Но это еще полдела…
– Твоя задача – собрать рассеянные царской охранкой остатки «Народной воли» и создать новую «Террористическую фракцию». Цель – убийство царя в конце зимы или весной следующего года. Ранней весной. Возможно, первого марта…
Эти слова Густава надлежало воспринимать буквально.
Но как «собрать остатки», ежели их нет или они попрятались так, что и не достанешь? Да и кого доставать? Остались одни «старики». Натансон в Саратове: после отбывания срока в Петропавловской крепости устроился счетоводом на Кругобайкальскую железную дорогу и пытается сделать там себе карьеру; Арончик по-прежнему в Шлиссельбурге; Морозов отбывает каторгу также в Шлиссельбургской тюрьме, в соседней камере; он там всерьез и надолго. Баранникова нет уже в живых – помер от чахотки в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, а Николай Чайковский вообще впал в масонство и предпочитает проживать в Северо-Американских Соединенных Штатах и плести заговоры, которые через полчаса становятся известными всем и каждому. Да и остальные кто где: Брешко-Брешковская на поселении после пяти лет каторги; Оська, то есть Осип Аптекман, говорят, где-то в Забайкалье; Мойша – Аарон Зунделевич – на Каре в Нерчинском округе. Из молодых же остались Миша Гоц – под гласным надзором полиции в Иркутском крае, да Минор – в Восточной Сибири.
Кого собирать?!
Правда, есть друзья Миши Гоца по медицинскому факультету Московского университета, но то в Москве, а она – в Петербурге. Император Александр Третий тоже проживает в Петербурге. И справедливая кара над ним должна свершиться, несмотря ни на что…
Но осталась она сама… Она сама все разработает и сделает все, что должно. И войдет в историю, как Игнатий Гриневицкий или Дмитрий Каракозов. Найдет пару-тройку помощников из числа студентов, распропагандирует их – и сделает. А все необходимое – детали метательных разрывных снарядов, кислоты, запальные шнуры и прочие компоненты – ей переправят из Цюриха через Вильно агенты «Центра»…
* * *
Они, два студента Петербургского технологического института, с трепетом изучали Маркса. Потому что «призрак», запущенный пятью парами рук братьев Ротшильдов и «научно» оформленный Карлом Марксом в его «Манифесте коммунистической партии», уже забрел из Европы в Россию и собирался обосноваться там основательно и надолго.
Одного из поклонников «учения» Маркса звали Костей. Имя другого было Пантелей. Костя принадлежал к «Группе Благоева», поддерживавшей связь с женевской организацией «Освобождение труда», члены которой сперва были революционными народниками, затем приняли новую революционную теорию научного социализма, провозглашенную Марксом. Верховодил в группе Георгий Плеханов вместе со своими соратниками Верой Засулич, Павлом Аксельродом, Левой Дейчем и Сергеем Ингерманом.
«Благоевцы» сплошь были студентами и занимались тем, что пропагандировали в среде рабочих. За полтора года «Группа Благоева» создала более десятка рабочих кружков и даже стала выпускать нелегальную газету «Рабочий». Костя, как студент первого семестра, принял участие в выпуске второго и последнего номера «Рабочего». Состояло это участие в небольшой заметке о тяжкой жизни рядового мастерового за подписью «Сокол революции». Жизнь рабочего Костя, естественно, не знал, но часто наблюдал их испачканную одежду и грязные полоски под ногтями. Из чего и сделал вывод об их нелегкой трудовой доле.
Когда Дмитрия Благоева арестовали за создание нелегальной типографии и посадили в следственную тюрьму, члены группы растерялись, а после высылки их лидера на родину в Болгарию – как-то даже потерялись, а некоторые и вовсе опустили руки. Конечно, они что-то делали по мелочи, вроде разговоров с рабочими и между собой, но желалось большего. Все хотели вершить судьбы и делать революцию тотчас, немедля, и ее «Сокол» – более всех! Поэтому, когда он познакомился с Мартой, буквально очаровавшей его своей убежденностью в правоте революционного дела и уверенностью в необходимости террора, «который не может не привести к изменению социального строя», то буквально на следующий день согласился участвовать в террористической «акции» против государя императора. И согласился Костя с нескрываемым восторгом, ведь он тоже хотел войти в историю. Убить человека? Первое лицо в государстве? Что ж, если это необходимо для дела революции, то он готов…
Пантелей учился на курс старше Кости. Он был членом-соревнователем «Товарищества Санкт-Петербургских мастеровых» – кружка, образованного Пашей Точисским, выпускником ремесленного училища. По «Уставу», главной задачей «Товарищества» являлась подготовка вожаков из среды рабочих, способных возглавлять движение пролетариата, которое в скором будущем станет массовым. Товарищество делилось на две группы: интеллигенты (в том числе студенты), что входили в него как члены-соревнователи, и рабочие, имеющие статус действительных членов. Это потому, что Точисский – и правильно! – не очень доверял интеллигенции и видел в ней только попутчика грядущей революции. А что такое попутчики? Это такие люди, которые идут с вами какую-то часть пути. А потом ваши пути расходятся…
Так что члены-соревнователи занимались лишь агитацией да пропагандой и собирали пожертвования для «Товарищества» деньгами и книгами. Зимой восемьдесят восьмого организация попала в поле зрения Охранного отделения и была распущена. То есть пришли серьезные дяди с проницательными глазами и при густых усах и сказали, чтобы все действительные члены и члены-соревнователи катились бы к такой-то матери, и побыстрее. Не то, мол, все хором покатитесь в Кару, Нерчинск, Томск, Тобольск или вообще на остров Сахалин. А поскольку Северная столица лучше, нежели Южный Сахалин с его живописной тайгой, члены «Товарищества» (и те, и эти) все поняли и, понурив революционные головы, разошлись. Рассосались. Ежели хотите, впали в печаль. А Пашу Точисского полицейские власти решением своего департамента выслали в Екатеринослав. Пусть-де гордится, что до него в этой ссылке коротал дни первый пиит России Александр Пушкин.
После высылки из столицы Точисского некоторые из членов бывшего «Товарищества» и вовсе зареклись далее когда-либо революционизировать. Однако Пантелей не собирался складывать руки. Из бывших членов-соревнователей, а еще студентов Императорского университета и Технологического института он сколотил новую группу (покуда без определенного названия) и продолжал заниматься пропагандой в рабочей среде. И собирать для них разные революционные книжки, в духе «Манифеста коммунистической партии» Маркса, который перевел Плеханов, или «Развития научного социализма».
Пантелей видел Костю в институте, и не раз. Но лично знаком с ним не был. А тут они как-то встретились на картонно-тольной фабрике товарищества «Науман и К°», являющейся официальным поставщиком Императорского Российского Пожарного общества. Костя, тайком пробравшись на фабрику, должен был встретиться с парнем по имени Ростик, дабы тот передал ему кусок свинцовой полосы, из которой Марта намеревалась изготовить пули для будущей бомбы. А Пантелей принес для него же, Ростика, революционную брошюру под фальшивой обложкой еженедельного журнала «Нива». Так они и познакомились.
О своем новом товарище Костя рассказал Марте при первой же встрече. Девушка, похоже, только-только оторвалась от филера, очевидно, даже бежала, поскольку ее грудь часто вздымалась, а лицо, и особенно смуглые аппетитные щечки, пылало жаром. И Косте она показалась столь милой и хорошенькой, что он не удержался и, в порыве восторга и умиления, которые вдруг находят на юношей, равно как и на степенных мужчин, поцеловал Марту в эту самую пылающую щечку.
Поцелуй Кости, несомненно, был совершенно невинным. И вызванным не порывом страсти и вожделения, равно как и греховной похоти, а всего-то нежностью и восхищением. Однако это имело для него неожиданные последствия…
– Никогда! – Марта вскинула на него негодующий взор и отпрянула едва ли не на сажень. – Никогда больше не делайте этого!
– Почему? – невинно спросил Костя. – Я же по-дружески.
– Даже по-дружески не делайте этого, – взор Марты продолжал пылать негодованием. – Я вам запрещаю…
– Но отчего же?
– Оттого, – услышал он отрывистое в ответ.
Да, подобного рода ответы весьма часты от женщин.
«Но почему?» – спрашиваем мы, когда нам дают от ворот поворот.
«Потому», – отвечают нам они, вкладывая в абстрактный ответ одним им известный смысл. Лишь по прошествии многих лет мы начинаем понимать, что имелось в виду под этим «потому»…
– Простите, – Косте было неловко, но он взял себя в руки. Кроме того, надлежало рассказать Марте о Пантелее. И он рассказал.
– Значит, вы оба учитесь в Технологическом институте? – в задумчивости спросила она.
