– Экую сволочь я пригрел на своей груди! Бля! Правильное решение мы приняли – в расход тебя за глупость и выходки плебейские. Тем более что дело своё ты уже сделал, назад его не повернёшь. Туда тебе и дорога, бля! Эй, охрана! Слышите меня? – обратился он в видеокамеру, висящую над статуей Аполлона из белого итальянского мрамора. – В номер повышенной комфортности его, к остальным. Пусть охладится. И подайте мне полковника! Срочно! Тьфу ты, тюрьму, что ли, уже пора свою строить? Кто же знал, что кругом иуды и предатели?! Бля!
– Я буду приходить к тебе в кошмарных снах, Рвачёв! Помяни моё слово.
– Помяну, помяну, бля! На большее не рассчитывай. Адью, мой друг строптивый! Меня ещё курочки мои ждут, а я тут с тобой энергию понапрасну растрачиваю. Прощай!
***
Камерой это подсобное помещение на конюшне, куда втолкнули Гулидова, назвать было трудно. По полу разбросана солома, вдоль стенок – несколько узких деревянных лавок, в углу – корыто для свиней, над ним – рукомойник, рядом – параша, на окне – решётка. На одной из лавок, поджав под себя ноги, в позе Ваджрасана сидела молодая женщина. Из-под подола мятой юбки выглядывали голые грязные ступни, рюши на белой кофточке чем-то испачканы, в нечёсаных волосах приютились многочисленные соломинки. Руки воздающей асану покоились перед собой, спина ровная, ненапряжённая. Нижняя часть лица женщины была свёрнута в левую сторону – не иначе как родовая травма, так как операционных последствий он не заметил.
– Усиливает кровообращение в области поясницы и крестцового отдела, – произнесла дама и открыла глаза.
– Вы, если я не ошибаюсь, Гулидов, из дальних северов пожаловали? – вновь удивила упражняющаяся.
– Да. Но откуда…
– Вон щитовидка увеличена, усталый вид после авиаперелёта, взгляд затравленный. Натали! – протянула она руку для рукопожатия.
Гулидов слегка опешил, но почему-то, сам того не понимая, поцеловал даме ручку. Если кто-то сейчас наблюдал за этой сценой, то решил бы, что встретились два близких друг другу человека.
– А вы галантный кавалер, жаль, что повстречались не на балу, а в хлеву. Ну, какие наши годы…
– Как это вы меня вычислили? Глядя на вас, мне хочется поверить в сказки об эпифисе, третьем глазе.
– Он существует. Только… Удивляться на самом деле нечему. Я здесь работаю… работала, – поправила она себя, – врачом. Третий год. Многое за это время повидала. О вас мне Машенька, девочка босса, недавно рассказывала. Пока эти изверги её впятером насиловали, всё вас обсуждали. А ей всего-то пятнадцать годков от роду. Не делайте такие удивлённые глаза, будто не знаете, чем они на сходках своих занимаются, – заметив его искреннее недоумение, предупредила Наталья.
– Я… я… честное слово…
– Сделаю вид, что верю. После, как приволокли Машеньку, почти бездыханную, ко мне заявился и сам Рвачёв, требовал привести её в чувство, а затем отдать на утеху охране. Выбросили, наверное, тело девочки на армейском полигоне. Всё одно – мины, снаряды там испытывают, и останки никто не найдёт. А может, и свиньям скормили. Так уж тут водится. Он потом эту свинину как гуманитарную помощь в детдома отправляет, злодей. Среди прочего упомянул Рвачёв и вашу фамилию: пора, мол, этого молодца в асфальт закатать. Потом уж и меня сюда упрятали. Неделю сижу, от одиночества уже на стенку лезть готова.
– Вас-то за что?
– Понимаете, я врач высшей категории. Очень хороший, между прочим, специалист в своей области. Пластический хирург, косметолог, диетолог. Он же, я о Рвачёве, диабетом страдает. Вот и сошлись. Деньги проклятущие нужны были очень – мать свою спасала от рака. Вот и связалась с ним. А когда пошло-поехало, жалко стало девочек, покалеченных этой сворой. Не бросать же несчастных. Их ни одна больница не примет. Да и не повезут они их туда, им проще придушить и тельца закопать в лесочке. Вот и спасала, как могла. Кому губы пришивала, кому рот разорванный, груди вырезанные на место ставила, а про влагалища и ягодицы и говорить не приходится. Чего только я оттуда не извлекала… Вспомнить страшно. Изверги, фашисты проклятые! Что они с малолетками творят? Кидают их голышом в бассейн и давай пожарными баграми вылавливать. Кто не увернётся, та калека – тела разорванные, головы пробитые… Вода бурая от кровищи. А которая девочка ловкая и юркая и не утонет – пожалуй в кровать. Потешатся втроём, вчетвером. Хорошо ещё, если охране отдадут. Могут и с догами или жеребцами насильно сношаться. Караул! За ноги, волосы подвешивают, кровь пускают, на половинки тельца тщедушные разрывают и над ними глумятся. Садюги! Как только земля таких нечистей на себе носит!
– Неужели такое средневековье сейчас возможно? – Гулидов настолько был ошарашен свидетельством врача, что забыл расспросить, что именно говорил о нём Рвачёв.
– Возможно, ой как возможно… Что-то подобное в других местах на Рублёвке творится. У богатеев это самым модным хобби считается. Раньше собаками мерялись. Потом бои без правил подпольно устраивали, помните? Сейчас забавы на человеческом материале в моде. Даже соревнования по изнасилованиям проводят. Но наш-то – он впереди планеты всей.
– А полиция? Ах да, конечно…
– Прокурорские сами не прочь побаловаться детками, особенно мальчиками. Вот теперь и думай, почему за столько лет никого за педофилию из более-менее заметных чинов к ответственности не привлекли. Только трындят и трындят об этом по телеку: есть или нет у нас лобби профессиональных педофилов? Как он, Викентий, паскуда, действует? Зазывает на ужин нужного сенатора или депутата, мента в чинах или судью. Пьют, едят, охотятся, гуляют с бубенцами и цыганами. Звезду эстрады выписать – только пальцами щёлкнуть. Как захмелеет барин, контроль над собой чуть потеряет, так его в парную, оттуда в бассейн с девочками. На «слабо» берут, кровью девственницы дружбу скрепляют – обычай такой зверский. И чем девка больше кричит и сопротивляется, тем, по их ублюдочным понятиям, сделка удачливей быть обещает. Вот и стараются: руки выламывают, пальцы на ногах защемляют, соски вырывают. А сами на видео безобразия эти записывают. И никто перед соблазном почувствовать себя хоть на час Богом, пред которым полуживые мальчики и девочки голышом ползают и ноги целуют, не устоит, хоть сам министр финансов, правда уже бывший.
Сувенирчики дьявольские Рвачёв придумал. Заставлял меня делать соскобы с девственной плевы, а то и отщипывать мышечные волокна из влагалища. Запаивал сии субстанции в малюсенькие прозрачные пробирки, затем помещал их в золотые или платиновые слитки, а кому и в крупные бриллианты. Не поверите, очередь за этими кощунственными предметами выстроилась. Записываются они, видите ли, на них…
– Твари!
– Дальше – больше. Девственные плевы, сами понимаете, товар дефицитный. Так Викентий решил кровь деток невинных в пробирки заполнять. Где-то прочитал изверг, что самая вкусная кровь для вампиров – детская, девственниц и девственников. Вот и пошла резня! Одна пробирка – одно тело. Горе!
Гулидов лишь на секунду представил себе, о чём говорила врач, и ему сделалось дурно.
– Какой впечатлительный! Значит, душа ещё не зачерствела.
– У меня две дочери, правда, в прошлом браке.
– Тогда понятно. Давно изувера этого знаете?
– Давненько. Он ещё не был такой свиньей. Что, думаете, с нами будет?
– Два варианта: либо плохой, либо очень плохой. Третьего не дано. Могут на полигоне захоронить, хрюшкам или пираньям скормить. Придумают что-нибудь оригинальное, позабавятся. Уж на сей счёт не беспокойтесь – они большие затейники.
– Нет, сапропель из меня никудышный. Через пару недель единый день голосования. На мне многое завязано. Так что до середины сентября тронуть меня не должны. Хотя… может быть и иначе. Но при любом раскладе стать частью планктона рвачёвского пруда не входит в мои ближайшие планы. А вы намерены бороться или сдались на милость победителю?
– У меня иная миссия.
– Миссия?
– Вот именно. Она по вибрациям соответствует вибрациям Земли. Чтобы выжить, человечество должно перейти на более высокий уровень развития. Техника техникой, а без ставки на гуманность не обойтись. Если хотя бы пять процентов населения пробудится, обратится к истинным ценностям, то в результате этого скачка планета перейдёт в другое качественное состояние. Всё ложное уйдет из людей.
– Мистика! Такой прорыв не обойдётся без крови. Вспомните древние цивилизации, пропитанные гуманитарными знаниями, – они все погибли. Вы недалеко ушли от своего хозяина. Я ещё понимаю Сальвадора Дали, пьющего в своих снах кровь божественной птицы. Но это особый, сюрреалистический взгляд на жизнь, его неуёмные фантазии. То Дали! Он пробуждал в себе гения. А здесь – жалкие пакостники. Как ни старайтесь, не найдёте в них ничего человеческого. Дьяволы во плоти! Полагаете, они способны измениться к лучшему? Оправдываете их чудовищные эксперименты, давая возможность создать такой «состав крови», который избавит преступников от пагубных недугов? Вы заблуждаетесь!
