– А теперь не пора ли нам перейти к тестам? И хотя некоторые из них могут показаться вам необычными, уверяю, все они вполне научные. Только представьте! У кое-кого из вас могут обнаружиться настоящие сверхъестественные способности!
Я нервно вытираю руки о платье. Он действительно в состоянии это определить? Внезапно я понимаю: не хочу, чтобы он знал. Пока что. До сих пор Беннет не дал ни одного повода ему доверять.
Он проводит с нами серию опросов и тестов, вроде «угадайте картинку на предложенной карте». И хотя ответы всплывают в моей голове, каждый раз я выдаю неверный. Никогда прежде мне не удавалось прочитать чьи-то мысли. Интересно, это влияние Коула, или я всегда была на это способна, просто никогда не пробовала?
Когда все заканчивается, Беннет сообщает, что теперь желает поговорить лично с каждым.
– У меня есть опросный лист, и я хотел бы, чтобы вы все его заполнили. Пожалуйста, укажите свои имя и адрес, и я смогу отправлять вам более подробную информацию о встречах и тому подобное. Еще у нас есть печенье и кофе. Общайтесь, пока я провожу беседы. Мисс Ван Хаусен? – Он кивает на стулья, стоящие в углу комнаты.
Мы усаживаемся, но прежде, чем успеваем начать, подходит мистер Хубер:
– Прошу прощения, что прерываю, но мне, кажется, нечем писать.
– О, простите. – Доктор Беннет вынимает из кармана ручку и протягивает Хуберу.
У ручки серебряное основание с причудливой гравировкой и угольно черный колпачок.
Мистер Хубер смотрит на нее и хмурится:
– Где вы ее нашли? Мистер Паркер на днях потерял точно такую же.
Доктор непринужденно улыбается:
– На самом деле я купил ее в «Хэрродсе»14 перед тем, как покинул Лондон. Прелестная вещица, не правда ли?
Мистер Хубер согласно кивает и отходит к столу, где остальные едят печенье и беседуют.
Ложь Беннета словно кирпичом бьет меня в грудь.
– Вы врете, – выпаливаю я и тут же прикрываю рот рукой.
Доктор прищуривается и откидывается на спинку стула:
– И как же вы это определили?
Я сглатываю, в голове царит полный кавардак.
– Прошу прощения. Конечно, я не могу этого знать.
– О, думаю, можете, мисс Ван Хаусен. Не пытайтесь меня обмануть. Вы очень талантливая юная леди.
Я застываю, внутренне содрогаясь.
Он знает.
Я ни капли ему не доверяю, но в то же время отчаянно хочу… Хочу иметь возможность просто вывалить все на кого-то, кто, очевидно, знает об экстрасенсорных способностях больше, чем я. Но в отличие от мамы я предпочитаю не рисковать. Еще слишком рано откровенничать с человеком, который совершенно точно является мошенником от науки.
Он ждет моего ответа. Его лицо буквально дрожит от сдерживаемого волнения.
Нет. Я ему не доверяю.
– Не понимаю, о чем вы, – говорю, пытаясь изобразить смущение. – Имеете в виду мое магическое шоу?
Доктор Беннет смеется:
– Вообще-то, нет. Я говорю о ваших психических способностях. Вы единственная из всех, кого я когда-либо тестировал, кто на все вопросы ответил неверно. По теории вероятности такого быть не может. Итак, как видите, вас выдало не опрометчивое замечание о ручке, моя дорогая. Я уже знал. Загадка в том, почему вы это скрываете?
Я проклинаю собственную глупость, совершенно не представляя, что теперь сказать или сделать, чтобы не выдать себя еще больше. Наконец качаю головой:
– Думаю, разговор окончен, доктор Беннет. Но меня очень заинтересовали ваши исследования и организация.
Беннет тоже встает:
– Что ж, мисс Ван Хаусен, я понимаю вашу позицию. Вы не первая, кто желает сохранить свои способности в тайне. Буду держать вас в курсе событий. Надеюсь, однажды вы сможете мне довериться. Есть другие тесты, которые я хотел бы провести. И полагаю, что могу оказаться вам полезен.
Его серые глаза ясны и абсолютно искренни, но они не совпадают с теми волнами, что от него исходят.
– Готова уйти? – спрашиваю Синтию после ее личной беседы с доктором.
Я очень хочу убраться отсюда подальше и обдумать все, что выяснила.
Мы покидаем церковь под пристальным взглядом Беннета, и у меня возникает предчувствие, что он свяжется со мной уже очень скоро.
Несколько дней спустя, вернувшись после утреннего похода по магазинам, я с удивлением обнаруживаю, что мама уже проснулась и оделась. Все это время она вела себя идеально – наши представления проходили без сучка и задоринки, и последний сеанс она больше не упоминала. Так что теперь я гадаю, что же у нее на уме.
До сих пор мне удавалось избегать Коула, но, вероятно, он тоже не искал со мной встречи. Честно говоря, немного обидно, что он не стремится увидеться и узнать, как я. Наверное, ждет, что я сама к нему приду. И, возможно, так и будет, но не скоро.
Новых видений за эти дни тоже не было, и я молюсь, что предыдущие – просто какая-то странная аномалия, однако мысленно продолжаю прокручивать слова доктора Беннета. Что, если он прав? Что, если я ничего не могу предотвратить?
– Где ты была, дорогая?
Я показываю маме корзину:
– Ходила за покупками.
– Ты все время ходишь только за едой. А я хочу купить тебе новые наряды. Тебе же завтра вечером совершенно нечего надеть.
Смотрю на нее в ступоре:
– Завтра вечером? Я думала, что надену свой обычный сценический костюм.
– Да нет же, я говорю о твоей встрече с Оуэном. Ты ведь хочешь хорошо выглядеть?
Я шумно выдыхаю:
– Ох, совсем забыла…
Да что со мной такое? Остался всего день до свидания с красивым молодым мужчиной, а у меня это вылетело из головы! Порой я думаю, что уже никогда не буду нормальной.
Мама в притворном отчаянии вскидывает руки:
– Ну что мне с тобой делать? Собирайся. Я позвоню Жаку, и он пришел за нами машину. Пройдемся по «Бонвит-Теллер»15 и что-нибудь тебе подберем.
Я качаю головой:
– Нет. У меня много одежды, к тому же могу взять что-нибудь из твоей.
– Неужели тебе не хочется чего-нибудь новенького?
– Мама, мне ничего не нужно. И, что важнее, мы не можем себе этого позволить.
Мама садится за стол, разочарованно поджав губы:
– Иногда мне с трудом верится, что ты моя дочь.
– Мне тоже, – отвечаю сухо.
– А ну-ка не дерзи. И в каком смысле, мы не можем себе этого позволить? Разве мы не хорошо зарабатываем? Аренда квартиры почти ничего не стоит, да и электричество дешево. Не понимаю, отчего ты все время так переживаешь.
«Потому что кто-то должен», – думаю я.
– У нас почти одинаковый размер, и у тебя много вещей. Я могла бы выбрать что-нибудь из них. Давай. Пойдем посмотрим, что у тебя есть.
Мама смягчается при мысли, что мы вдвоем будем копаться в ее гардеробе, и следующий час я провожу, выбирая себе наряд. Мы останавливаемся на украшенном серебряными бусинами бежевом платье с короткими рукавами и довольно дерзким ассиметричным подолом. К платью я подбираю длинный шелковый шарф. Получается гораздо вычурней, чем мне хотелось бы, и в половину не так вычурно, как предпочла бы мама.
Как только мы заканчиваем, раздается стук в дверь, и я иду открывать, надеясь, что это не Жак. В который раз. В последнее время он приходит едва ли не каждый день.
Но, к моему удивлению, за дверью стоит Коул с огромным букетом цветов в руках. На щеках соседа алеют два красных пятна, и выглядит он таким смущенным и юным, что я тут же его прощаю.
Не говоря ни слова, он протягивает мне цветы. Это смесь из лилий, роз, ромашек и орхидей.
– Это мне? – спрашиваю с трепетом.
Коул кивает:
– Я не знал, какие ты предпочитаешь, так что пришлось взять несколько разных видов. Надеюсь, тебе понравится.
– Они прекрасны, – говорю, уткнувшись лицом в цветы и вдыхая их сладкий аромат.
– Я просто хотел извиниться… – Коул откашливается и смотрит мне через плечо.
Я понимаю намек, выхожу в коридор и, тихонько прикрыв за собой дверь, смотрю в красивое лицо соседа. Его темные глаза задумчивы, будто он сомневается, какой прием ему тут окажут. Мне очень хочется коснуться его щеки, успокоить, но я сдерживаюсь. Нужно услышать то, что Коул собирается сказать.
Он начинает снова напряженным голосом:
– Я просто хотел извиниться за ту путаницу, что устроил нашим разговором. Я собирался дождаться, когда точно буду знать, что могу тебе рассказать, но почувствовал, что это срочно, и ты должна знать немедленно…
Коул замолкает, и перед глазами всплывает видение о маме. Он понятия не имеет, насколько это срочно.
– Если бы это касалось только меня, – продолжает Коул, – я раскрыл бы тебе все. Но на карту поставлено слишком многое, гораздо больше, чем просто ты и я. И я правда не могу выдавать чужих секретов.
