широкий колокол ее платья, и Эвелин поспешно ступила обратно на крыльцо.
– Должно б-быть, дела у них идут не совсем хорошо, – пробормотала она, поежившись.
Уинифред оглянулась на экипаж, в котором остались Теодор и Келлингтон. Сложно найти более разных по характеру личностей, чем они. Уинифред стало любопытно, какое впечатление на безразличного ко всему Келлингтона производит Дарлинг – добрый, прямодушный, наивный до глупости?
Прошло пять минут, на стук никто не ответил. Сойдя с крыльца, Уинифред попыталась заглянуть в окно первого этажа, но оно было слишком высоко и к тому же плотно занавешено.
Эвелин снова постучала, на этот раз громче и настойчивее.
– Может, их нет дома? – с сомнением предположила она.
Уинифред нахмурилась. День выдался утомительным, и обивать пороги ей наскучило. Больше всего сейчас ей хотелось вернуться домой, разлечься на диване и позволить слушающему ее чтение вслух Теодору положить голову себе на колени.
Почему, черт возьми, они не могут просто открыть дверь?
– Должно быть, они не слышат, – процедила Уинифред и потянулась, чтобы постучать в третий раз, как вдруг дверь распахнулась.
На пороге стояла высокая юная девушка, ровесница Уинифред или, может, чуть старше. Из-за загорелого лица и по-простому уложенных волос Уинифред приняла ее за прислугу, но тут же заметила, что на незнакомке – прекрасно скроенное муслиновое платье, а в ее ушах сверкают маленькие рубиновые серьги. Можно было бы предположить, что они действительно ошиблись домом, но Эвелин уставилась на девушку с потрясением – она явно узнала ее. Уинифред и сама видела знакомые черты: тяжелая челюсть, ровно вылепленный нос. Должно быть, это сестра Стеллана или, по крайней мере, его близкая родственница.
При виде гостий холодные серые глаза девушки сощурились.
– Добрый день, – произнесла она, не скрывая неудовольствия – полные губы скривились. – Чем могу вам помочь?
– Д-добрый день, Малин, – поздоровалась Эвелин. – Рада снова тебя видеть.
Малин удивленно вскинула красиво очерченные темные брови, и Уинифред узнала это выражение, одновременно насмешливое и хищное. Даже изящество женского лица не смягчало жестких линий скул и подбородка. Волосы были несколько светлее, чем у Стеллана, как будто на них накинули полупрозрачную белую вуаль. Пепельноволосая, сероглазая – Малин вся была точно лезвие клинка, не сверкающее, но мутное от закалки.
– Кто вы? – прямо спросила она у Эвелин. – Я вас не знаю.
– Я не удивлена, что ты меня не п-помнишь, – виновато улыбнулась она. – Мы и в самом деле давно не виделись. Я… супруга твоего б-брата, Эвелин.
– Супруга? – Малин широко раскрыла глаза, и ее резкое скуластое лицо осветила улыбка. – О, Эвелин! – Она скользнула на крыльцо и схватила невестку за руки. – Какая ты красавица! Извини, что не узнала тебя!
– Не стоит б-беспокоиться, – пробормотала смутившаяся Эвелин. – Мы все-таки б-были совсем малышками, когда виделись в п-последний раз.
Малин была намного выше ее, по крайней мере на пять-шесть дюймов. Чтобы заглянуть девушке в лицо, Эвелин пришлось запрокинуть голову.
– А я так недружелюбно с тобой обошлась! – продолжала живо сетовать Малин.
Уинифред застыла рядом, с неудовольствием ожидая, когда на нее наконец тоже обратят внимание.
– Мы сняли дом после какого-то доктора, и сюда ежечасно приходят с визитами! Сил моих нет! – Она подхватила Эвелин под локоть, чтобы завести ее внутрь, и встретилась взглядом с Уинифред. – А вы кто такая?
– Малин, это моя п-подруга, мисс Уинифред Бейл, – представила ее Эвелин. – Уинифред, это Малин Акли, младшая сестра Стеллана.
Хозяйка помрачнела.
– Что ж, заходите и вы, мисс Бейл, – пробормотала она.
Прихожая была узкой и темной, но совсем не походила на тот докторский дом, каким воображала его Уинифред. Здесь не пахло спиртом, эфиром или канифолью, на дубовых полах были расстелены ковры, на трюмо в вазе стояли свежесрезанные георгины – примета наспех наведенного в новом доме уюта.
Забрав у Эвелин шляпку, Малин без тени смущения пояснила:
– У нас теперь нет дворецкого, а горничные приходящие, обе ушли после обеда. Помимо тех, кто приходит к доктору, гостей у нас немного, так что я справляюсь сама. – Она положила шляпку на трюмо и скосила глаза на Уинифред. – Как вы нашли нас? Мы почти никому не оставили новый адрес.
Как славно! Почему-то Эвелин сегодня достаются все комплименты, а Уинифред – все обвинения.
– Мои родители подсказали, – пояснила Эвелин.
Лицо Малин смягчилось.
– Вот как? Не знала, что наши родители до сих пор поддерживают связь. Вообще-то отец остался не слишком доволен твоим приданым.
Прямолинейность Малин явно была в новинку для Эвелин, она не знала, куда деть глаза от смущения. Уинифред насмешливо заметила:
– Чувства такта вам не занимать, мисс Акли. Ваш отец должен быть благодарен невестке за то, что смог наконец уплатить долги.
К ее удивлению, Малин ничуть не разгневалась.
– К сожалению, только их часть, – поправила она девушку и повела гостий из прихожей. – Чтобы расплатиться с остальным, пришлось продать дом. Попортил нам Стеллан крови, верно?
Уинифред и Эвелин переглянулись за спиной Малин.
– Это т-точно, – мрачно согласилась Эвелин.
Лестница на второй этаж была очень крутой и узкой. Эвелин, не привыкшая к подобным подъемам, споткнулась, и Уинифред едва успела подхватить ее под локоть.
– Ты не говорила мне, что у Стеллана есть сестра, – прошептала она.
Эвелин выровнялась и вцепилась в перила.
– Ты не спрашивала. К т-тому же… – Она бросила взгляд на Малин, которая резво карабкалась вверх, словно горная козочка. – Я не видела ее лет п-пятнадцать. Ее растили в фамильном п-поместье. Я не знала, что она теперь в Лондоне.
Поднявшись первой, Малин распахнула узкую двустворчатую дверь и провозгласила:
– Мама, у нас гостьи!
Уинифред и Эвелин протиснулись следом за хозяйкой. Гостиная Акли была обставлена помпезно: тяжелые бордовые портьеры на окнах, дорогая французская мебель с гнутыми ножками «кабриоль», хрустальные подвески на светильниках. Посреди комнаты стоял небольшой круглый столик с основанием в виде бронзовых рыб с распахнутыми ртами. Но обилие роскоши не шло этому маленькому темному дому, так могло бы выглядеть жилище бедняка, в котором занавесили холстом дыру в стене. Доски дешевого старого пола скрипели под ногами, а сама комната пахла сыростью и известью, несмотря на расставленные по столикам расписные горшки с душистой геранью.
Отложив рукоделие, с дивана поднялась красивая немолодая женщина в броском пурпурном платье. Мочки ее ушей оттягивали тяжелые бриллиантовые серьги, тонкие пальцы чересчур густо унизывали кольца и перстни. Уинифред узнала ее, они мельком виделись на балу у лорда Уилкиса. Тогда миссис Акли вела беседу с его супругой. Светло-каштановые волосы женщины казались почти пепельными из-за подступавшей седины, но глаза были того же пронзительного серого оттенка, что и
