Это была исключительно замечательная акция «Центра», которую изучали как азбуку все посвященные тайной организации. Замысел «Центра» поистине был дьявольским: создать народное недовольство и использовать его в своих целях.
Французы позабыли, что их король первый в Европе запретил пытки при дознаниях и допросах, запретил принудительный труд на общественных работах, основывал больницы и школы, осушал болота и строил мосты. Людовику Шестнадцатому отрубили голову и показали ее народу, завопившему в неистовстве:
– Да здравствует республика!
А надлежало орать: «Да здравствует «Центр»…
«Центр» воздействовал на российскую императрицу Екатерину Великую посредством ее немецких родственников. Но этому сначала мешали братья Орловы, а затем светлейший князь Григорий Потемкин. Купить «Центру» удалось лишь братьев Зубовых, которые, будучи слепым орудием в руках Верховного Совета, убрали с его пути столь ненавистного «Центру» императора Павла Первого, проводившего политику, идущую вразрез интересам тайного общества.
Кстати, весьма интересным и оригинальным проектом «Центра» был проект «Княжна Тараканова». Одно время в некоторых столицах Европы даже имелась некоторая надежда, что «княжна» все же вырвет у русской императрицы южные и срединные губернии России.
Еще более крупным и пошатнувшим устои империи оказался проект «Самозванец Петр Федорович» с использованием беглого каторжника Емели Пугачева. Из почти двух десятков советников при штабе Пугачева – польских офицеров-конфедератов из родовитой шляхты, пылающих ненавистью к России, французов, набиравшихся опыта для проведения собственной революции, шпионов-немцев и пастора-протестанта – шесть человек были людьми «Центра», причем трое из них – посвященные.
Наполеон Бонапарт был тоже порождением «Центра». Временным, так сказать, проектом. Правда, его использовали втемную. То есть он не действовал нарочно по указке «Центра», хотя и догадывался, что является орудием неких тайных сил, и пытался им противостоять. На Россию его направили именно эти тайные силы. И он двинулся всей своей армадой на собственную погибель, что тоже входило в планы «Центра». Личности такого масштаба, как Наполеон, ему были не нужны, поскольку, не являясь посвященными, могли внести в ход истории нежелательные для «Центра» коррективы…
Александр Второй тоже был слепым орудием в руках тайного общества. Освобождение крестьян от крепостной зависимости, демократические реформы, эмансипация – все это было в интересах «Центра», так как любая демократия есть зарождение хаоса. Именно эти нововведения в значительной степени пошатнули каркас российской государственности. Осознав совершенную ошибку, император принялся потихоньку наводить в государстве порядок – и тотчас был устранен.
Александр Третий напоминал царя Петра Великого: мог рубануть сплеча, не прощал государственной измены. А еще чувствовал агентов «Центра». От такого человека следовало избавиться. И два миллиона в предстоящем деле будут весьма кстати.
* * *
Несчастный случай был запланировал на конец июля.
Густав дал Дембо задание изготовить три метательных разрывных снаряда для предстоящего покушения на Александра Третьего, которое, как было сказано родственнику, непременно состоится в самом скором времени.
Дембо задание исполнил в точности. Поскольку Исаак Вульфович давно не мастерил бомб, то было решено испытать одну на пригодность.
Отправились, по обыкновению, в Петерстобель.
– Так ты на меня не сердишься? – всю дорогу допытывался у Густава Дембо.
За последний месяц он похудел и стал походить на подростка с густой вьющейся шевелюрой. Когда он говорил, то у него в такт словам смешно двигался острый кадык.
– Я на тебя не буду сердиться, если ты сам исправишь свою ошибку, – ответил наконец родственнику Густав.
– Исправлю, конечно, исправлю, – заверил его Дембо.
– Это хорошо, – изобразил Густав на лице некое подобие улыбки. – Бомбы изготовил надежные?
– Надежнее не бывает, – повеселел Исаак Вульфович. – Ты сейчас сам все увидишь…
Вошли в лес медленным прогулочным шагом. Со стороны могло показаться, что два приятеля просто гуляют, разговаривая, к примеру, о том, как проведут причитающийся отпуск, или о том, как они любят своих женщин…
– Давай я сам попробую, – предложил Густав, когда они пришли на поляну, закрытую со всех сторон высокими кустами.
– А ты умеешь? – с сомнением посмотрел на родственника Исаак Вульфович.
– Разумеется, – хмыкнул Густав, – все-таки в организации я не первый день.
Дембо протянул ему металлический цилиндр.
– Дергаешь вот за этот шнур и бросаешь, – сказал он.
– Через сколько секунд взрывается?
– Через четыре-пять секунд.
Густав кивнул. Потом спросил:
– Пули в бомбе отравленные?
– В этой – нет. В остальных двух – да.
– Хорошо. Отойди на десять шагов.
Дембо повиновался.
Густав посмотрел на Дембо равнодушным взглядом. Обычно так смотрят рыбы через стекло комнатного аквариума. Или коты, которым вы в очередной раз запрещаете пакостить на ковер в гостиной.
Исаак Вульфович поежился и отошел еще на несколько шагов.
Густав посмотрел на цилиндр и дернул шнур. Потом досчитал до четырех, кинул бомбу прямо под ноги Дембо и бросился на траву, закрыв руками голову…
Взрыв раздался тотчас, как только бомба коснулась земли. Дембо вскрикнул и пропал в облаке дыма. Когда Густав поднялся с земли – несколько пуль все же просвистели прямо у него над головой, – Исаак Вульфович с развороченным пулями животом и оторванными ногами лежал на спине и смотрел в небо. Он еще дышал.
Густав подошел, и Дембо медленно повернул к нему голову.
– Зачем? – еле слышно простонал он.
– Приказ «Центра», – не сразу ответил Густав, пытаясь отыскать в себе сожаление. Не нашел.
– Я же тебе… брат…
– Ты мне не брат, – произнес Густав.
Дембо силился что-то еще сказать, но вместо слов из губ показалась кровавая пена и раздался предсмертный хрип.
Густав еще немного подождал, а когда хрип закончился и Дембо уставился остекленевшими глазами куда-то поверх деревьев, он стряхнул с одежды налипшую траву и потопал прочь.
Умершему Дембо не было посвящено ни одной мысли. Густав шел к дороге и думал о России, точнее, о двух миллионах рублей, которые должны будут опрокинуть империю и ввергнуть в хаос. Пусть не получится покушение сразу, но оно выйдет во второй раз или даже в третий. Важно неотступно следовать плану «Центра». И тогда в его руках будет личная власть.
Над всем миром.
Глава 15
ВЕРИТЬ или НЕ ВЕРИТЬ ПРИМЕТАМ? Или ШАЙТАН НА ГАЙТАН
День начинался очень удачно: прямо по выходе из дома, пройдя всего-то шагов двадцать, возле тумбы с объявлениями Сева нашел гривенник. Совсем новенький. Он лежал орлом вверх.
Долгоруков поднял его и положил в карман. Найденная денежка, лежащая кверху орлом, означала непременную удачу. Это знали все мошенники, аферисты, домушники, маравихеры, клюквенники, барыги и вообще люди «свободных» профессий.
Ленчик надел свою новую шляпу (их у него был уже почти десяток), а его лучший приятель и короткий друг Алексей Васильевич Огонь-Догановский облачился в еврейский сюртук и приклеил к вискам пейсы, а к подбородку – черную курчавую бороду с проседью. Трудность задачи состояла в том, чтобы не казаться Самуилом Янкелевичем Гольденмахером, а быть им. Самый старый и самый молодой в последнее время крепко подружились и, несмотря на разницу в возрасте, имели на многие жизненные ситуации схожие взгляды и понимали друг друга едва ли не с полуслова.
Африканыч был ловеласом и франтом, отчего был одет, как обычно, с иголочки, а Давыдовский казался не просто графом, а, по меньшей мере, эрцгерцогом и наследным принцем.
Всеволод Аркадьевич как руководитель крупнейшего во всем Поволжье коммерческого предприятия «Акционерное общество Казанско-Рязанской железной дороги» был одет во фрак. Но не зеленый или оранжевый, каковые вышли из моды в обеих столицах лет как пять, но в Казани носились еще за милую душу, а в черный, с каким-то синим отливом, что делало фрачный костюм еще эффектнее и богаче. На его голове черным шелком блестел цилиндр, бабочка на сорочке была безукоризненна, а в лаковые штиблеты можно было смотреться при бритье, используя их в качестве зеркала. Неизменная трость с костяным набалдашником делала его старше и степеннее, хотя плотная позитура Долгорукова и так не позволяла заподозрить в нем легкомысленного юношу. Он был и смотрелся вполне уравновешенным и достойным мужчиной средних лет с очень приличным достатком. Меж усами и аккуратно подстриженной бородкой торчала зажатая в зубах сигара с большого антильского острова Куба. Это лишний раз подчеркивало его независимость от сильных мира сего и некое врожденное благородство крови.
