Грейсфрате выглядел весьма мрачным, толстые щеки его свисали складками, ярко-голубые глаза укрылись в слоях жира, лишь пальцы нервно терзали четки из шестигранных лалов. Поодаль стояли двое то ли монахов, то ли прислужников в строгих одеждах, суровые и молчаливые. Вполне вероятно, то были охранники при особе грейсфрате, готовые умертвить любого, кто взялся бы угрожать Баффельту.
– Они не помешают беседе, – бросил Баффельт, заметив, что субкомиссар не решается начать. – Что вы имеете сообщить мне?
– То, что не сказал грейскомиссару Фолькону и никому иному. Я говорил… с ним.
– С… упырем?
– Если угодно, называйте его так, хотя мы оба знали оного как Шардена Клааке, секретаря покойного грейсфрате Броньолуса.
– Значит, худшие мои подозрения оправдываются. О чем же он говорил с вами?
Бофранк вкратце поведал о встрече с Клааке и о том, чем она завершилась, умолчав лишь о Гаусберте. Не стал субкомиссар рассказывать и о миссии, кою исполнял Клааке в походе к Ледяному Пальцу и кою возложил на него не кто иной, как грейсфрате Баффельт.
Грейсфрате, как человек несомненного ума, сказал о том первым:
– Не стану скрывать, хире Бофранк, что многое из содеянного мною было неверным, и наибольшая глупость из всего – доверие Шардену Клааке. Я знал его по рекомендации Броньолуса и лично, и он казался мне человеком сведущим в весьма многих областях, пусть и не слишком истовым в религии. Когда же выяснилось, что он имеет высокую степень посвящения, я, признаться, возрадовался, ибо обрел еще одного единомышленника. Но обрел, как видите, лишь врага – опасного и коварного…
– Могу ли я задать вам еще несколько вопросов, грейсфрате?
– Разумеется, хире Бофранк. Кому, как не вам, я сегодня могу открыться.
– Кто все же убил грейсфрате Броньолуса и зачем?
– Подите прочь! – громко крикнул Баффельт своим прислужникам. Те тотчас скрылись за портьерами, где, очевидно, имелась потайная дверь, после чего грейсфрате тихо спросил:
– Нужно ли говорить об этом?
– Полагаю, я знаю и без того слишком многое; отчего не усугубить это знание?
– Вы по-своему правы… И вы полагаете, это я велел убить его?
– Хире Фог незадолго до своей смерти сказал же уклончиво: мол, убили его люциаты, желая новых распрей, среди которых они творили бы свои дела с большею легкостию и пользою для себя. Броньолус же колебался в своих решениях; не исключено, что он примкнул бы в конце концов к вам, а власть миссерихордии в единении с силою Люциуса оказалась бы страшной силой! Но вы в поспешности решили, что Броньолус отвратился от люциатов окончательно, оттого он и принял смерть.
Баффельт сжал четки так, что Бофранку показалось, лалы вот-вот рассыплются мелкими искрами осколков.
– Я обещал быть честным с вами, и я скажу все. Да, я вынашивал план отстранения Броньолуса от дел, рассматривая и упомянутый вами скорбный вариант. Но я не имел четких доказательств того, что Броньолус намеревается отвратиться от нас или, что еще хуже, бороться с нами силою миссерихордии. Я ждал. Кто-то – я не ведаю, кто именно, а своих пустых подозрений выносить на ваш суд покамест не стану – решился действовать раньше меня. Повторю еще раз: моей страшной ошибкой было направление с вами Шардена Клааке…
– Что ж, оставим это. Еще об одном я хотел бы спросить вас, грейсфрате. Столь ли все ужасно, сколь он говорил мне? Пророчество Третьей Книги Марцинуса Фруде ввергнет мир в хаос?
– Беда в том, что мы сможем узнать это, лишь когда оно сбудется, – сказал Баффельт. Сейчас он ничем не напоминал жизнерадостного и властного здоровяка, перед субкомиссаром сидел жалкий отяжелевший старик. – Я говорю вам многое, ибо не вижу причин молчать – в столице нет никого, кто мог бы схватиться с Клааке. Уровень его посвящения чересчур высок даже для меня. Дело в том, что Посвященные высших ступеней давно оставили наш мир – нет, не в том смысле, в каком привыкли мы понимать эти слова, просто они ушли от дел, и где их искать, каким образом – мне лично не ведомо. Усилия тех, кто сегодня окружает меня, недостаточны, и хватит их ненадолго. Кто учил Клааке, как и зачем? Ответы на эти вопросы дорого стоят, но я ничего не пожалел бы…
– А сам Люциус – где он?
– Если бы мы могли знать. Никто не видел его вот уже много лет… Не будем исключать, что оно и к лучшему – за такой огромный срок Люциус, или Марцин, как бы его ни называли, мог давно расстаться с человеческой сущностью своей. Враг он или друг, лучше нам того не узнать никогда. И потом, не Люциус ли натаскивал Клааке? Ежели так, то восплачем…
– Что же, в самом деле остается лишь восплакать?
– Вот как отвечу вам: идите своими дорогами, а мы станем идти своими. Не воспрепятствую вам ни в чем; ранили же вы упыря Клааке, стало быть, его возможности еще далеко не те, как он их вам представил. Искать его и убить – вот что нужно! Любая моя помощь, которую потребуете, будет тотчас оказана. Но все это должно оставаться тайною, хотя сомневаюсь, что король поверит, даже если ему донесут.
– Один вопрос: что знаете вы о… междумирье, грейсфрате? Есть подозрение, что там и скрывается сейчас означенный упырь. Проникни мы туда – и, глядишь, все обернется к лучшему.
– Междумирье?! Кто наплел вам о нем?! Уж не ярмарочный ли шут Альгиус Дивор?
– Вы обещали мне содействие, грейсфрате, и вот моя первая просьба – не троньте даже пальцем оного Альгиуса! – жестко сказал Бофранк. Баффельт уставился на четки, ничего не говоря в ответ. В тишине Бофранк услышал еле уловимый шорох портьеры – видимо, кто-то все же оставался в комнате, и этот невидимка был особо доверенным лицом Баффельта.
– Этот нечестивый шут мне не противник, – вымолвил наконец грейсфрате. – Но на знания его я бы не полагался… тем не менее идите своими дорогами, как я уже сказал, а мы пойдем своими. Междумирье – это опасное заблуждение, проистекающее от дьявола, и я не верю в него. Докажете иное – преклонюсь перед вами, хире Бофранк, до тех же пор – увы! Но вы не сказали, в какой помощи нуждаетесь.
– Мне нужна вещь, к которой вы, без сомнения, имеете доступ. Называется она Деревянный Колокол и хранится, насколько мне известно, в монастыре на острове Брос-де-Эльде.
Баффельт издал короткий звук, как человек, ошеломленный чем-то слишком внезапно.
– Вам ведомо и в самом деле многое, – сказал он, покачав головой. – Что ж, я отпишу настоятелю и попрошу кардинала заверить бумагу, после чего отправлю корабль на остров. Но помните: предмет, что будет вверен вам, ценность имеет мало с чем сопоставимую.
– Я понимаю это, грейсфрате, – сказал Бофранк. – Именно поэтому я и хочу отправиться в плавание на остров сам.
…Правда, тут
Я не слыхал рыданий,
Видно, не ждут
Их назад из скитаний.
Раймбаут де Вакейрас
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
в которой суша, как и в книге о двух квадратах, сменяется морем, но на сей раз путешествие происходит весьма быстро, после чего мы узнаем, как путники высаживаются на Брос-де-Эльде и что из этого выходит
Грейсфрате Баффельт нанял в плавание к Брос-де-Эльде большой корабль наподобие тех, что плавают далеко на восток за шелковыми тканями, пряностями, сластями и красками. Назывался он «Вепрь» и на борту имел даже несколько пушек. В сравнении с «Медведем» Гвисгарда Морской Собаки, на котором Бофранк в свое время добирался до Скаве-Снаа и даже отражал нападение морских разбойников, «Вепрь» казался горою, парусное оснащение нес на новый манер, позволявший, как говорят, развивать огромную скорость даже против ветра, а капитан и владелец его, хире Кротт Зауберн, разодет был словно иноземный посланник при дворе пресветлого короля.
С Бофранком выказали желание отправиться Альгиус, юный Фолькон и неожиданно – Оггле Свонк.
Альгиус заявил, что в жизни своей не плавал по воде ни на чем, кроме разве что бревна, и оттого не упустит такой шанс; да и как не поглядеть на Брос-де-Эльде и тамошний знаменитый монастырь, вырубленный прямо в скалах.
Юный Фолькон, как раз успешно сдавший экзамены по стрельбе и фехтованию, втайне надеялся, что на корабль нападут разбойники, и он успешно защитит хире Бофранка, ибо тот еще не совсем оправился от потрясения после встречи с упырем.
Оггле Свонк попал в маленький отряд субкомиссара прихотью случая – когда троица путешественников направляла стопы к сходням, сей пронырливый плут как раз обделывал некие делишки в порту и, оказавшись под рукой, тут же напросился в попутчики.
– Отчего бы мне не пригодиться вам в трудной дороге? – вопрошал он Бофранка, высматривая с борта «Вепря» некоего благородного хире, у которого он только что ловко срезал кошель. Хире и впрямь объявился, сопровождаемый двумя гардами, но застал лишь корму отходящего корабля.
Деревянный Колокол, как объяснил Бофранку Альгиус, «отверзал звуком своим многое, что иначе отверзнутся не могло». По писанию выходило, что последним его обладателем был Святой Стурл, иначе Бритый Пророк, который отверз Колоколом стены темницы, куда был заточен. Монастырь Святого Стурла как раз и находился на острове Брос-де-Эльде.
