– Конечно, полторы сотни – это мелочь, – сказал я, – по сравнению с тем, что Биофф дает тебе сейчас. Кстати, он просил передать: «Лучшие пожелания моему партнеру Джеку».
Биофф на самом деле это сказал, и эти его слова лишь были подтверждены тем потоком ругани, который Бартер обрушил на его голову:
– Этот высокомерный маленький сводник! Партнер! В первый раз, когда я разговаривал с ним, а было это лет пять назад, он заявился сюда с Брауном и сказал: «Малыш!» Он назвал меня «малышом», он, надменная маленькая сволочь! Так вот, эта сволочь сказала: «Малыш, все платят – чтобы профсоюзы были счастливы. И тебе надо платить». Черт, я же знал, что нахожусь в Чикаго, я ждал этого, поэтому спросил: «Сколько?» А Биофф и говорит: «Давай для начала двадцать пять тысяч». Дьявол, я чуть со стула не свалился! Я послал его, сказал, чтобы он проваливал ко всем чертям собачьим, что у меня нет двадцати пяти штук. Биофф отвечает: «Если ты хочешь остаться в деле, надо найти». Я сказал им, чтобы они проваливали к дьяволу, и они ушли.
Джек улыбнулся, вспомнив эту сцену с Брауном Биоффом, а потом, заметив, что его сигара погасла, прикурил снова. Тогда я сказал:
– И тем не менее я здесь и передаю тебе привет от твоего партнера Вилли, Джек.
Его лицо стало таким же неприятным, как сигарный дым. Баргер промолвил:
– Этот жирный маленький сутенер на следующий раз заявился в одиночестве. Брауна не было, лишь мы вдвоем в моей конторе. Биофф спросил: «Как делишки, партнер?». Я ответил: «Я не твой чертов партнер и предлагаю тебе убраться отсюда». А он мне говорит:
«Я уже говорил с Компанией о нашем партнерстве». Тогда я ему отвечаю, что скорее закрою свое шоу, чем окажусь в одной постели с преступником.
Баргера трясло: то ли от страха, то ли от злости, то ли от силы воспоминаний – не знаю. Но он продолжал говорить, и казалось, что он это делает для себя, а не для меня.
– А эта сволочь Биофф говорит: «Ты уже в деле. Выйти из него нельзя. Мы с тобой партнеры, а я – партнер с Компанией». Он сказал, что я сделаю большую глупость, если закрою шоу, потому что «человеку надо работать, человеку надо есть». А потом он издевательски добавил: «Не выбрасывай одеяло, если тебя мучают блохи».
Баргер сидел и курил, и его глаза горели так же, как кончик его сигары.
– Да, это в духе Вилли Биоффа, – заметил я. – У него есть поговорка на каждый случай.
А потом тихо, я бы сказал, с ненавистью к самому себе, Баргер произнес:
– Потом он сказал: «И вообще, подумай. Если ты закроешь свое заведение, кое-кому в Компании это может не понравиться. Они все – чувствительные люди».
– И тебе пришлось смириться, – сказал я, едва пожав плечами. – Что же еще ты мог сделать?
Баргер ударил кулаком по столу, и все барахло на его поверхности подпрыгнуло.
– Я не смирился с этим. Во всяком случае до... черт!
Мои опыт помог мне догадаться и продолжить за него:
– До тех пор, пока Литл Нью-Йорк-Кампанья не пригласил тебя в один известный номер отеля «Бисмарк», где ждал сам Фрэнк Нитти.
Баргер кивнул.
Потом он выпрямился и взмахнул сигарой.
– Послушай дружеского совета, малыш. Если ты можешь отвязаться от Биоффа, делай это, не раздумывая. Ты в плохой компании. Ты мне нравишься. Геллер. Друг Барни – мой друг. Это не принесет тебе пользы.
У меня был еще один козырь. Пару раз в коктейль-баре Барни я видел, как к Баргеру подходил Фрэнки Мариот, также известный как Фрэнки Даймонд, названый брат Аль Капоне. Это была огромная обезьяна с широкой тупой рожей. Его косматые брови низко нависли над маленькими глазками. Я запомнил, что они разговаривали, поэтому когда Биофф упомянул имя Баргера как одного из тех, кого надо предупредить насчет Пеглера, я понял, что означала встреча Баргера и Даймонда.
Я решил разыграть свою карту.
– Было ли это задолго до того, как к тебе приходил Фрэнки Даймонд?
Баргер пожал плечами. Похоже, он защищался.
– Незадолго. Они решили, что я мухлюю с документами, потому что я сказал им, что мое дело провалилось. Они слышали, что мы продаем билеты лишь на стоячие места, и это было правдой: ведь в городе была выставка. С тех пор по договору мне остались лишь выходные. Всю неделю мы просто умираем от безделья.
– Поэтому они прислали своего бухгалтера.
– Да. Типа по имени Цевин. Он – бухгалтер профсоюза работников сцены, во всяком случае, здесь. Он обнаружил, что я платил себе жалованье в две сотни в неделю. Они решили доконать меня и назначили Даймонда менеджером, который появлялся здесь лишь когда надо было взять у меня деньги, а ведь, по сути, настоящим менеджером был я. Потом, в один из счастливейших дней в моей жизни, Даймонд уехал из города по каким-то делам, и я уже было подумал, что избавился от них. Но тогда этот парень – Ники Дин ты его знаешь?
Я кивнул.
– Он – холодный человек.
Баргера передернуло.
– Ледяной. Он прислал сюда Фила д'Андреа. Фила д'Андреа!
Д'Андреа был телохранителем Капоне и прославился тем, что заявился на судебное заседание над Большим Человеком с револьвером. И его застукали. Неуважение к суду, и шесть месяцев тюрьмы.
Баргер говорил, качая головой:
– Теперь д'Андреа здесь менеджер. Девица в кассе – его чертова сестра.
Молчание и сигарный дым повисли в воздухе.
– Я ценю твое предупреждение, – сказал я, поднимаясь. – Я сделаю эту работу для Биоффа и больше не буду иметь с ним дела.
– Сделай так. Эти сволочи опустошили меня. Мне пришлось продать «Стар и Гартер» за какие-то вшивые семь штук, чтобы просто заплатить эти паскудные налоги. А когда они узнали об этом, то забрали у меня половину суммы! Пусть они катятся ко всем чертям, Геллер.
– Я сделаю, как говорю. А ты берегись Пеглера, или кого-нибудь, кого он может послать сюда вынюхивать что-то.
– Да-да. Они и слова не вытянут из Джека Баргера.
Клоуны в мешковатых штанах и парочка девиц показывали номер «Психушка», когда я спустился вниз, оставив Баргера одного. Я понаблюдал за актерами издалека. Посмотрел на очередной номер стриптиза. Мне понравилась девушка с черными волосами. Вдруг кто-то похлопал меня по плечу.
Снова Баргер.
– Ты уже заплатил? – спросил он.
– Нет.
– Ты все еще должен считать себя копом. Для тебя везде бесплатный проезд. Это правда, что Салли Рэнд в городе?
– Да.
– Думаешь, ты увидишь ее? Барни говорит, вы когда-то были вместе.
– Я мог бы увидеть ее.
– Слышал, она потерпела крах.
– На некоторое время.
– Если ее устроит штука баксов в неделю, я изменю программу и включу ее номер.
– Я ей скажу, если встречусь с ней. Но, кажется, она не выступает с номерами стриптиза.
– Ей пригодится. Она ведь не молодеет. Потом он исчез. Я – тоже, свернув за угол к моей конторе.
Двое других из списка Биоффа – это Барни Балабан из группы Балабана и Каца и Джеймс Костон – владелец чикагского отделения «Уорнер бразерз» – не захотели со мной встречаться. Когда я позвонил им из своей конторы, чтобы договориться о встрече, они оба настояли на том, чтобы решить все наши дела по телефону.
– Вилли Биофф предупреждает, чтобы вы держались подальше от Вестбрука Пеглера, который сейчас находится в городе, – сказал я Балабану. – Он может задать вам некоторые каверзные вопросы.
После долгой паузы баритон на том конце провода доверительно сообщил:
– Передайте мистеру Биоффу, что никто не искал со мной встреч, а если такая встреча и произойдет, никаких компрометирующих ответов не будет. Всего доброго, мистер Геллер.
Костон тоже был краток:
– Скажите мистеру Вилли, чтобы он не беспокоился. Я ничего не скажу.
Эти двое людей были известными представителями чикагской общественности, имевшей отношение к киноделу. По их коротким фразам я понял, что они так же завязли, как и Бартер.
Они оба знали Вилли Биоффа, у них были с ним общие секреты, которые они не намеревались выдавать ни прессе, ни кому бы то ни было.
Костон напомнил мне один из афоризмов Вилли. Когда я сказал ему: «Вилли просил передать, что если кто чем заинтересуется, вам необходимо лгать и еще раз лгать», он ответил:
– Передайте Вилли, что это похоже на ситуацию, когда он угрожал мне забастовкой киномехаников. Он сказал мне тогда: «Если работа может быть выполнена только при условии смерти бабушки, то старушка должна умереть».
Теперь в списке Вилли осталось только одно имя: моя бывшая пассия Эстелл Карей.
Девушка Ники Дина.
На ней было надето платье телесного цвета с блестками на подоле. Платье было такой длины, что оно подстегивало интерес. Ее кудрявые волосы, подстриженные под «пажа», доставали до бархатистых плеч. Высокая, стройная, грациозная, красивая, как картинка... На вид ей можно было дать лет двадцать, хотя на самом деле ей было тридцать. По крайней мере, она казалась такой юной в мягком, приглушенном освещении «Колони клаба», щеголеватого кабаре Ники Дина на Раш-стрит. Эстелл Карей наблюдала за двадцатью шестью столами – пронумерованными досками площадью примерно в три квадратных фута, за которыми сидели посетители, в основном, мужчины. Они трясли игральные кости в специальных кожаных мешочках, чтобы бросить их «на выпивку». А за каждым столом, в свою очередь, следила еще одна девушка, точнее «двадцать шесть девушек». Эти девушки были такой же неотъемлемой приметой Чикаго, как дождь, как взятки. Хорошенькие птички восседали на высоких табуретках, как соблазнительные домашние голуби. Наверху в «Колони клаб» было казино, и девушки наблюдали за неспокойными посетителями, готовыми подняться наверх и перейти к «настоящему делу» – такому, как рулетка, кости, блэк-джек.
