— Как вы думаете, — прервал женщину судья Ди, — появившийся незнакомец знал монаха?
— Не могу сказать, ваша честь, — ответила госпожа Ку. — Все произошло слишком быстро. Во всяком случае, монах не называл его по имени. Позже я узнала, что моего спасителя звали По Каем. Он поинтересовался, что со мной произошло. Он не обращал внимания на мою наготу и разговаривал как образованный человек. Хотя одежда на нем была ветхой, он выглядел важной персоной, и я решилась все ему рассказать. Узнав мою историю, он предложил отвести меня к мужу или к отцу, а уж они сообразят, как поступить. Я честно сказала, что не в силах смотреть в глаза ни тому ли другому, потому что ничего не соображала, и мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Я попросила его помочь мне спрятаться где-нибудь на день-другой. Он же тем временем рассказал бы властям об убийстве Фаня, не упоминая обо мне, поскольку я уверена, что убийца принял меня за другую. Он ответил, что убийство его не касается, но мне он постарается помочь. Кроме того, он сказал, что живет не один, а в гостиницу ночью не примут женщину без сопровождающего. Единственным выходом было сиять каюту на одной из цветочных лодок — там не задают лишних вопросов. В крайнем случае он бы придумал подходящую историю. Он также пообещал похоронить тела в зарослях шелковицы. Чтобы найти их там, понадобилось бы несколько дней, а я пока могла бы решить, стоит ли заявлять в суд о преступлении. Тряпкой, которой были обернуты мои бедра, я стерла кровь с лица и груди, а он дал мне монашескую рясу прикрыть наготу. Потом мы двинулись по проселочной дороге к небольшому леску, где стояла его лошадь. Я села верхом за его спиной, и мы поехали в город. На канале он нашел лодку и довез меня до борделя, одного из многих расположенных около восточной стены.
— А как вам удалось миновать охранников у городских ворот?
— По Кай постучался в Южные ворота, притворившись пьяным. Узнавшим его стражникам он прокричал что-то вроде того, что везет в город новый талант. Стражники приказали мне приподнять капюшон, а когда увидели под ним женское лицо, рассмеялись, пошутили насчет проказ По Кая и пропустили нас. Он снял для меня каморку на цветочной лодке. Я не слышала его разговора с хозяйкой, но заметила, как он передал ей четыре серебряные монеты. Должна подчеркнуть, обращались со мной хорошо. Когда я сказала, что не могу забеременеть от мужа, хозяйка даже дала мне какое-то лекарство. Постепенно мой страх прошел, и я решила дождаться По Кая и попросить его отвезти меня к отцу. Сегодня утром хозяйка пришла ко мне вместе с прислужником и сказала, что По Кай объявлен преступником и арестован. Еще она добавила, что он заплатил только за одежду и каюту и мне придется вернуть долг, отработан его в борделе. Я возмутилась и ответила, что четырех монет вполне хватит для оплаты всех расходов и что я хочу покинуть ее заведение. Но эта женщина приказала прислужнику принести плеть, тут я решила: будь что будет, но я ли в коем случае не должна попасть в лапы к этим негодяям. Поэтому я заявила хозяйке, что была свидетельницей преступления, которое совершил По Кай, а также знаю о его прежних проделках. Хозяйка испугалась и сказала прислужнику, что ее ждут неприятности, если она не сообщит обо всем суду. Так я и попала сюда. Я хоть и поздно, но поняла, что надо было последовать совету По Кая. Не знаю, какое уж он совершил преступление, но со мной он обращался очень хорошо. Я должна была сама прийти в суд и все рассказать после случившегося со мной. Но я была в шоке. Мне нужно было отдохнуть и успокоиться. Все сказанное мной является чистой правдой.
Пока писарь читал признания женщины, судья размышлял, как просто и искренние рассказала она свою историю, а также о полном совпадении сведений, изложенных ею, с известными ему фактами. Теперь он понял, как появилась глубокая вмятина на краю кровати в спальне и почему А Куан не догадался, что перед ним была не Сунян, а другая женщина. Когда он готов был ударить ее косой, то стоял со стороны убитого, а ее лицо уже было залито кровью Фаня. Готовность По Кая помочь бедняжке тоже легко объяснить, этот факт только подтвердил подозрение судьи по поводу сюцая Цзао — тот, скорее всего, был сообщником По Кая в темных делах, и последний предупредил сюцая о том, что его дочь стала свидетельницей встречи По Кая с монахом, их единомышленником. Сюцай Цзао наверняка сам придумал, где можно укрыть дочь на несколько дней от посторонних глаз, и именно так можно объяснить его безразличное отношение к ее исчезновению: он прекрасно знал, что та находится в безопасности.
Госпожа Ку поставила на документе отпечаток своего большого пальца, и слово взял судья Ди:
— Госпожа Ку, вы прошли через тяжелые испытания. Не думаю, чтобы в подобных обстоятельствах можно было действовать более умно и осмотрительно. Я не буду анализировать степень вины женщины, не сообщившей сразу об убийстве мужчины, который только что изнасиловал ее, — за совершенное им преступление он все равно должен был поплатиться жизнью. В мои задачи не входит обеспечение законников материалами для исследований, я должен вершить правосудие и следить, чтобы преступник был наказан. Таким образом, я заявляю, что у суда нет претензий к вам, и я передаю вас вашему супругу Ку Менпиню.
Госпожа Ку бросила быстрый взгляд на мужа, подошедшего к ней после этих слов. Не обращая на нее внимания, он спросил дрожащим голосом:
— Ваша честь, есть ли доказательства того, что моя жена была изнасилованы, а не отдалась Фань Чуну добровольно?
Женщина задохнулась от негодования, а судья достал из рукава носовой платок.
— Да, есть, — произнес он ровным голосом. — Этот носовой платок вы опознали и сказали, что он принадлежит вашей жене. Его нашли не на обочине дороги, как я говорил, а на куче хвороста в сарае усадьбы Фаня.
Ку Менпинь кусал губы.
— Я все понял, ваша честь, и я верю, что жена сказала правду. Но в соответствии с кодексом чести, который соблюдается в нашей семье много веков, она должна была убить себя стразу после изнасилования. Не сделав этого, она навлекла на семью позор, и я официально заявляю о своем желании развестись с ней.
— Это ваше право, — вздохнул судья Ди. — Развод будет оформлен должным образом. Пусть сюда подойдет сюцай Цзао Хосинь.
Сюцай Цзао приблизился и опустился перед судьей юна колени, теребя бороду.
— Сюцай Цзао, — спросил судья, — вы согласны после развода принять в свой дом дочь?
— Я придерживаюсь твердого убеждения, — громко произнес сюцай Цзао, — что к нарушению основополагающих принципов нельзя относиться снисходительно. Более того, будучи человеком известным, к которому приковано общественное внимание, я считаю своим долгом подавать пример другим, даже если это доставляет мне боль как отцу. Ваша честь, я нe могу принять в дом дочь, которая отдала на поругание наши священные моральные принципы.
— Ваше заявление также будет необходимым образом оформлено, — холодно произнес судья Ди. — На время оформления соответствующих решений госпоже Цзао, которой возвращена девичья фамилия, будет предоставлено жилье в помещении здания суда.
Он знаком приказал старшине Хуну увести женщину. Повернувшись к хозяйке борделя, он сказал:
— Попытка принудить женщину стать проституткой является преступлением. Однако, принимая во внимание, что вы не трогали ее до сегодняшнего утра и что у вас сохранилось какое-то понятие о своем долге перед законом, я отпущу вас. Но при малейшей жалобе в ваш адрес вы будете наказаны и лишены лицензии. То же относится ко всем вашим служащим. Идите и сообщите им это.
Женщина мелкими шажками засеменила к выходу. Судья Ди стуком молотка возвестил об окончании заседания.
Когда он спускался с судейского возвышения, то обратил внимание на отсутствие в зале Тана. Судья спросил Ма Жуна о причинах этого, и тот ответил:
— Во время выступления сюцая Цзао ваш секретарь пробормотал что-то о плохом самочувствии и исчез.
— Мне начинает надоедать такое поведение, — раздраженно произнес судья. — Если так будет продолжаться, я уволю его.
Открыв дверь к себе в кабинет, он увидел там старшину Хуна и госпожу Цзао. Он попросил Ма Жуна и Чао Тая подождать немного в коридоре. Усевшись за стол, он с участием обратился к женщине:
— Госпожа Цзао, посмотрим теперь, что можно для вас сделать. Прежде скажите, чего бы вы сами хотели.
У нее задрожали губы, но, быстро овладев собой, она тихо сказала:
— Я понимаю, что, следуя неписаным законам нашего общества, должна была наложить на себя руки. Но вынуждена признаться, что мысль о самоубийстве тогда даже не пришла мне в голову. — Молодая женщина слабо улыбнулась. — Там, в доме Фаня, я о многом передумала. В основном о том, как мне жить дальше. Я вовсе нe боюсь умереть, ваша честь, нo я ненавижу поступки, в которых нет смысла. Я хотела бы жить так, как подскажете мне вы, ваша честь.
