— Неплохо, Джонни, совсем неплохо, — сказал Пауэрскорт. Фицджеральд, довольный этой похвалой, в очередной раз взялся за бутылку. — Однако есть и еще одна возможность, которую мы не должны сбрасывать со счетов, — продолжал Пауэрскорт. — Единственная проблема состоит в том, что здесь ключевую роль играет завещание Монтегю, а мы не знаем, что там написано. Суть вот в чем. Давайте подумаем о Кристофере Монтегю. Он купил себе виллу под Флоренцией. Часть его капитала еще не истрачена, а будущее сулит дополнительные барыши в виде гонораров за экспертизы. Но кто-то не может ждать так долго. Предположим, залез в долги и ему срочно нужны деньги. И этот кто-то должен унаследовать все, чем владеет Кристофер Монтегю, включая его итальянскую усадьбу. Возможно, наследник Монтегю и его убийца — одно и то же лицо!
— Ну что, вы наконец закончили? — спросила леди Люси. — По-моему, все ваши гипотезы вполне правдоподобны, и я нахожусь в еще большем недоумении, чем в начале нашего разговора.
— Уверен, что мы легко отыщем еще парочку потенциальных убийц, — жизнерадостно сказал Джонни. — Может, хватит пока четырех?
Пауэрскорт рассеянно подошел к шахматному столику. Взяв из заднего ряда фигур могольского короля, он аккуратно поставил его в самый центр доски.
— В своем мире, — грустно сказал он, — Кристофер Монтегю собирался стать королем. — Пауэрскорт внимательно посмотрел на доску. — Возможно, итальянская вилла была его замком — ладьей. Благородные люди — офицеры — обращались бы к нему, чтобы проверить подлинность своих картин. Искусствоведы и торговцы, точно кони, скакали бы в самых неожиданных направлениях по черным и белым клеткам его жизни. Возможно, Розалинда Бакли была его королевой. Сомкнутые ряды пешек — это книги и статьи, которые Кристоферу Монтегю еще суждено было написать. — Пауэрскорт поднял коня и задумчиво повертел его в пальцах. — Да-да, конечно, — он почти шептал, и мысли его были далеко. —
…Давайте сядем наземь и припомним Предания о смерти королей.
Тот был низложен, тот убит в бою,
Тот призраками жертв своих замучен,
Тот был отравлен собственной женой,
А тот во сне зарезан…
Пауэрскорт снова взял короля и бережно вернул его на свое место в заднем ряду.
— Всех убили[26].
Уильям Аларик Пайпер в изумлении взирал на фасад Траскотт-парка, фамильного гнезда Хэммонд-Берков. Рабочие были повсюду — они ремонтировали окна, снимали с крыши разбитую черепицу, — а садовники начали долгий процесс приведения в порядок территории усадьбы.
— Прямо сердце радуется, когда видишь все это, — весело сказал он своему спутнику. — Благотворное влияние старых мастеров проникло в Уорикшир, в самое сердце центральных графств!
— Да уж, — откликнулся Родерик Джонстон, главный хранитель Национальной галереи, в чьем ведении находились произведения эпохи Ренессанса. В глубине души Джонстон радовался еще более благотворному влиянию причитающейся ему доли от продажной цены рафаэлевского «Святого семейства», приобретенного у владельца Траскотт-парка за сорок пять тысяч фунтов — эта сумма, весьма внушительная сама по себе, не шла ни в какое сравнение с восьмьюдесятью пятью тысячами, а ведь именно столько пришлось отдать за картину ее новому обладателю, мистеру Уильяму Маккракену, американскому железнодорожному магнату и главному старосте Третьей пресвитерианской церкви на Линкольн-стрит в Конкорде, штат Массачусетс. Двенадцать с половиной процентов от восьмидесяти пяти тысяч — он производил эти вычисления по меньшей мере в сотый раз — составляли десять тысяч шестьсот двадцать пять. Фунтов, разумеется. Родерик Джонстон сможет купить себе новый дом. Теперь у него будет другое обиталище, достаточно большое для того, чтобы укрыться там от вечных приставаний назойливой жены.
— Пойдемте, — сказал Пайпер, выбираясь из экипажа. — Надо найти хозяина.
Джонстон поплелся к дому, таща увесистую поклажу, — там были заметны несколько тяжелых металлических тубусов.
По всей видимости, Джеймс Хэммонд-Берк тоже успел испытать на себе благотворное влияние старых мастеров. Он тепло приветствовал гостей в холле. На лице у него играла улыбка. Он усадил их пить чай в гостиной, и между ними завязалась беседа, изредка прерываемая криками рабочих снаружи.
— Доброе утро, мистер Хэммонд-Берк, — елейным тоном начал Уильям Аларик Пайпер. — Позвольте представить вам мистера Родерика Джонстона, того самого специалиста по произведениям искусства, о котором мы говорили. Мистер Хэммонд-Берк — мистер Джонстон.
Пайпер расплылся в улыбке, с покровительственным видом озирая комнату.
— Я гляжу, работа уже началась, — сказал он. — Мне крайне приятно сознавать, что ваш прекрасный Рафаэль, мистер Хэммонд-Берк, помог так облагородить ваше имение.
Хотя Джеймс Хэммонд-Берк, безусловно, повеселел со дня их предыдущей встречи, деньги по-прежнему оставались для него объектом живейшего интереса.
— Вы говорили, что мистер Джонстон займется составлением описи моих картин, — сказал он. — Как по-вашему, велики ли шансы найти у меня еще какие-нибудь произведения старых мастеров?
Пайпер посерьезнел.
— Поиски прекрасного — упоительное занятие, — сказал он, — но спешка здесь ни к чему. — Пусть не питает чересчур больших надежд, подумал он про себя. Мы еще даже не начали. — Первым делом мистер Джонстон изучит картины, которые висят на виду. Потом осмотрит дом, чтобы проверить, нет ли каких-нибудь забытых полотен в комнатах слуг или на чердаке. После этого мистер Джонстон приступит к работе над описью. Ее составление потребует некоторого времени. Вижу, вы уже разыскали кое-какие документы, касающиеся приобретения полотен.
Снаружи раздался громкий треск, эхом прокатившийся по кохмнате, и Пайпер слегка подскочил на сиденье. Видимо, сверху рухнул сразу целый огромный кусок каменной кладки. За окнами поднялась пыль.
— О Боже, — сказал Пайпер. — Конечно, платой за реставрацию усадьбы будут временные неудобства, но когда-нибудь они останутся в прошлом. Вам все ясно, мистер Хэммонд-Берк? Мой экипаж ждет, и я хотел бы вверить вас надежному попечению моего друга мистера Джонстона. Можете быть спокойны — лучшего специалиста вам не найти!
Пока экипаж катил обратно к станции, Пайпер снова подумал о системе звездочек, изобретенной его компаньоном Эдмундом Декурси. Эти пометки говорили посвященным, насколько остры финансовые проблемы, стоящие перед владельцами картин. Одна звездочка означала: серьезные неприятности, можно склонить к продаже. Две — стоит на грани банкротства, отчаянно нужны деньги. Три звездочки значили, что финансовый Армагеддон почти неминуем и может быть предотвращен лишь с помощью своевременной продажи доли фамильного наследства. Четырьмя же звездочками помечались дома, куда можно было внедрить картины старых мастеров новейшего производства, дабы снабдить их почтенной родословной в целях охмурения неосторожных покупателей. Создать для картины легенду — так Пайпер называл это про себя. Сейчас в багаже Джонстона находились весьма убедительный Гейнсборо и разобранная на части рама восемнадцатого века. Джонстон должен был оставить этого Гейнсборо на чердаке на те несколько дней, которые понадобятся ему для осмотра основной коллекции, украшающей стены дома. Затем он сделает свое открытие. Кроме всего прочего, у Джонстона имелись с собой несколько документов, написанных на бумаге восемнадцатого века чернилами восемнадцатого века. В них подтверждались факты заказа и получения портрета мистера и миссис Джеймс Берк из Траскотт-парка, Уорикшир, и двух их детей. Письма были отправлены из Бата и подписаны лично Томасом Гейнсборо, живописцем и членом Королевской академии.
Четыре звездочки в списке Пайпера означали, что владельцу не следует сообщать об истинном происхождении картины, обнаруженной у него в доме. Пайпер был уверен, что Хэммонд-Берк — особенно если ему покажут заранее подготовленные документы — даже не подумает усомниться в подлинности своего новообретенного шедевра. В запасе оставался еще один вариант, который обозначали пятью звездочками: предполагаемый владелец получал крупную сумму денег и брал на себя обязательство убедить потенциального покупателя в том, что картина хранилась в его семье на протяжении многих лет. Но Уильям Аларик Пайпер не хотел прибегать к этому варианту. Разве мало денег он уже заплатил? Во-первых, само производство картины кое-чего стоило. Во-вторых, потребовались дополнительные затраты на подготовку доказательств ее подлинности. В-третьих, существовали расходы на содержание галереи — не говоря уж о том, сколько времени, сил и умственного труда уходило у него на создание этих новых шедевров старых мастеров…
