– Ничего, подождешь еще немного, – проворчал палач, достал перо с бумагой и нацарапал несколько строк. Стражник все это время нетерпеливо барабанил пальцами по двери. Наконец Куизль сложил листок пополам и протянул солдату. – Вот. И суп свой тоже забери и свиньям отдай.
Палач поддел ногой дымившую миску, и та полетела в коридор и брякнулась на пол.
– Ты… да ты еще мечтать будешь о таком вкусном супе! – выругался озадаченный стражник. – Посмотрим, как ты завоешь, когда Тойбер тебя клещами пощиплет… Чтоб ты сдох, баварец! Я перед самым эшафотом встану, когда тебя колесовать будут.
– Да-да, молодец. А теперь проваливай! – рявкнул на него Куизль.
Стражник подавил прилив гнева и направился к выходу. Прежде чем он захлопнул дверь, Якоб еще раз его окликнул.
– И еще, если ты решил вдруг не передавать письмо, – как бы невзначай заметил он, – я позабочусь, чтобы Тойбер тебе кости как можно медленнее ломал. Он не очень-то любит, когда его надуть пытаются. Усек?
Дверь с грохотом закрылась, и стражник ворчливо зашагал прочь. А Куизль снова погрузился в мир войны, боли и убийств. Он неотрывно смотрел на надпись на стене.
«Ф Ф К Вайденфельд 1637 от Рождества Христова…»
Буквы выстраивались цепочкой в подсознании. В простое предчувствие, в образ из далекого прошлого, из другой жизни.
«Мужской смех, треск объятых пламенем крыш, долгий и жалобный крик. Резко умолкает… Меч, словно коса смерти, покоится в руках Якоба».
Куизль не сомневался: будь у него хоть унция табака, в дыму образ приобрел бы ясные очертания.
Шагая по коридору, стражник мял в руках сложенный лист и ругался себе под нос. Кем вообще вообразил себя этот вшивый палач? Королем Франции? Так с ним не разговаривал еще ни один заключенный. Не говоря уже о тех, что в скором времени отправятся на эшафот. Что, собственно, этот баварец о себе возомнил?
Стражник вспомнил о последней угрозе Куизля. Палач Регенсбурга и вправду отправил его в камеру, чтобы он забрал это чертово письмо. Скорее всего, Тойбер передаст потом бумажку кому-то из близких. Прощальное письмо обреченного на смерть: в расчете на сострадание и, быть может, какое-нибудь угощение от родственников. Такое частенько бывало.
Вот чего палач не знал, так это того, что кое-кто попросил взглянуть на письмо прежде, чем стражник его передаст. За это человек тот пообещал ему несколько звонких монет.
Усмехнувшись, стражник сунул записку в карман и, насвистывая, вышел на площадь. Как и договорились, незнакомец уже ждал его перед сторожкой в Водном переулке. Он все время горбился и, несмотря на жару, поднял ворот плаща, и лица его не было видно. Позже о нем никто и не вспомнит. И даже стражник, который протянул ему письмо и получил взамен мешочек с монетами, не сумел бы потом его описать. Слишком невзрачной была его внешность, слишком размыты движения. Он все держал под контролем, только глаза не останавливались ни на секунду.
Когда он торопливо развернул письмо, глаза эти вспыхнули ненавистью.
Внезапно губы его растянулись в холодной улыбке. Он достал другой лист бумаги и начеркал на нем несколько слов. Настоящее письмо исчезло под его плащом.
– Пускай девка и этот знахарь поломают головы, – прошипел он больше для себя. – Иногда собаке неплохо подбросить лишнюю кость, чтобы было что погрызть. Иначе в голову им лезет одна только дурь. Вот, передашь Тойберу это.
С этими словами он протянул листок стражнику. Снова оказавшись на оживленной площади, караульный испытал такое облегчение, что часть денег решил сразу же пустить на выпивку. До сих пор по спине у него бежали мурашки.
Есть люди, которых во враги даже предполагаемому убийце не пожелаешь.
Регенсбург, полдень 20 августа 1662 года от Рождества Христова
– Есть у вас какие-нибудь предположения, где нам искать вашего amico?
Сильвио Контарини учтиво взял Магдалену за руку. Она на секунду опешила, но не отстранилась, и венецианец повел ее по улицам Регенсбурга. Дочь палача была выше его почти на голову.
– Признаться честно, нет, – ответила она неуверенно. – Может, он просто решил воздухом подышать. Надеюсь, что с ним ничего не случилось.
– Вы, кажется, говорили, что он кофе любит?
Магдалена кивнула.
– Кофе и книги – да. Это его страсть.
– Тогда я знаю место, где может находиться ваш Симон.
Сильвио повел ее по широкой мощеной улице. Навстречу им громыхали повозки и кареты, и венецианец всегда старался оказаться между ними и Магдаленой, чтобы прикрыть от возможных брызг. Девушка невольно усмехнулась. Человек этот был настоящим кавалером! Она решила хоть ненадолго почувствовать себя дамой и все остальное предоставила своему низкорослому спутнику.
Через некоторое время они добрались до главной площади. Напротив великолепной ратуши располагался красивый трактир, с искусной отделкой, застекленными окнами и новой двускатной крышей. Порог его гордо переступали одни только патриции в богатых одеждах, а иногда и женщины в широкополых шляпах и ярко накрашенные. Сильвио нетерпеливо потащил Магдалену к входной двери.
– Вы же не думаете, что меня пустят туда в таком виде! – в ужасе прошептала дочь палача. – Я ведь на служанку похожа!
Венецианец смущенно ее оглядел.
– Да, это и вправду может нам помешать. Вот, возьмите пока.
Он протянул Магдалене свой плащ. Только теперь Магдалена заметила под ним узкий кинжал с рубиновой рукоятью.
– Позже подыщем для вас несколько платьев сообразно вашей красоте, – решительно проговорил Сильвио. – Не дело такой bella signorina, как вы, одеваться подобно прачкам.
Магдалена накинула на себя шерстяной плащ, широкий и слишком теплый. Видны остались только ее лицо и спутанные черные волосы. Оставалось только надеяться, что никто не обратит внимания на ее башмаки. Кроме того, после вчерашней ночи запах от нее шел весьма крепкий.
– Господи, не могу же я…
– Идемте уже!
Сильвио повел ее в богато обставленный зал. За круглыми, вишневого дерева столами сидели по большей части пожилые мужчины с молоденькими дамами. Венецианец отыскал для них свободное место, щелкнул пальцами, и уже через несколько секунд опрятно одетая служанка с поклоном поставила перед ними дымящийся кофейник и две чашки.
– Насколько я знаю, это первая кофейня во всей Германии, – заметил венецианец и до краев наполнил чашку Магдалены. – Во всяком случае, про другие я пока не слышал. А про такое, поверьте мне, я узнал бы одним из первых… – Он с наслаждением отпил из своей чашки. – Если друг ваш, как и я, любит кофе, то вполне возможно, что здесь мы его и встретим.
Магдалена оглядела всех посетителей, хотя с самого начала понимала, что смысла в этом никакого.
– Глупости! – прошипела она. – Откуда моему Симону знать про эту кофейню?
Венецианец пожал плечами.
– Ну и ладно. Так мы хотя бы познакомимся поближе.
Усмехнувшись, Магдалена глотнула горячий, живительный напиток.
– Вы все это подстроили, признайтесь. Просто хотели побыть со мной наедине.
– Разве это так плохо?
Магдалена вздохнула.
– Вы неисправимы! Что ж, ладно. – Она наклонилась к венецианцу. – Расскажите о себе. Кто вы такой?
– Я, скажем так, желанный гость в этом заведении и плачу всегда щедро.
Сильвио ухмыльнулся, затем лицо его снова стало серьезным.
– Для la vecchia Venezia[16] этот город, скажу я вам, имеет большое значение, – продолжил он. – Особенно сейчас, ведь совсем скоро послы со всего мира будут решать здесь, как нам противостоять туркам… – Он задумчиво поднял свою чашку. – Мусульмане даровали нам этот восхитительный напиток, но они же, к сожалению, хотят навязать нам и свою веру. Поэтому мой дож в своей безграничной мудрости позволил мне представлять его интересы в самом могущественном городе Империи.
– Так вы посол Венеции в Регенсбурге? – прошептала Магдалена. – Но почему вы тогда живете в этом «Ките»? Я думала…
Сильвио отмахнулся.
– No, no, я там не живу. Ma come si dice… скукотища! – Он театрально закатил глаза. – Всюду эти напыщенные послы, нескончаемые речи об одном и том же, эта политика… Вот и сегодня вечером мне снова придется устраивать никому не нужный бал. – Он молитвенно сложил руки. – D’una grazia vi supplico, signorina[17]. Почтите меня на сегодняшнем балу своим обществом. Вы единственная, кто сможет скрасить этот утомительный вечер! Вы мое спасение!
Магдалена засмеялась, но в тот же миг смех застрял у нее в горле.
За одним из соседних столиков сидел человек в черном плаще. Лицо он прятал под капюшоном, и все-таки Магдалена не сомневалась, что он наблюдал за ними. В отличие от других посетителей незнакомец не курил трубку и не пил кофе. Просто сидел сгорбленный, словно прирос к своему стулу.
