— Милорд Берингар… — первым заговорил Элиуд, спокойный и серьезный. — Вы выступаете на границу? Есть угроза войны? С Уэльсом?
— Да, на границу, — небрежно ответил Хью. — На встречу с принцем Гуинеддским. Не волнуйтесь! Он передал мне, что у нас общие интересы на севере графства и наш общий враг хочет попытать там счастья. Уэльсу не грозит опасность с нашей стороны, а нашему графству — со стороны Уэльса. По крайней мере, со стороны Гуинедда.
Братья переглянулись.
— Милорд, — сказал Элис, — не доверяйте Повису. Они… мы… — с отвращением к себе самому поправился он, — мы пришли в Линкольн под знаменами Честера. Если это Честер, то в Косе сразу же узнают, как только вы выступите на север. Они могут решить, что пора… что безопасно… Монахини у Брода Годрика…
— Горстка глупых женщин, — пробормотал Кадфаэль, прикрывшись капюшоном, — старых и уродливых в придачу.
Круглое простодушное лицо Элиса вспыхнуло, но он не опустил глаза и взволнованно продолжал:
— Я уже раскаялся и исповедался в своей глупости. Не спускайте с Повиса глаз! Они недовольны провалом у Брода Годрика и могут сделать новую попытку.
— Я уже думал об этом, — терпеливо вымолвил Хью. — Я не собираюсь оставлять эту границу без присмотра и снимать оттуда людей.
— Простите! — сказал пристыженный Элис. — Разумеется, это ваше дело, но я знаю… Этот провал взбесил их.
Элиуд потянул друга за рукав. Они отступили на несколько шагов, не сводя с Хью озабоченных глаз. Дойдя до ворот конюшни, они отвернулись, бросив через плечо прощальный взгляд, и зашагали прочь, двигаясь как единое существо.
— Боже мой! — воскликнул Хью, глядя им вслед. — По правде говоря, у меня гораздо меньше людей, чем хотелось бы, а этот мальчишка меня учит! Как будто я не знаю, что рискую!
— Да он бы поместил все твое войско между Бродом Годрика и своими соотечественниками, — снисходительно заметил Кадфаэль. — Ведь там девушка, которую он любит. Боюсь, ему все равно, что будет с Освестри и Витчерчем, если не тронут Долгий Лес. У тебя нет неприятностей с этой парочкой?
— Нет, они ведут себя прекрасно! Ни шагу в сторону ворот.
Это было сказано с такой уверенностью, что Кадфаэль сделал свои собственные выводы. Хью распорядился, чтобы следили за каждым шагом этих двух пленников, и точно знал, что они делают с рассвета до темноты. Если бы они попытались бежать, их бы мгновенно остановили. Но когда Хью будет на севере, станет ли его заместитель так же неусыпно следить за ними?
— Кого ты оставляешь вместо себя?
— Молодого Алана Хербарда. Ему будет помогать Уилл Уорден. Думаешь, они сбегут, как только я повернусь спиной? — По тону Хью было ясно, что тот не особенно беспокоится. — Конечно, ни в ком нельзя быть абсолютно уверенным, но эти двое воспитаны Овейном, и он для них пример во всем. Я верю их слову.
Кадфаэль тоже так считал. Однако верно и то, что в жизни любого может наступить такой отчаянный момент, когда человек поступит вопреки всем своим принципам. Направляясь к выходу, монах еще раз увидел братьев. Они стояли в широкой амбразуре, между двумя зубцами крепостной стены, и всматривались в туманную даль — туда, где проходила дорога к Уэльсу. Рука Элиуда обнимала Элиса за плечи, и на их лицах было одинаковое выражение. Идя к городу, Кадфаэль мысленно представлял себе это двойное изображение, которое почему-то глубоко тронуло его и которое трудно было забыть. Больше, чем когда-либо, братья казались ему изображением в зеркале, где левая и правая часть представляют собой светлую и темную сторону одного существа.
Сибилла Прескот отбыла вместе с сыном, ехавшим рядом с ней на гнедом пони, а также со слугами и вьючными лошадьми, которые месили копытами мартовскую грязь. Авангард выехал на рассвете, а Хью вместе с основными силами последовал за ним в полдень. Скрипучие повозки с припасами тащились за войском по северной дороге и вскоре остались далеко позади. В это время взволнованный Алан Хербард старался как можно лучше исполнить возложенные на него обязанности и потому проверял все дважды. Этот молодой человек атлетического сложения был весьма искусен в обращении с оружием, но имел мало опыта. Он сознавал, что любой сержант, оставленный Хью в крепости, лучше его справился бы с порученным делом, и подчиненные, понимая это, старались не показывать виду, чтобы не смущать Хербарда.
С уходом половины гарнизона в городе и аббатстве воцарилось странное затишье, словно теперь ничего уже не могло произойти. Валлийские пленники были обречены на скуку, поиски убийцы Жильбера приостановились, и не оставалось ничего иного, как заняться повседневными делами и ждать.
И думать, поскольку действовать было нельзя. Кадфаэль упорно размышлял о двух пропавших предметах, имевших большое значение для расследования, — о золотой булавке Эйнона аб Ителя и о куске загадочной ткани, с помощью которого задушили шерифа. Булавку монах отлично помнил, а вот ткань никогда не видел. Впрочем, так ли уж никогда? Ведь она была здесь, в аббатстве, в лазарете, в комнате Жильбера. Была, а потом исчезла. А ведь поиски начались в тот же день, и с того момента, как выяснилось, что шериф убит, ворота были закрыты и никого не выпускали из аббатства. Сколько времени это составило? После ухода братьев в трапезную и до закрытия ворот любой человек мог спокойно пройти мимо сторожки к выходу.
Примерно часа два. Такова была одна версия.
Другая же версия, как решил Кадфаэль, заключалась в том, что и ткань, и булавка все еще находятся в аббатстве, но так хорошо спрятаны, что поиски ничего не дали.
Была еще и третья версия. Кадфаэль обдумывал ее весь день и, хотя отвергал ее, все же не мог отказаться окончательно. Дело в том, что Хью поставил в воротах стражу с того момента, как стало известно о преступлении, но троих все-таки выпустили. Ни один из них не мог быть убийцей, так как все трое постоянно находились в обществе Хью и аббата Радульфуса. Эйнон аб Итель и два его капитана беспрепятственно отправились к Овейну Гуинеддскому. Они были явно невиновны, но вполне могли увезти с собой улики, сами того не ведая.
Итак, имелось три версии, и каждую стоило проверить. Брат Кадфаэль несколько дней думал о первых двух, но это ничего не дало. А ведь и валлийцы, заключенные в крепости, и аббат, и приор, и вся братия, и семья убитого не будут знать покоя, пока не откроется истина.
Перед повечерием Кадфаэль отправился к аббату Радульфусу, чтобы поделиться с ним своими сомнениями, как это часто бывало и раньше.
— Отец, либо эта ткань все еще находится здесь, но так хорошо спрятана, что наши поиски не дали результата, либо ее унес с собой кто-то, покинувший аббатство в короткий промежуток времени между обедом и обнаружением убитого шерифа, либо ушедший открыто, с разрешения, уже после этого известия. С того момента Хью Берингар поставил в воротах стражу, и тех, кто проходил в ворота до того, как стало известно об убийстве, было мало. Привратник назвал мне троих. Это добрые люди из Форгейта, пришедшие по приходским делам. Всех троих допросили — они невиновны. Я допускаю, что могли быть и другие, но привратник больше никого не вспомнил.
— Мы знаем троих, уехавших в тот самый день в Уэльс, но их невиновность доказана, — задумчиво заметил аббат. — И еще одного — Аниона, сбежавшего после допроса. Нам известно, что из-за этого побега многие считают его убийцей. А ты так не считаешь?
— Нет, отец. Похоже, он что-то знает и чего-то боится, и, возможно, у него есть на то причины. Но он не убивал. Он пробыл у нас в лазарете несколько недель, и все знают его пожитки. Если бы у него в руках увидели ткань, которую я разыскиваю, то ее бы непременно запомнили.
Аббат Радульфус кивнул, соглашаясь с Кадфаэлем.
— Ты не упомянул золотую булавку с плаща лорда Эйнона, ведь она тоже пропала.
— Ну что же, это возможно, — согласился Кадфаэль, поняв намек. — Это объяснило бы побег Аниона. Его искали и все еще ищут. Возможно, он и взял булавку, но все-таки он не держал в руках ту шерстяную вещь, которую я разыскиваю. Значит, он не убийца. В нашем аббатстве, судя по всему, такой ткани никогда не было.
— Значит, ее принесли и увезли в один и тот же день, — сказал аббат Радульфус. — Ты думаешь, ее увезли валлийские лорды? Мы знаем, что они невиновны. Если бы по возвращении домой они обнаружили в своих вещах что-то, имеющее отношение к убийству, они бы известили нас.
— Но откуда им было знать, что эта вещь для нас важна? Ведь мы нашли эти шерстинки лишь после отъезда валлийцев. От Овейна Гуинеддского из Уэльса мы получили только сообщение для Хью Берингара. Если Эйнон аб Итель и обнаружил пропажу булавки, ему не пришло в голову, что он потерял ее здесь.
— Полагаешь, по этому поводу стоит переговорить с Эйноном и его офицерами? — задумчиво спросил аббат.
— Если будет на то позволение, — ответил Кадфаэль. — Это не обязательно даст результаты, но все возможно. Ведь многие не найдут покоя, пока не откроется истина. В том числе и преступник.
