Я молчу до тех пор, пока мы оба не заканчиваем завтрак.
– Что ж, пойдем. Знаю, тебе смерть как хочется взглянуть хоть одним глазком.
Когда мы проходим через кухню и дальше по длинному коридору, я слышу над головой шум – значит, мама уже проснулась.
Мистер Дарби открывает дверь и дергает за веревочку, болтающуюся над лестницей.
– Не споткнись, – предостерегает он.
По мере того, как мы спускаемся, запах смазки, плесени и сожженного кофе становится все сильнее. А когда лестница наконец заканчивается, я смотрю вокруг и ахаю. Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не этого нагромождения и сплетения меди, стали и проводов. Мои глаза не знают, куда смотреть в первую очередь. Комната в длину и ширину такая же, как весь дом, и ярко освещена обычными лампочками, что свисают с каждой третьей или четвертой балки. Вдоль стены тянется верстак, где в грандиозном беспорядке свалены инструменты странной формы, коробки и сферы. В одном углу стоят гигантский цилиндрический сварочный аппарат и токарный станок. В другом – огромная машина неизвестного назначения. Мистер Дарби, определенно, или истинный гений, или сумасшедший.
– Как чудесно! – выдыхаю я. – Что это за вещи?
Сосед радостно хлопает в ладоши:
– Это, мисси, работа всей моей жизни. Разве не великолепно?
Он раскидывает руки в стороны, охватывая всю комнату, и я восхищенно киваю, осторожно перешагивая через гигантский моток колючей проволоки.
– Это замечательно.
– Я знал, что ты оценишь! Я с первого взгляда узнаю родственную душу.
– Для чего все это?
Мистер Дарби скрещивает руки на груди:
– Для начала ты должна показать мне один из своих фокусов.
Я осматриваю комнату.
– Хорошо. Хм... Вы можете меня связать? – И проказливо улыбаюсь.
Сосед вскидывает брови:
– Прости? Что же это за фокус?
– Привяжите меня к стулу, и держу пари, что смогу выбраться.
– Уверена?
Я киваю:
– Я могу выбраться откуда угодно.
Я вижу на его лице недоверие, когда он вытягивает длинную грязную веревку из коробки с инструментами. Однако это не мешает старику привязать меня к стулу крепко-накрепко.
– Я ведь не сделал тебе больно?
Я усмехаюсь:
– Раньше меня связывали цепями.
Мистер Дарби морщится:
– У тебя была очень странная жизнь, мисси.
Я смеюсь. Трюки с освобождением были практическим дополнением к моему репертуару, так как мне частенько приходилось вытаскивать маму из тюрьмы. А еще они добавляют достоверности нашим спиритическим сеансам, когда клиенты хотят удостовериться, что это не я изображаю духа. Конечно, никто не знает, что я могу освободиться, побыть призраком и снова связать себя прежде, чем кто-либо заметит. Полагаю, мама поощряла мои стремления, считая, что так я буду больше походить на отца. А для меня это вызов.
– А теперь отвернитесь.
– Зачем? – воинственно спрашивает мистер Дарби.
– Затем, что хороший фокусник никогда не раскрывает своих секретов, – отвечаю я – Я сказала, что покажу вам трюк, а не принцип его исполнения.
По выражению его лица я понимаю, что сосед как раз на это и рассчитывал, и тем не менее он послушно отворачивается. Хотя на самом деле без разницы, смотрит он или нет, но мне нравится создавать вокруг своего выступления атмосферу таинственности.
– А теперь считайте до десяти. Медленно.
Старик вздыхает, но делает то, что я говорю, даже не подозревая, что я распутала уже половину классических морских узлов, которые он навязал. Мало кто понимает, что использование большого количества веревки вовсе не означает крепкого связывания.
– Обернитесь, – говорю я прежде, чем он успевает досчитать до восьми.
Мистер Дорби поворачивается, и я хихикаю, видя его изумленно выпученные глаза.
– Ну что же! Это действительно фокус. Я могу попробовать еще разок?
Отрицательно качаю головой:
– Нет. Уговор есть уговор. Вы обещали показать мне одно из ваших изобретений.
Он недовольно кивает:
– Ты права.
Затем оглядывает комнату, задумывается и жестом велит мне следовать за ним. К моему разочарованию, мы направляемся не к огромной машине в углу, а к другой – гораздо меньшей, из латуни.
– Это моя гордость и радость, – говорит сосед, поглаживая аппарат. – Я еще не устранил все неполадки, но когда сделаю это – разбогатею. Подожди немного и сама увидишь.
Я скептически гляжу на машину:
– И что это такое?
– Я называю это УПВ – устройство, перемещающее вещи.
– Что ж, это, безусловно, странно, – говорю я, – но что оно делает?
Мистер Дарби нетерпеливо машет рукой:
– Перемещает вещи!
– Какие вещи?
Он тянется к маленькому серому кругляшку.
– Сейчас покажу. Отойди.
Оглядевшись, хватает метлу, крепит к ней кругляшок и ставит в углу. А затем разматывает длинный шнур.
– Раньше я для всего использовал заводные механизмы, – говорит мистер Дарби, кивая в сторону машины, – но потом осознал потенциал электричества.
Он включает машину, а она начинает чуть слышно потрескивать.
Сначала ничего не происходит, но потом я удивленно открываю рот: метла начинает двигаться кругами сама по себе. Я подхожу поближе, пытаясь разглядеть невидимые нити, но ничего не нахожу. Метла танцует все яростней, и я отскакиваю, когда ее рукоять пролетает в паре сантиметров от моего лица. Мистер Дарби быстро выключает машину.
– Это недостаток, – признается он. – Все еще на стадии эксперимента. Но как только я найду способ этим управлять... откроются безграничные возможности! Домохозяйки смогут спокойненько отдыхать, пока машина делает за них всю работу.
Я поднимаю метлу и восхищенно изучаю странный кругляш.
– Как это работает?
– Магнетизм. Я придумал, как использовать электричество, чтобы усилить магниты. – Сосед указывает на потолок, и я вижу еще один серый круглый предмет, прикрепленный к балке.
– Невероятно!
Мистер Дарби кивает, сияя от счастья.
Внезапно у меня перехватывает дыхание, мои мысли кружат вокруг открывающихся возможностей. В разоблачающей книге Гудини нет ничего подобного. И это почти наверняка не удастся обнаружить...
– Машина будет работать где угодно?
Сосед пожимает плечами:
– Почему бы и нет. А что?
Я улыбаюсь:
– А то, что у меня есть идея. Не хотите ли поучаствовать в спиритическом сеансе, мистер Дарби?
Я завожу руку назад и растираю напряженные мышцы шеи. Рядом со мной на заднем сиденье своего роскошного темно-красного «Изотта-Фраскини» сидит Синтия Гейлорд. Я слушаю ее отдаленное щебетание и пытаюсь понять, почему так нервничаю.
Когда Синтия сегодня позвонила, я сразу же ухватилась за возможность посетить лекцию в ее церкви. Церковь, совмещающая науку и спиритизм? Ниточка к обществу, которое на самом деле изучает сверхъестественное? Может, там найдутся хоть какие-нибудь ответы на вопросы о моих способностях, о моих видениях, касающихся мамы, и – я вздрагиваю – о неожиданном визите Уолтера. Я даже могу выяснить, почему мои способности меняются и как их можно использовать, чтобы вычислить преследователя. Обратного пути нет.
Так зачем нервничать? Может, я не так уж стремлюсь узнать о своем даре, как думала? Боюсь разоблачения?
Нахмурившись, я смотрю на водителя на переднем сиденье. Он не похож на большинство водителей, которые обычно работают на богатеев. У него толстая мясистая шея, нос сломан, и, если не ошибаюсь, на левой руке не хватает части мизинца.
Я накручиваю на палец выбившийся из прически локон и поворачиваюсь к Синтии, чтобы отвлечься:
– Расскажите мне об этом приглашенном лекторе побольше.
Она замолкает на полуслове, и я понимаю, что перебила ее. В этих прелестных голубых глазах практически видно, как крутятся винтики в голове миссис Гейлорд.
– О… Ну, он англичанин и очень умный. Я просто обожаю британцев, а ты?
В мыслях всплывает образ Коула, и я быстро отгоняю его прочь. Киваю, и Синтия продолжает:
– Он доктор чего-то там. Не помню, чего именно. Джек постоянно говорит, что я забывчива, как ребенок. Как бы то ни было, этот англичанин работал со всеми ведущими учеными в области сверхъестественного в мире и будет рассказывать о некоторых изысканиях Общества психических исследований. О том, что мертвые все время рядом с нами и только и ждут проводника, чтобы выйти на связь и направить нас по нужному пути. Они устраивают эксперименты с электричеством и личными вещами. – Синтия неопределенно машет рукой, и я понимаю, что ее знания о данном предмете исчерпаны.
– Звучит очень интересно, – уверяю я.
– Ты в него просто влюбишься! Не могу поверить, что твоя матушка отказалась пойти с нами. Она такой хороший медиум. Хотя, уверена, у тебя тоже есть дар. То, что ты сделала на последнем сеансе…
