— Я не боюсь, — с презрением сказала Мелисент.
— Это неумно, — заметила сестра Магдалина. — Разумеется, если ты не лжешь, ибо кто из нас признается, когда его обвиняют в трусости! Однако из поколения в поколение люди боялись, и не без причины. Поэтому мы думаем о том, как себя защитить.
Сестра Магдалина уже закончила все приготовления. Она взобралась по деревянной лестнице на крошечную колокольню и выглянула наружу. Перед ней была часть ручья, берег которого, густо поросший кустарником, переходил в крутой склон.
«Крестьяне, тяжелым трудом добывающие свой хлеб, долго не выдержат, если в ожидании неприятеля им придется стоять тут на страже день и ночь. Уж если суждено валлийцам напасть на них, пусть приходят сегодня, — подумала сестра Магдалина. — Мы сейчас полны решимости и находимся в полной боевой готовности, а если придется долго ждать, мы просто выдохнемся».
Она перевела взгляд с дальнего берега на ручей, глубокое каменистое дно которого выравнивалось у стен часовни. Мельник Джон как раз осторожно пробирался к берегу, а какой-то молодой человек с густыми черными локонами наклонился над последним колом, энергично вгоняя его в дно ручья у самого берега. Когда юноша выпрямился, сестра Магдалина увидела его раскрасневшееся лицо и узнала его.
В задумчивости она сошла вниз. Мелисент была занята тем, что прятала в сундук, прикованный к стене и обитый железными полосами, кое-какие ценности, принадлежавшие обители. Нужно было сделать так, чтобы, в случае чего, налетчики потрудились как можно больше, разоряя эту скромную церковь.
— А ты не выглядывала посмотреть, как подвигаются дела у мужчин? — кротко спросила сестра Магдалина. — Кажется, у нас появился еще один союзник Это наш с тобой общий знакомый, молодой валлиец Он упорно трудится вместе с мельником Джоном. Этот молодой человек перешел на нашу сторону и судя по его виду, сейчас с гораздо большим рвением взялся за дело, чем в прошлый раз.
Мелисент обернулась, и глаза у нее расширились от удивления.
— Он же был пленником в крепости! Как он очутился здесь?
— Очевидно, сбежал. И по пути угодил не в одно болото, — спокойно сказала сестра Магдалина, — если судить по его сапогам и штанам, да и лицо у него испачкано тиной.
— Зачем он сюда пожаловал? Если сбежал, то что ему здесь надо? — в волнении спросила Мелисент.
— Судя по всему, он готовится сразиться со своими соотечественниками. А поскольку он вряд ли вспоминал меня с такой теплотой, что сбежал из тюрьмы, дабы сразиться за меня, — сказала сестра Магдалина, слегка улыбнувшись, — думаю, он беспокоится о твоей безопасности. Впрочем, можешь спросить его сама.
— Нет! — резко возразила Мелисент и с грохотом захлопнула крышку сундука. — Мне нечего ему сказать. — Девушка крепко обхватила себя за плечи, словно замерзла. Казалось, она боится, что какая-либо предательская часть ее существа может потихоньку улизнуть в сад.
— Тогда, пожалуй, я сделаю это сама, если ты не возражаешь, — с безмятежным выражением лица заявила сестра Магдалина.
Она вышла из часовни и, пробравшись между свежевскопанными грядками, где показались первые ростки салата, взобралась на большой валун и выглянула через изгородь. Внезапно она нос к носу столкнулась с Элисом ап Синаном, который, встав на цыпочки, с взволнованным видом пытался заглянуть за ограду. Он был так перемазан и отчаянно серьезен и выглядел таким юным, что сестра Магдалина, у которой никогда не было детей, испытала к нему отнюдь не материнские чувства, — нет, так она отнеслась бы к своему внуку.
Юноша отшатнулся, напугавшись, и заморгал, узнав монахиню. Лицо, на котором остались следы болотной тины, сильно покраснело, и он с умоляющим видом ухватился за ограду:
— Сестра, она… Мелисент там, внутри?
— Да, там, в целости и сохранности, — ответила сестра Магдалина. — С Божьей и твоей помощью, а также с помощью других отважных людей, которые о нас пекутся, с ней ничего не случится. Я не спрашиваю, юноша, как ты сюда попал, но независимо от того, выпустили тебя или ты сбежал, ты оказался здесь очень кстати.
— Как бы я хотел, чтобы в эту минуту Мелисент была в Шрусбери! — пламенно воскликнул Элис.
— Я тоже хотела бы этого, но уж лучше ей быть здесь, чем в пути между нашей обителью и Шрусбери. К тому же она никуда не пойдет.
— А она знает, что я здесь? — смиренно спросил Элис.
— Знает, и знает зачем.
— А она… ты бы не могла убедить ее… поговорить со мной?
— Она отказывается. Но может и передумать, — ободрила его сестра Магдалина. — На твоем месте я бы оставила ее в покое и дала время на размышления. Она знает, что ты здесь для того, чтобы сражаться за нас. Тут есть, над чем поразмыслить. А теперь лучше скройся и держись в тени. Иди и точи оружие, которое для тебя нашли, и постарайся уцелеть. Эти передряги всегда быстро кончаются, — сказала она снисходительно, — но то, что бывает после, длится всю жизнь, твою и ее. Позаботься об Элисе ап Синане, а я позабочусь о Мелисент.
Хью с отрядом в двадцать человек еще до заутрени обогнул Брейдденские холмы и, оставив их по правую руку, направился в Уэстбери. Тех нескольких лошадей, которых они там взяли, не хватило, чтобы заменить всех уставших. По этой причине Хью ехал с умеренной скоростью и сделал остановку, чтобы дать отдышаться и людям, и лошадям. Наконец-то представилась возможность обменяться парой слов, но никто не спешил ею воспользоваться.
Языки развяжутся лишь после того, как будет покончено с делом, из-за которого отряд тронулся в путь. Даже Хью, лежавший рядом с Кадфаэлем под деревом, покрытым распускающимися почками, не расспрашивал монаха о поездке в Уэльс.
«Я поеду с тобой, если мне удастся закончить свои дела здесь», — сказал утром Кадфаэль. Хью ни о чем не спросил его тогда, не задал ни одного вопроса и сейчас. Возможно, потому, что мысли шерифа были полностью заняты тем, как оттеснить противника обратно в Кос, а затем выгнать из этой крепости. А возможно, он просто считал, что это дело Кадфаэля и тот в свое время все ему сам расскажет.
Прислонившись ноющей спиной к стволу дуба и вытянув ноги, стертые сапогами, Кадфаэль ясно ощутил, что ему уже шестьдесят один год. Ему даже казалось, что он старше, — такими юными и беззащитными были эти четверо, запутавшиеся в клубке любви, вины и муки. А Хью должен отомстить за убийство Жильбера Прескота, умерщвленного, когда лежал слабый и беспомощный. Тут не место милосердию, и Хью обязан выполнить свой долг.
— Вставай! — произнес Хью, наклонившись над Кадфаэлем и рассеянно, но ласково улыбаясь ему. — Открывай глаза! Мы снова отправляемся в путь. — И он поставил монаха на ноги, так что тот даже обиделся. Он еще не так стар! Но Кадфаэль тут же забыл обо всем, когда Хью сказал:
— Пастух из Понтсбери принес известия. Валлийцы покинули свой лагерь и двинулись вперед.
Кадфаэль мгновенно стряхнул с себя сон.
— Что ты собираешься делать?
— Преградить им путь в Шрусбери и повернуть вспять. Алан начеку, и мы, наверное, встретим его в пути.
— Неужели они осмелятся напасть на город? — изумился Кадфаэль.
— Как знать? Их опьянил успех, к тому же известно, что я сейчас далеко. Нам сообщили, что они миновали Минстерли, но вернулись туда ночью. По-видимому, они собираются совершить набег на окрестности Шрусбери. Они также не прочь поживиться и в городе. Но мы опередим их и, двинувшись к Хэнвуду, отрежем им путь.
Хью шутя подсадил Кадфаэля в седло, но тот, уязвленный, что с ним обращаются как со стариком, сразу же взял бешеный темп. Шестьдесят один год — еще не старость! В конце концов, в эти последние дни ему пришлось столько сидеть в седле, что он имеет право немного устать.
Они поднялись на бугор, с которого открывался вид на дорогу, ведущую в Шрусбери. Вдали, за деревьями, к небесам поднимался дымок.
— Это плохо затушенные костры валлийцев, — сказал Хью, осадив коня и присматриваясь повнимательнее. — По запаху я чувствую, тут сожгли что-то еще. Только раньше. Вон там, возле опушки, сгорели чьи-то амбары.
— Прошло больше суток, — согласился Кадфаэль, принюхиваясь. — Давай-ка направимся прямо туда, а то потеряем след.
Хью повел отряд к дороге и, перейдя через нее, свернул на опушку леса. Тут они могли передвигаться быстро, но бесшумно, ибо толстый слой дерна заглушал шаги. Некоторое время они не углублялись в лес, чтобы не терять из виду дорогу, однако валлийцев не было видно. Видимо, они не собирались нападать ни на город, ни на его окрестности. Хью углубился в чащу, направляясь к лагерю, покинутому утром. Вокруг затоптанной площадки виднелись следы, достаточно четкие для глаз, привыкших читать по сломанным веткам и примятой траве. Не так давно здесь прошел большой отряд пехоты. Еще несколько пони — на земле остался помет, а ветки с нежными побегами были обглоданы. От дома и сараев осталось пепелище — здесь последняя жертва налетчиков потеряла кров, средства к существованию, а возможно, и жизнь. На земле виднелась засохшая кровь в том месте, где зарезали свинью. Англичане пришпорили коней и устремились по следу валлийцев. Теперь стало ясно, куда те держат путь. Следы вели к северной части Долгого Леса, а оттуда до бенедиктинской обители у Брода Годрика было менее двух миль. Люди из Коса не могли смириться с позорным поражением, которое потерпели от сестры Магдалины и ее лесного войска. Валлийцы были не прочь по пути сжечь пару ферм и увести с собой скот, но главной их целью являлась месть.
