— Нет.
— Они записали: «В сей несчастливый день наш добрый король Ричард был побежден в бою и убит, отчего наступило в городе великое горевание».
Каррадин замолчал, молчал и Грант, лишь громко чирикали воробьи.
— Что-то не очень похоже на прощание с ненавистным тираном, — сухо заметил Грант.
— Вы правы, — согласился Каррадин. — «Великое горевание», — медленно повторил он, как бы не в силах выкинуть из головы эти слова. — Для них это было так важно, что, не считаясь с новым режимом, они в своей хронике черным по белому объявили об убийстве Ричарда и своей печали.
— Может быть, до них дошла весть о надругательстве над телом короля и им это не понравилось?
— Вы правы. Вряд ли кому это вообще понравится. Более того, они его обожали, а его, как мертвого зверя, бросают голого поперек седла и так везут…
— Так даже с врагом не принято было поступать, однако чувствительность среди людей Генриха — Мортона успехом не пользовалась.
— Ха! Мортон! — Брент произнес это имя, словно сплюнул. — Поверьте, никто не горевал, когда он умер. Знаете, что о нем пишут в Лондонской хронике? «В наше время нет ни одного человека, который бы хотел сравниться с ним, ибо прожил он свою жизнь, вызвав к себе великое презрение и великую ненависть народа».
Грант повернул голову и еще раз взглянул на портрет, в обществе которого он провел много дней и ночей.
— Знаете, — вдруг сказал он, — несмотря на кардинальскую мантию, я думаю, он проиграл. Несмотря ни на что, Ричард выиграл. Его любили современники.
— Неплохая эпитафия, — совершенно серьезно заметил Брент.
— Да, совсем неплохая. — Грант в последний раз захлопнул том Олифанта и отдал его Бренту Каррадину. — Немногие хотят большего, но это не всем дается.
Когда Каррадин ушел, Грант принялся разбираться в своих вещах. Модные, но непрочитанные романы он решил оставить в больничной библиотеке, может, они кого-нибудь порадуют. С собой он возьмет только альбом с горными пейзажами. Не забыть бы отдать Амазонке ее учебники. Грант положил их на видное место, чтобы, когда она придет с ужином, они были под рукой. Он еще раз, во второй с тех пор, как начал свое расследование, просмотрел школьную сказочку о злодее Ричарде. В напечатанной черным по белому позорной истории не было ни тени сомнения в ее достоверности.
Грант уже хотел закрыть учебник, но его взгляд упал на первый параграф в разделе, посвященном Генриху VII: «Тюдоры в своей внутренней политике сознательно и целенаправленно стремились избавить себя от соперников, особенно из рода Йорков, которые были еще живы к моменту коронования Генриха VII. И они преуспели в этом, хотя кое-какая работа осталась и на долю Генриха VIII».
Грант не мог оторвать глаз от столь откровенного заявления. От простодушного признания всех убийств оптом. От недвусмысленной констатации факта искоренения целого рода.
Имя Ричарда III, обвиняемого в убийстве двух племянников, стало синонимом злодейства. Зато Генрих VII, который «сознательно и целенаправленно» уничтожил целый род, был проницательным и дальновидным монархом. Не очень любимым, но зато сильным, упорным и весьма удачливым.
Грант сдался. Нет, он никогда не поймет, Что такое история.
Ее ценности так сильно отличались от всего того, что привык ценить он, что вряд ли он когда-нибудь приблизится к ней. Лучше ему вернуться в Скотленд-Ярд, где убийцы — это убийцы и все равны перед законом.
Грант отложил обе книжки и, когда Амазонка принесла ему тушеное мясо с черносливом, отдал их ей, произнеся при этом краткую, но выразительную речь, ибо и вправду был ей благодарен. Если бы сестра не сохранила свои учебники, наверное, он не занялся бы личностью Ричарда Плантагенета.
Амазонка смутилась, услышав от него добрые слова, и Грант подумал, неужели все это время он был таким чудовищем, что она не ожидала от него ничего, кроме грубостей? Ужасно.
— Мы будем скучать без вас, — сказала Амазонка, и ему показалось, что она сейчас заплачет. — Мы привыкли к вам. И даже к нему. — Она кивнула в сторону портрета.
И тут Грант подумал…
— Можете сделать для меня одну вещь? — спросил он.
— Конечно. Все, что в моих силах.
— Тогда возьмите фотографию, подойдите к окну и смотрите на нее, скажем, столько, сколько требуется, чтобы сосчитать пульс.
— Если вам так хочется… А зачем?
— Не важно. Доставьте мне это удовольствие. Я послежу за стрелкой.
Амазонка взяла фотографию и пошла к окну.
Отсчитав сорок пять секунд, Грант спросил:
— Как?
Амазонка молчала.
— Ну?
— Забавно, — сказала она. — Если вглядеться, у него даже очень милое лицо, правда?
Нарцисс — национальная эмблема валлийцев. (Здесь и далее примечания переводчика. )
Матфей 6, 28.
Умение вести себя (фр. ).
До свидания (фр. ).
Речь идет о приказе Кромвеля, отданном художникам.
Вне конкурса (фр. ).
Рыцарь без страха и упрека (фр. ).
Орден учрежден в 1868 году.
Год завоевания Англии норманнами.
Здесь: всего на свете (фр. ).
Протекция родне, семейственность, проталкивание «своих людей».
Здесь — чрезмерная самоуверенность (фр. ).
Ричард III. Король Англии (лат. ).
Уот Тайлер (? —1381) — вождь крестьянского восстания в Англии; Джон Болл (? —1381) — английский народный проповедник, сподвижник Уота Тайлера.
По праву войны и по праву Ланкастера (лат. ).
Игра слов: в имени Кэтсби первый слог означает «кот», в имени Рэтклифф — «крыса, мышь».
Дядя короля и единоутробный брат короля (лат. ).
У. Шекспир. Сон в летнюю ночь. Акт III, сцена 2. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.
Перевод А. Шараповой.
Памятка (фр. ).
Ковенант — религиозно-националистическое движение шотландцев против англичан.
Неодолимая сила (фр. ).
Обратите внимание, прошу вас, на события, что произошли в этой стране после смерти короля Эдуарда. Вы увидите, что дети его, уже большие и храбрые, безнаказанно умерщвлены и корона его передана убийце по благосклонности народной (фр. ).
Эта страна (фр. ).
Симнел Ламберт поднял восстание в 1487 году.
Тайный верховный суд в Англии, упраздненный в 1614 году.
По праву (лат. ).
Перевод А. Шараповой.
