– Так она вернется домой?
Я отрицательно покачал головой.
– Не думаю. Мне дали для нее денег, и, думаю, ей их хватит еще месяцев на шесть.
Кстати, эта история была отчасти правдивой: если вдруг Дину придет на ум проверить мои слова. Разница была лишь в том, что эту работу мне поручили пару месяцев назад, по телефону, в Чикаго. Этим утром я позвонил папаше – денежному мешку и спросил его, не хочет ли он, чтобы я поискал его дочку, пока я здесь. Он согласился и попросил выдать ей чек на пять сотен, если она нуждается в деньгах, пообещав вернуть мне эту сумму, когда я вернусь, и заплатить еще. Разговор о поисках девушки через ГКА был пустым трепом, хотя она оставила свой новый адрес у своей старой хозяйки. Монтгомери все это проверил, и она дала ему этот адрес. Легенда была подходящей.
– Если она хорошенькая, – сообщил Дин, – ей не понадобятся их деньги.
Блондинка медленно попивала из своего стакана, рыжая опустила глаза. Мне показалось, что в них увидел презрение. То ли к Дину, то ли к самой себе, а, может, ко всему миру – не знаю.
– Может, ты и прав, – сказал я. – Но она взяла деньги.
Дин пожал плечами. В другом конце зала заиграл оркестр. Они играли «Я буду искать тебя».
Вернулся Браун и втиснул свою огромную задницу на скамью.
– Где официантка? Мне нужно еще пива. Никто не ответил ему.
– Хочешь потанцевать, Дикси? – спросил Дин.
– Конечно, Ники.
Он покосился в мою сторону своими темными глазами.
– Потанцуй с ней. Геллер. Это звучало как приказ.
– С удовольствием.
Я провел Дикси мимо столиков к танцевальной площадке и прижал к себе. От нее хорошо пахло, как от свежего сена. Мне было противно думать о том, как Дин обнимает ее.
Дикси заговорила первая:
– Правда, Ники замечательный?
– Он просто душка.
– Конечно. О, посмотрите. Это Сидни Скользкий.
– Кто?
– Сидни Скользкий, фельетонист! Вот бы вы были кем-то. Мое имя попало бы в газеты!
– Когда я смотрел на себя в последний раз, я был кем-то.
Она посмотрела на меня, слегка смущаясь.
– Извините. Я не подумала, что это прозвучит грубо.
– Все в порядке, Дикси. Мне можно называть вас Дикси?
– Конечно. А как мне обращаться к вам?
– В любое время, когда захотите.
Она хихикнула, прижимаясь ко мне. Мы двигались по Аленькому пятачку среди танцующих; протанцевали три или четыре номера. Выяснилось, что Дикси – сценическое имя девушки, вторая половина которого, ее фамилия, была Флайер. Она так и не призналась, какое было ее настоящее имя.
– Ой, посмотрите! Это Барбара Стенвик и Роберт Тейлор.
Я посмотрел и увидел их. Они сидели вместе за маленьким столиком и не казались необыкновенными.
– Разве это не замечательно, – сказала она, – что здесь к ним никто не пристает? Надеюсь, что когда я стану знаменитостью, мне все время не будут досаждать поклонники с просьбой дать автограф?
– В мире есть проблемы похуже, – пробормотал я, заметив, что Дин наблюдает за нами. Брауну до нас не было дела: он пил очередную порцию пива.
– Конечно, есть. Послушайте, а вы мне нравитесь. Скажите еще раз, как вас зовут?
Я сказал ей. Тут оркестр замолк, и мы вернулись к столику. Я подождал Дикси и помог ей сесть рядом с Дином, а потом присел рядом с ней.
– А вы хорошая пара, – заметил Дин.
– Спасибо, – ответила Дикси. Я ничего не сказал.
– Похоже, у нас одинаковый вкус на женщин, – произнес Дин с мимолетной холодной усмешкой. – Где ты остановился?
– Не понял?
– Пока ты здесь, в городе. В каком отеле ты остановился?
– "Рузвельт", – ответил я.
На сей раз улыбка Дина была удивленной.
– Ха! Да это же заведение Джо Шенка.
– Что ты имеешь в виду?
– Один парень, наш знакомый, – сказал Дин, посматривая на Брауна, но тот не смотрел в его сторону. – Ему принадлежит этот отель, ему и еще нескольким ребятам.
Надо сказать, у Монтгомери было своеобразное чувство юмора.
– Мистер Дин! – вдруг его окликнул кто-то. Я обернулся и увидел щегольски одетого, невысокого человека с усами, в вечернем костюме. Почти кланяясь, он стоял перед нашим кабинетом. Казалось, что он нервничает, что он испуган.
– Привет, Билли, – сказал Дин таким тоном, будто пара кубиков льда упала в пустой стакан.
– Чувствую облегчение, увидев вас здесь на вашем старом месте, – сказал человек. – Я боялся, что не встречу вас здесь некоторое время.
– Да, мы – веселые люди, – ответил Дин. – В этот день, в нашем-то возрасте. Хотелось бы остаться в добрых отношениях с нашими друзьями.
Человек подошел ближе.
– Позвольте мне объяснить.
Дин ничего не ответил.
– Какую бы ошибку я ни совершил, я готов сделать все, что вы прикажете, чтобы исправить ее, – едва слышно проговорил человек, стараясь, как мне казалось, чтобы никто не заметил его унижения. – Просто было одно неудачное обстоятельство: новости профсоюза освещал новый человек.
– А кто босс, интересно? – проговорил Дин.
– Я знаю, что должен взять на себя ответственность за это. Из-за этой истории получается, что я нарушил свое слово. Но, пожалуйста, поверьте мне, я не имел намерения не заботиться о ваших интересах, как вы заботитесь о моих.
Дин молчал.
– Это была ужасная ошибка, – продолжал человек в тишине, – и я хочу исправить ее. Пожалуйста. Приказывайте мне.
– Забудь об этом. Все забыто. Маленький человек улыбнулся, ежась от своего унижения. Он попрощался и быстро ушел.
– Кто это был? – спросил я.
– Билли Уилкерсон, – ответил Дин. – Ему принадлежит этот ресторан.
И «Голливуд репортер». А речь шла о той негативной заметке об ИАТСЕ, которая проскочила вчера в «Репортере». Ребята попали в цель.
Через мгновенье Браун принялся выбираться из-за своего столика, сказав:
– Извините.
– В любом случае. Геллер, – заговорил Дин, – у вас здесь наверняка нет машины. Может, нам подвезти вас в отель?
Не думаю, что за этим что-нибудь крылось. А если что и было, я придумаю выход, поэтому я ответил:
– Было бы отлично.
– Может, ты захочешь показать Дикси свои картины?
Поигрывая волосами Дина, Дикси робко мне улыбнулась. Может, у нее и было будущее как у актрисы. Не знаю, даже если я и приму игру Дикси и Дина. В любом случае, дорогая, вы разочаруетесь во мне.
Браун вернулся и пристроил свой жирный зад на сиденье. Потом сказал:
– Тебя хочет видеть Вилли – пока ты здесь. Сначала я даже не понял, что он обращается ко мне. Потом Браун повторил, сказал, что он позвонил Вилли домой, чтобы сообщить, что Уилкерсон покорился. Я спросил:
– Так и Биофф тоже здесь?
– Конечно, – ответил он. – Правда, неофициально, но здесь.
– У нас с Вилли в прошлом было дело.
– Да уж, – проговорил Дин. – Вы ненавидите друг друга.
– Нет людей, которых бы я ненавидел, – сказал я, попивая ром. – Я не видел Вилли много лет. Если у него все хорошо, я желаю ему добра.
– У него все в порядке, – заметил Дин.
– В любом случае, – сказал Браун, вытирая с лица пену, – он хочет тебя видеть.
– С чего он вдруг захотел со мной встретиться?
– Не знаю. Позвонив ему, я заметил, что мы встретили тебя. Он хочет, чтобы ты приехал к нему.
– Я завтра днем уезжаю.
– Съездишь к нему в Бель Эйр утром. Черт, да я сам тебя туда свожу. Он говорит, что ты на этом заработаешь как минимум стольник.
Одна мысль о том, что Джордж Браун поведет машину, приводила в ужас.
Но я сказал:
– Позвони ему еще раз и скажи, что, конечно, приеду.
– Позвоню – через полчасика, – ответил Браун и взял новую бутылку.
Как оказалось, проблем с Брауном, ведущим автомобиль, не существует: у него был личный шофер и большой сверкающий «кэдди» – «кадиллак». Я старался никак не связывать этот факт с тем, что последний черный автомобиль, в котором я ехал, принадлежал О'Харе. К тому же тогда дело происходило в сером, холодном Чикаго, а сейчас я был в теплом, Солнечном Голливуде.
В «кадиллаке» можно было спокойно вытянуть ноги, правда, мешал еще один пассажир, который примостился между нами на полу: ящик со льдом и пивом. Было уже десять часов утра, и Браун занимался своим обычным делом. Возможно, басня о том, что он за один день выпивает сто бутылок пива, вовсе и не была преувеличением: похоже, это было даже преуменьшением.
Наверное, причина крылась в его постоянном пьянстве, но по нему нельзя было сказать, что накануне он пил. На нем был надет мешковатый коричневый костюм, его щеки были красными, не говоря уже о его носе. Мы направлялись в Вествуд, который находился на другой стороне Беверли-Хиллз, и у нас было достаточно времени поговорить.
– Так у тебя есть какие-то соображения, почему Вилли хочет меня видеть?
– Не представляю, – весело ответил он, держа в руках бутылку. – Но у Вилли всегда бывает веская причина.
– Вы долгое время были партнерами. Потягивая пиво, он кивнул.
