«Дело хозяйское», - недовольно процедил Ленчик, молча довез Олега до дома, но, затормозив у многоэтажки, положил тяжелую руку на плечо:
- Про калым у меня в другие уши не вякай. Народ, япона мать, пошел у нас завистливый. И где был - забудь.
- Уже забыл, - зло бросил Олег, покидая грязный салон задрипанного «жигуленка». На том они и распрощались.
КТО ЖЕ этот Лёнчик все-таки? Почему именно он сейчас вспомнился? Что никакой не кооператор - к маме не ходи. Крутит темные дела, хранит-оберегает в своем складе-гараже уйму дефицита, трется на «барахолке» днями. Интересное заделье, не пыльное, а доходы. Как шустро поменял свою японскую «лайбу» на немца! А тому цена - полмиллиона минимум! Подержанному! Такие деньги Олег в натуральном виде и представить не мог. Слышал, что если миллион «деревянных» сторублевками в пачках сложить - как раз полный «дипломат» получается. А представить осязаемо - не мог. Откуда все это у недалеко ушедшего по возрасту парня? Ни горбом, ни халтурками не заработать. Такое только в кино, про гангстерюг из Штатов.
А ведь и правда, подумалось Олегу, так и есть - гагстерюга самый натуральный этот Лёнчик! Только местного разлива! Из этого следует что? А следует голая, вполне логичная конкретика: ему, этому мордастому Лёнчику, Влад, поганец, «ствол» и спроворил! Точно!
Олег вспомнил, как во время «халтурки» у Ленчика тот его в свою компанию агитировал. Перехватил Олегов взгляд на коробки и ящики вдоль стен и бросил с усмешкой: бросай, братан, пролетарить в своем таксопарке, к себе возьму и будешь иметь, как здесь. Даже откинул со стеллажа в углу кусок толстого черного полиэтилена - у Олега зарябили перед глазами початые коробки с пузатыми заморскими бутылками, треугольными банками югославской ветчины, и еще бутылки с яркими нашлепками, и еще банки, и еще.
Сволочь! Заморской жратвой похвалялся, а дедка-сторожа обязал дальше квашеной капусты и местной водяры не заходить в угощениях. Проверял, гнида! А то, смотришь, гремит слесарюга ключами-железками в гараже, а меж делом коньяк импортный лакает втихушку да банки с иноземными шпротами-сардинами по карманам тырит! То-то у этого старого хрыча шаг такой бесшумный, вырастал из-за спины привидением, а глазками буровил, добро пересчитывая.
Суки! Нет, надо было тогда окурком прикинуться, посмотреть, что бы за работенку этот Лёнчик предложил. Сумки с барахлом на толкучку таскать или «семейным» слесарем - править их «ниссаны» и «тойоты», помятые и ободранные по пьянке? А может ихнему боссу понадобился личный шоферюга-механик? Дверцу открыть, «дипломатик» поднесть. С миллиончиком!..
Олег зло усмехнулся. Интересная штука жизнь! Давно ли отутюженные комсомольские райкомовцы величаво повязывали присмиревшей от торжественности момента ребятне алые галстуки и строго - первыми! - вздымали над детскими головками изнеженные ладошки в бостоновых рукавах: «К борьбе за дело Коммунистической партии - БУДЬТЕ ГОТОВЫ!». «Всегда готовы!» - оглушал ответ юных пионеров.
А как зубрили на четырнадцатилетнем пороге Устав Всесоюзного Ленинского, судорожно вбивая в память определение демократического централизма и хронологию награждения комсомола орденами! И снова строго смотрели отутюженные райкомовцы: а готов ли ты?
Чуть позже оказалось, что готов. Для Кандагара и Саланга. Только как же так вышло, что пока тысячи и тысячи, с потом и кровью, доказывали свою готовность насчет дела Коммунистической партии, отутюженные райкомовцы сменили строгие взгляды на обаятельные улыбки и, словно по взмаху некой волшебной палочки, переместились из своего почти что коммунизма прямиком в - тоже исключительно свой! - капитализм? Самые принципиальные из них публично жгли партийные и комсомольские билеты и демонстрировали пролежни между указательным и средним пальцами левой руки: да, нам приходилось вздымать правую руку в проклятой атмосфере коммунистического тоталитаризма, но левая рука в кармане ВСЕГДА была сложена в кукиш!
ПОЛКОВНИК Рябинин для капитана Писаренко - фигура практически заоблачная. Курирует уголовный розыск областного УВД, как это и положено первому заместителю начальника Управления - начальнику службы криминальной милиции.
Рябинин был личностью противоречивой. С одной стороны - сыскарь от Бога, незаурядный аналитик и съевший не одну собаку и несколько пудов соли практик. С другой - обладатель тяжелейшего характера.
Оборотная сторона личности Геннадия Петровича Рябинина проявлялась исключительно на подчиненных. Раньше Геннадий Петрович умел обуздывать свои эмоции, ибо был достаточно волевым человеком во всем, что касалось службы и любимого дитяти - уголовного розыска. Но начавшаяся уже вторая пятилетка пребывания на столь высокой должности, как кислотный дождь, гранит-кремень воли большого начальника разъедала.
Высокая должность означает и соответствующую порцию властных полномочий. Последних у первого зама начальника УВД - немеряно. А власть, как известно, это те самые медные трубы, испытание которыми выдерживают редкие человеческие особи. Другими словами, с годами процент кислоты, разъедающей характер полковника милиции Рябинина, возрастал. А дождик лил все гуще, потому как, чем выше служебное положение, тем больше вокруг желающих излить на голову обладателя данного положения водопады. Как дифирамбов, так и помоев. Содержание кислотной составляющей росло в обоих потоках.
Катализатором этого процесса, увы, было то обстоятельство, что Геннадий Петрович, имея службу крайне напряженную и неблагодарную, какой, собственно говоря, является вся милицейская работа, с годами все чаще стал искать отдушину от служебного напряга в извечном русском народном средстве. За стаканом Геннадий Петрович тянулся все чаще. Ситуация усугублялась еще и тем, что к тихим пьяницам-алкоголикам Рябинин не относился.
Нет, он не устраивал дебоши, терроризируя домочадцев. По определению, прослужив почти всю сознательную жизнь в милиции, Геннадий Петрович не мог встать в ряды «кухонных разбойников». Алкогольная ярость целиком и полностью реализовывалась одновекторно: не дурмана ради, а пользы правоохранительной деятельности для. В общем, во хмелю, источник которого чаще всего таился в служебном сейфе, пропитавшемся коньячным духом, полковник Рябинин не линял к родным пенатам, не устраивался кемарить на уютном диванчике в крошечной комнатке отдыха позади служебного кабинета, а начинал развивать самую активную служебную деятельность.
Активность в этом случае проявлялась тоже в одном ключе: Рябинин устраивал разносы подчиненным. Понятно, что с похмелья разносы получались еще эффектнее и сокрушительнее.
Статья в столичном еженедельнике про «кровавые дела провинциальной мафии» подействовала на «тяжелого» Геннадия Петровича, как красная накидка матадора на быка. Помимо жесткой критики в адрес оперативного состава «по поводу и вообще», Рябинин назначил служебную проверку по факту утечки информации в прессу. Она была недолгой и завершилась печально для двух друзей: любимцу и лауреату премий УВД Вовчику Николаеву путь в дежурную часть управления и уголовный розыск, как и в другие милицейские службы, отныне был заказан; капитан Писаренко, покинув начальственный кабинет с ярлыками болтуна и предателя служебных интересов, получил в приказе по управлению предупреждение о неполном служебном соответствии, а вскоре и «предложение» зама по кадрам отправиться «на землю» - опером в Центральный РОВД Читы.
«Центральники» встретили без настороженности, хотя и по-разному. Кто Диму знал - обрадовались, потому как в самом «горячем» райотделе столицы Забайкалья оперов вечная нехватка. Кое-кто - с ухмылкой: обломали рога областному оперу, пора в народ, «в окопы». Начальство встретило прохладно.
- Должен тебе, Писаренко, сразу сообщить: твой «висяк» никуда от тебя не ушел, - не откладывая «приятное» в долгий ящик «обрадовал» Дмитрия его новый босс - майор Генкин, начальник отделения уголовного розыска. - Дело за тобой следом прикатило. Ты у нас жених с приданым! И так хоть вешайся, а еще областная управа недоделки сбрасывает! Как же, мы ж тут баклуши бьем!
Генкин ожесточенно потер круглую щеку, вытащил аккуратно сложенный носовой платок, повертел его в пальцах и сунул обратно в карман серого, «с искоркой», пиджака. Тяжело, исподлобья, глянул на Дмитрия глубоко посаженными глазами.
- Управленческие фортели у меня не проходят, имей в виду, капитан. У нас надо пахать. Помимо «приданого», займешься еще парой дел. Для начала! Первичные материалы - в канцелярии, тебе уже отписаны. Что непонятно, какие вопросы - все к старшему оперуполномоченному майору Савиных. Под его началом будешь.
Тяжело отдуваясь, начальник отделения потянулся к графину, нацедил полстакана, неспеша отпил и закончил:
