И все равно деньги не кончались. Конечно, решить эту проблему одним махом можно было, женившись. Жене денег не хватило бы ни на что. Но пойти на столь рискованный шаг ему как-то не хотелось. Ванзаров терпеливо сносил стоны матушки и отбивал все ее попытки подобрать ему чудесную партию.
Не то чтобы он дорожил холостой жизнью или свободой или желал найти невероятную любовь. В тайных глубинах души, и никому более, он признавался, что слишком ценит женскую красоту вообще, чтобы отдать себя целиком одной ее представительнице. Попросту говоря, Ванзаров был влюбчив до безобразия. Бурно влюбляясь, по прошествии времени он безнадежно остывал и, не в силах врать, огорчал очередную любовь свою окончательным расставанием. Зная за собой подобную слабость, он боролся с ней как мог, но слабость упорно побеждала. Положить ее на лопатки борцовским броском не было никакой возможности. Приходилось ходить холостым. Очередной бурный роман растаял как раз на пороге декабря. Так что сердце и мысли его были совершенно свободны.
Последнее дело, которое он раскрыл недели две тому, было не труднее прочих. Принесло оно такой гонорар, что Ванзаров стал подумывать: а не отправиться ли в путешествие в Рим, Афины и даже Египет, по местам, о которых все знал, но никогда не бывал. Только благодатная лень пока еще удерживала его от того, чтобы купить билет на поезд Петербург – Вена, а оттуда добраться до Вечного города. Ванзаров сам себя убеждал, что наверняка после Святок найдутся дела, которые требуют его присутствия в столице. Правда, ему был предложен еще один заказ. Однако был столь хлопотливым и примитивным, несмотря на шанс международной славы, что он счел за лучшее отдаться отдыху сполна. Так что до Рождества дел не предвиделось. В такие дни даже у самых отчаянных преступников смягчаются сердца. Ванзаров знал, что ему предстоят дни полного безделья, но вот чем их занять – не знал. В самом деле, не идти же на каток, открытый в Юсуповском [3] этой зимой.
Выбор развлечений для острого ума был невелик. Публичная библиотека по вечерам закрыта, закатывать пирушки с цыганами он не умел, да и не любил шумных компаний. А сидеть в гостях у друзей тоже надо было честь знать: у всех жены. Что же до того, чтобы провести вечер в опере или драматическом театре, Ванзаров не согласился бы под пыткой. Театр он презирал с высокомерностью римского патриция, считая его лживым, притворным, глупым и вовсе не искусством. То, что чтимые им Софокл, Еврипид и Эсхил остались в веках своими пьесами, предпочитал не замечать.
В хоть какие дела зимнего утра он зачислил завтрак в соседнем трактире, где для него держали отдельный стол и, быть может, прогулку по книжным лавкам Невского проспекта. Рождественский сочельник он собирался провести у матушки. Наверняка будет приглашена очередная «выгодная партия». Что ж, вдруг она окажется «великой любовью».
Мысленно обозрев план дня, которого, по правде, не было вовсе, Ванзаров повернулся на бок и блаженно потянулся. На самом деле это и было тихое мужское счастье: все есть, никому ничего не должен, никто не тиранит, делай что хочешь, и свободы вдоволь. Одно плохо – скучно.
Дверной звонок тренькнул дряблым языком. Ванзаров не ждал никого, клиентов особенно. Он счел разумным, что могли доставить приглашение на рождественский бал Министерства внутренних дел, на который его обещали позвать. Бал этот собирал все лучшие силы борцов со злодеями не только российских, но и со всей Европы. Получив приглашение, а с ним шанс посетить рождественские гулянья в России, любой полицейский от Португалии до Германии считал это выигрышным билетом и никогда не отказывался.
Бодро вскочив, в три прыжка он оказался у двери и открыл замок. На пороге стоял посыльный, облепленный снегом так густо, что плечи его побелели. Снег запорошил пальтишко, повис на сумке с ремнем через плечо и облепил ботинки. Нос его торчал над перекрестьем лямок башлыка, а на самом кончике виднелся жирный прыщ с волосиной. Лицо пряталось за рукавами башлыка, но румянец щек был заметен. Глаза его трудно было разобрать. Посыльный изверг облако пара и простуженным голосом осведомился, господин ли Ванзаров перед ним, что господин Ванзаров непременно подтвердил. Ему протянули конверт плотной бумаги и блокнот для росписи. Черкнув подпись заледеневшим карандашом, Ванзаров предложил служебному страдальцу погреться чаем, от чего тот вежливо отказался. Посыльный кое-как отдал поклон и вперевалку пошлепал по лестнице. Кургузое пальтишко бедолаге было мало.
Вернувшись на диван, Ванзаров осмотрел конверт, мало похожий на министерский: не нашлось ни герба, ни служебного заголовка. Напротив, бумага дорогая, не казенная. Аккуратно разорвав конверт по краю, Ванзаров встряхнул его. На пол выскользнул почтовый конверт, на котором каллиграфическим почерком было выведено:
«Г-ну Ванзарову лично в руки»
Не будучи знатоком балов, можно было догадаться, что приглашения так не посылают. Не поленившись встать за канцелярским ножом, Ванзаров теперь уже аккуратно поддел и вскрыл заклейку. В конверте виднелась писчая бумага, сложенная вдвое. Развернутый лист содержал краткое письмо:
«Глубокоуважаемый господин Ванзаров! Исключительные обстоятельства вынуждают меня обратиться к Вам с просьбой. Злоумышленники хотят погубить мою жизнь, и я знаю, что они добьются своего, если им не помешать. Ваша помощь необходима крайне срочно. От этого зависит моя жизнь и, возможно, жизнь близких мне людей. Поверьте, все очень серьезно. Я рискую буквально каждую минуту. Прошу Вас не откладывая приехать ближайшим поездом в сестрорецкий «Курорт» и защитить мою жизнь, предприняв все возможное, чтобы опередить и обнаружить злодея. Прошу Вас, остановите убийцу! За Ваши хлопоты прилагаю чек, которым Вы можете воспользоваться в любом случае, даже если не откликнитесь на мой призыв о помощи…»
Ванзаров взглянул на цифру, которая была вписана в квиток Сибирского торгового банка, конторы с безупречной репутаций. Для неизвестного частного сыщика сумма была исключительной: в кассе можно было забрать десять тысяч рублей! Раз в пять, а то и в десять больше привычного вознаграждения. Ванзаров вернулся к письму:
«…Надеюсь, что сумма не покажется Вам оскорбительной. В противном случае или в случае излишних хлопот с Вашей стороны она будет удвоена. Обратиться к Вам рекомендовали мои друзья…»
Далее следовали фамилии тех небедных жертв, которым была оказана помощь частным образом. Заканчивалось письмо призывом:
«Умоляю Вас не отказать в помощи и спасти меня! Кроме Вас, у меня нет другой надежды! Полагаюсь на Вашу сердечность!»
Оба конверта и подпись на чеке были внимательно изучены. Это дало немного. Ванзаров пожалел, что не заставил курьера заглянуть: как раз появилось несколько вопросов. Как видно, придется задать их автору. Справочник железнодорожных вокзалов столицы нашелся под восьмым томом собрания сочинений Шекспира, издания Венгерова, с золоченой обложкой и чудесным подбором иллюстраций.
По зимнему расписанию ближайший поезд отправлялся на Сестрорецк с Приморского вокзала через час. Зимой бегает один вагончик, больше пассажиров не набрать, но места свободные всяко найдутся. А вот времени – только-только, чтобы собраться и доехать. Сколько извозчик запросит, чтобы в такую метель тащиться на другой конец города через зимнюю переправу по Неве? Наверняка сдерет полтинник, разбойник…
Ванзаров все еще не мог отвыкнуть от привычки экономить на извозчиках: денег, выдаваемых на служебные разъезды в сыске, всегда не хватало, он доплачивал своими.
Прикинув, что с вероятной бедой успеет разобраться до вечера, или его клиенту будет уже все равно, он не стал беспокоить чемодан, а выбрал в платяном шкафу свежую сорочку. Для зимы в магазине готового платья была куплена давняя мечта: дорожный костюм отличного английского твида. Конечно, братец Борис залился омерзительным смехом, увидев его в клетчатом наряде. Ванзарову твид нравился: тепло, мягко, уютно.
Он только застегнул пуговицу на манжете, когда колокольчик ожил. Кто бы это мог быть? Гости по утрам не ходят. Вдруг случилось маленькое чудо, и посыльный вздумал вернуться к самовару и чайнику. Чего не бывает перед Рождеством.
Записная книжка Г. П.
Помня ваше милое любопытство, дорогая Агата, как вы всегда старательно мучили меня расспросами и подробностями моей скучной службы, посчитал нужным сохранить для вас все подробности моего необычного путешествия. Представляю, как, заехав как-нибудь ко мне погостить, вы приметесь за эти записки и станете терзать меня своими вопросами, впрочем, всегда точными и умными, что делает вам честь.
Итак, наше полицейское управление получило вожделенный конверт. Мой начальник был так добр, что отказался от соблазна и вручил его мне с напутственным словом и долгожданным отпуском. Не могу сказать, что эта награда досталась мне незаслуженно. Вы знаете, милая Агата, что ваш покорный слуга имеет некоторые способности в полицейском сыске, и еще ни одному преступнику не удавалось провести меня, а тем более победить. Скромность – это важная добродетель, но порой она бывает излишней. В этом случае я посчитал, что могу избавить себя от мучений, предлагая счастливый билет своим сослуживцам, добившимся куда меньших успехов, чем я. Мой добрый начальник вдобавок наградил меня отпуском на месяц, что не так уж и много, если считать дорогу туда и обратно.
