Несомненно, это происшествие стало неприятным сюрпризом не только для меня. Негодяй Пуйрот, кажется, переживал не меньшую неудачу. Мне вздумалось проверить его на слабину. Иногда решительное действие, пришедшее на ум, приводит к успеху. Не говоря ни слова, я просто пошел на него. В руке у меня был заряженный «наган», а выражение лица не оставляло сомнений в моих намерениях. Пуйрот поступил так, как полагается трусу: он бежал от меня и закрылся в номере. Я уже хотел было пару раз выстрелить, продырявив дверь. Но воздержался. Теперь мне необходимо дождаться, когда доктор приведет больного в чувство.
Далее все будет просто. Обрисовав Джокеру всю ситуацию, в которую он попал, и раскрыв свои карты, я предложу ему выгодный обмен: его жизнь на разыскиваемую вещицу. Постараюсь, чтобы он не имел сомнений: я пущу в действие не только «наборчик правды», но и револьвер – в случае попытки улизнуть. Ему отступать некуда. Полагаю, что в этот раз он будет сговорчивей. Денег он выиграл много, так что потеря будет невелика.
Мне остается дождаться только утра, когда ему полегчает, и сделать так, чтобы раньше меня к нему никто не подступил. За шайкой Пуйрота буду следить с особым тщанием. И хоть я действую один, жандармского корпуса ротмистр стоит десятерых подобных молодчиков. Победа будет за мною. Если же обстоятельства не оставят мне выбора, буду применять оружие. В конце концов наша любимая империя будет только чище, если ее избавить от субъектов вроде Пуйрота или Веронина. В чем я искренно уверен.
Прошу внести в список трат мой пиджак английской шерсти, который я безвозвратно порвал на службе, когда вышиб дверь плечом. У портного он обошелся мне в двести рублей.
Остаюсь искренне ваш
Ротмистр Фр.
Нотариус стоял ровно на том месте, где ему назначили. Что можно было ставить в пример любому часовому. Во всяком случае, любопытных в номере Маверика не побывало.
– Владимир Петрович, мне нужен ваш подробный отчет, – сказал Ванзаров. – Человек вы опытный, допросом мучить не стану, рассказывайте как есть.
– Может, удобней ко мне? – Игнатьев кивнул на свой номер.
– Вынужден отказаться…
– Как хотите… – Игнатьев замялся. – А вы что, опять при исполнении?
– Сыскная полиция всегда бдит, – ответил Ванзаров. Понимать это можно было как угодно. Нотариус понял как нужно. Хорошо, что у него начисто отсутствует чувство юмора, все принимает за чистую монету.
– Со сном у меня давно беда… – начал Игнатьев. – Заснуть – одно мучение. А сегодня тем более. Перед глазами так и пляшут карты, не могу забыть, как одно мгновение принесло кому богатство, а кому разорение. Все эта пиковая дама в глаза лезет… Но это все лирика. Перехожу к сути вопроса. После полуночи за стенкой услышал движение. Как будто кто-то быстро бегает. Потом послышались голоса…
– Голоса? – переспросил Ванзаров.
– Да, мужские. Один такой густой, а другой пожиже, но тоже уверенный…
– Опознать сможете?
– Со слухом у меня совсем беда, – отвечал хитрый нотариус, не желая увязать в деле слишком глубоко.
– Разумеется, – согласился Ванзаров. – Что же дальше?
– А дальше все и началось. Спор перешел в ругань, ругань в потасовку. Потом начались стуки: стул упал, что-то тяжелое уронили…
– Это было кресло, – сообщил Ванзаров.
– Мне за стеной не видно. А дальше совсем безобразие: в стенку мою удар, как будто тело бросили, выкрики и сдавленный вопль, будто кого-то душат. Слов разобрать не мог, но было достаточно ясно, что мистер этот с кем-то борется. Думаю: что делать? Самому лезть в драку нет никакого резона. Да и стар я для этого. Кого будить? Кого звать на помощь? Вспомнил, что вы тут, рядом… Ну и поспешил вас будить.
– Благодарю. Что вам до этого Маверика?
– То есть как? – поразился Игнатьев. – Человека за стенкой убивают, а мне сидеть сложа руки?
Очень хотелось задать один вопрос, который так и прыгал на языке. Но было дано слово не переступать красную линию. Хотя логика так и рвала удила. Вместо этого Ванзаров извинился за ошибку.
– Слышали, в котором часу к нему зашел гость?
– Я ведь бессонницей страдаю, а не старческим любопытством, – ответил Игнатьев. – И на то бы внимания не обратил, за окном ураган. Да драка началась больно отчаянная.
Ураган за окном Ванзаров и для себя выбрал в качестве оправдания, что спал и ничего не слышал.
– Так сколько же все это продолжалось? – спросил он.
Нотариус задумался.
– Полагаю… Не меньше получаса…
Ванзарова разбудили около часа. Первые признаки Игнатьев заметил не ранее четверти первого. Выходит, драка длилась не меньше получаса. За такое время можно разнести пансион по кирпичику. Маверик, конечно, обладает изрядной силой, Ванзаров сам трогал его мышцы. Но и противник должен быть не хуже его. Не говоря уже о том, куда он делся. Ну, для ответа на этот вопрос надо дождаться помощи медицины.
– Физически сильный мужчина вдруг среди ночи сражается с призраком, а потом падает без сил, – сказал Ванзаров. – Что бы это значило…
– Есть одна мыслишка… – начал и запнулся Игнатьев. Его подбодрили. – А если это – благородный поступок…
– Чтобы не играть завтра реванш?
– Такое возможно предположить…
– Владимир Петрович, вы – романтик. Но ваша помощь бесценна…
– Неужели? – комплимент был приятен старику.
– К вам будет нижайшая просьба. Вам ведь все одно, где не спать? Так давайте я перенесу ваше кресло сюда. Покараулите, пока я вернусь. Этим меня чрезвычайно обяжете. Вашей помощи не забуду и непременно отплачу. Баш на баш…
Выражение ванзаровской физиономии было столь умильно и простодушно, а усы его столь мило топорщились, что отказать не было никаких сил. Нотариус согласился. Исключительно и только по дружбе. Про себя же прикинув, что иметь в должниках чиновника сыска – вещь полезная.
Втащив неподъемное кресло, которое еле пролезло в двери, Ванзаров усадил часового и с легким сердцем отправился в медицинскую.
Пустой курзал казался местом странным. Однажды Ванзарову довелось оказаться ночью в театре. На него смотрел зев пустого зала, балконы уходили в темноту, на сцене горел тусклый фонарь. Казалось, что темнота насыщена какими-то странными сущностями, то ли сыгранными ролями, то ли залетными призраками. Тишина была свистящей, до звона в ушах, мелкий шорох отдавался раскатом эха. Сильный, крепкий мужчина ощутил озноб животного, необъяснимого страха, который мягкой лапкой сжал сердце. Это ощущение он запомнил навсегда. И оно вернулось.
Зайдя с улицы, он оказался в большом коридоре. Было тихо. Горели одинокие бра. Высокие потолки меркли в темноте. Двери заперты. Ему показалось, что это вовсе не коридор, а проход лабиринта, который уводит во тьму. И там, в глубинах, уже ждет Минотавр, чтобы напасть и пожрать без остатка. Порой знание мифологии только мешает. Ванзаров отогнал морок, который не отпускал до конца, и обратился к простому и материальному миру. Мокрые следы на полу – лучшее лекарство от страха. Пока еще не подсохшие совсем и заметные.
Из большого коридора следы вели до стены, за которой скрывался концертный зал, и делали поворот налево. Тут начинался узкий коридор, освещенный керосиновой лампой. Зато следы виднелись лучше, выглядели куда свежее. Ванзаров мог сказать, что тут произошла заминка. Причина очевидна: отсек врачебного кабинета перекрывала белая дверь. Надо было изловчиться, не уронить тело и открыть ее. Ванзарову это удалось легким движением руки.
В предбаннике было ощутимо теплее. Видно, доктор на себе не экономил. Для удобства ожидающих имелись вешалка и два кресла. Больших очередей, какие бывают у земских докторов, тут не ожидалось. Да и то сказать, господа нервные больные в основном проводили время в главном лечебном корпусе. А сюда прибегали с пустяками: смазать ушиб, накапать капли и просто поговорить о наболевшем. Для чего доктора в основном и нужны. В целом домашняя обстановка дополнялась миленькими снимками «Курорта» разных времен года.
В ближнем к двери самого кабинета кресле устроился Меркумов. Он дремал, прижимая к себе ком одеяла. Вид его, в ботинках на босу ногу и кальсонах под халатом, смотрелся здесь гармонично. Ванзаров вежливо, но громко кашлянул. Актер вздрогнул и захлопал глазами. Разобрав, кто перед ним, он добродушно зевнул.
– Что в номер не вернулись, господин санитар? – спросил Ванзаров.
– Доктор попросил подождать… – ответил Меркумов и опять зевнул, ловя рот ладошкой. – Актер – хуже прислуги. Каждый норовит ему приказание дать. Ничего, мы привычные.
– Будете ассистировать при отрезании ноги?
Меркумов часто заморгал, не находя спросонья сил понять, о чем его спрашивают.
– Зачем доктору понадобились? – пояснил Ванзаров.
– Говорит: «Вдруг понадобится сбегать за чем-то, а я один»… Да я же понимаю, такое дело. Не в обиде.
