Вот такой прокурор, а ведь давали ему за «промедление» почти девять тысяч баксов и еще сто пятьдесят «штук» рубликов! Дима усмехнулся, - это сколько же надо наворовать, чтобы только за одного фигуранта по делу такое «бабло» совать?!
Впрочем, причем тут избранник СВ? Наверное, приграничная история вспомнилась ни к месту. Да и вообще, что он носится с СВ, как с писаной торбой?! Вон, напротив, из парикмахерской «Руслан», вышла девушка. Куда эффектнее прокурорской следовательши. Моложе и улыбчивей, ямочки на щеках.
Глава 8. ГОРЛОВ, 10 мая 1920 года
МОРОЧАЛО. От этого усталость наваливалась еще свинцовее. Горлову зверски хотелось спать. И жрать. Да он и сам не понимал, чего ему хочется больше. Нет, все-таки спать! За последние четверо суток фактически драпали без ночлега. Кемарили в седлах, на час- полтора валились ничком на еще холодную толщу лесного ковра из серо-бурых сосновых игл или притулялись в чуткой полудреме спинами к высоченным кедровым стволам. Остатки махры - от нее скручивало пустые желудки и мутило, - помогали перебивать голод, но тягу ко сну уже ничто побороть не могло.
Горлов до сих пор не свалился с лошади только потому, что нет-нет да и хлестанет по лицу очередная колючая сосновая ветка: тащиться приходилось по еле заметной тропе в густой и темной чаще.
А как многообещающе всё начиналось! Горлов мотнул головой вправо, уклоняясь от ветки, криво усмехнулся. Белая идея - Самодержавие, Родина, Вера!..
Два года назад, в конце мая восемнадцатого, растянувшиеся в эшелонах на транссибирской «железке» от Среднего Поволжья до Владивостока более пятидесяти тысяч чехословаков ударили враз! Часть корпуса под командованием генерала Гайды 26 мая захватила Новониколаевск, совместные силы белочехов и генерала Войцеховского на следующий день вошли в Челябинск. В тот же день пал красный Нижнеудинск. 28 мая - Пенза и Сызрань, 31 мая - Томск и Тайга. Долго, одиннадцать дней, красные сопротивлялись под Омском, но и там с ними было покончено. 8 июня - Самара, а через десять дней - Красноярск. 29 июня с комиссарами легко справились во Владивостоке: к тому времени там скопилось почти 15 тысяч чехословаков, так что генерал Детерихс сумел успешно воспользоваться ситуацией.
Горлов волей судьбы оказался в тот период в Красноярске. Из революционного Питера он ускребся довольно удачно: во время всеобщей победной большевистской эйфории. Откуда Горлову было знать, насколько он оказался точен в этом определении: много позже эту эйфорию восемнадцатого года советские историки назовут «периодом триумфального шествия Советской власти».
Первые, бравурные для победившего плебса, месяцы после октябрьских событий семнадцатого позволили бывшему жандармскому подполковнику несколько задержаться в столице. Горлов навел кое-какие справки относительно содержимого того самого конверта, который оказался в его распоряжении.
А содержимое оказалось занятным: замызганный чертежик на темном лоскуте кожи и пара осьмушек писчей бумаги, покрытых быстрым и небрежным почерком покойного ротмистра Люташина.
Оный не только лаконично изложил фабулу давнего уголовного дела некого эсера Либермана, но и составил себе своего рода памятку: у кого и под каким предлогом поинтересоваться меж делом в Горном управлении иркутским золотопромышленником Кузнецовым. Эта фамилия всплыла в уголовном деле мимоходом, когда следствие выясняло род занятий и делишки «сицилиста» Минея в земле иркутской.
Из люташинских заметок следовало, что обладатель странного чертежика, эсеровский функционер Либерман, некоторое время служил в помощниках Кузнецова, давно почившего в бозе. И речь, скорее всего, идет об открытом Кузнецовым месторождении золота.
Горлову удалось сойтись с архивариусом Горного управления, непримиримым монархистом Хальцевичем, который после прихода большевиков к власти, как и множество ему подобных служек в различных министерствах и ведомствах, пошел по пути тихого и скрытого саботажа действий и указаний новой власти.
Хальцевичу Горлов напел с три короба: дескать, реставрация свергнутой монархии не за горами, кропотливая работа в этом направлении ведется повсеместно, а лично он, Горлов, уполномочен не допустить захвата комиссарами сведений и документов касательно потенциальных запасов государственной казны. И так далее, и в таком роде, хотя архивной крысе вполне хватило бы зловещего предписания, изготовленного Горловым на бланке бывшего Третьего Его Императорского Величества Охранного отделения.
Так или иначе, но, переворошив с помощью Хальцевича ворох бумаг, Горлов наткнулся на папку, в которой оказалась копия решения Совета министров Российской империи от 11 июля 1899 года. Эту орлёную бумагу Горлов сохранил. Поистерлась, правда, особенно на сгибах, но в вощеном, непромокаемом чехольчике, вместе с кожаным лоскутом-чертежиком и заметками ротмистра Люташина, хранит ее Горлов у сердца, от всех таясь. Наизусть помнит:
«Об отдаче в частную эксплуатацию участка по реке Китой в Восточном Саяне
В Министерство торговли и промышленности поступило ходатайство из г.Иркутска от золотопромышленника и предпринимателя КУЗНЕЦОВА В.И., возглавляющего Восточное Сибирское Общество, не входящее в Ленское золотопромышленное товарищество, об отводе ему в разработку золотоносной площади в районе реки Китой в Восточном Саяне мерой около 20 квадр.верст, причем в обоснование своей просьбы КУЗНЕЦОВ сослался на принадлежащее ему по договору с казною право закрепить за собою для добычи полезных ископаемых избранные им в Иркутской губернии участки. Однако ходатайство сие до настоящего времени уважить названным ведомством не представляется возможным, по причине того, что названным Обществом не исполнены некоторые возлагавшиеся на него также договором с казной обязательства. Что же касается собственно участка по реке Китой, то в отношении его Министерство признало необходимым произвести в указанном районе предварительно разрешения означенного вопроса надлежащие геологические исследования с затратами из средств казны на предмет целесообразности закрепления запрашиваемого для отвода участка за казной.
Согласно с сим Совет министров положил: предоставить министру торговли и промышленности распорядиться сдачею месторождения полезных ископаемых по реке Китой в Восточном Саяне в частную эксплуатацию с торгов - по предварительном производстве разведок средствами казны либо без испрошения новых по сему поводу ассигнований, либо с таковым но в будущем финансовом году...»
На оборотной стороне копии совминовского решения была начеркана престранная резолюция товарища министра торговли и промышленности: «Начальнику Горного управления! Истребуйте от заявителя подробные сведенья об означенном участке. Почему этот Кузн-в желает застолбить столь скромную площадь? Жила?» А на самой папке лиловела выцветшая чернильная пометка: «Сдано в арх.часть в связи с невозможностью прояснения сведений за смертью означенного просителя. 22/XII-1899 г.».
А больше в папке ничего не было, хотя полустертая опись на коленкоровом клапане гласила, что жили-были когда-то в этом «деле» докладная записка и приложенная к оной заявка, присланные в Горное управление золотодобытчиком Кузнецовым. Куда что делось?..
ЗЛОЙ и грязный «начальник отряда» Новиков, спешившись, перегородил и без того узкую тропу.
- Баста, ваше благородие! Привал! А то сдохнем начисто!
- Думаешь, оторвались? - с безразличной усталостью выговорил Горлов и неуклюже слез с лошади. Раскорячил ноги, ощущая до затылка ноющую боль в позвоночнике, копчика и вовсе не чувствовал.
- А хрен их знает! Да и насрать! - яростно рубанул кулаком с намотанной на кисть нагайкой Новиков. - Сунутся краснопузые - получат! Хер им, а не лапки в горку! Назар! Назар, мать твою!
За спиной у Горлова всхрапнул чужой конь, горловский прянул в сторону. Почти над головой раздалось низкое:
- Чево орешь, тута мы.
Заросший до глаз смоленой окладистой бородой, в которую понабилось за дорогу мелкого лесного мусора, здоровенный и вечно угрюмый, как заметил Горлов, мужик уставился на Новикова.
- Ночевать здесь будем, Назар. Отыщи полянку, конскому составу травы пощипать.
- Конскому составу? Ага. - Борода мотнулась, и лошадиный хвост чуть было не съездил Горлову по носу.
- Ты. это. вашбродь, прямо по тропе иди с конем в поводе, там поворот будет, и книзу, в распадок, тропа пойдет. Был ручей там. когда-то, - нервной скороговоркой высыпал Новиков, то и дело поправляя порыжелую кобуру с револьвером и озираясь.
- Знаешь эти места, Николай? - спросил Горлов, настороженно слушая лес. - Давно тут бывал?
