец, – нерешительно ответила Магдалена. – Мы приехали из Шонгау. Здесь живет моя тетя, вернее, жила… мы хотели навестить ее, но… – Она махнула рукой. – Слишком все сложно, чтобы в двух словах рассказать.
