— Но… это же ужасно! — прошептала Магдалена. — Если облатки не найдут до праздника, люди наверняка решат, что их украл голем. И весь Андекс превратится в колдовское сборище!
— Может, именно этого и добивается этот полоумный, — отозвался Симон.
Магдалена взглянула на него вопросительно:
— Так ты считаешь, что между убийствами, исчезновением Виргилиуса и пропажей облаток существует связь?
— Во всяком случае, это было бы в духе нашего незнакомца, — пожал плечами Симон. — Этот сумасшедший явно хочет породить панику среди паломников. Сначала убийства и автомат, теперь эта кража… Надо подумать, чего безумец этим добивается.
Куизль остановился и вытер вспотевший под капюшоном лоб.
— Панику породить? Не уверен, — пробормотал он. — Возможно, тут замешано нечто совершенно иное. Не забывайте, Виргилиус говорил, что проклятые эксперименты могут кого-то заинтересовать. Я, во всяком случае…
— Тсс!
Магдалена стиснула руку отца и незаметно кивнула в сторону переулка, по которому приближались еще два паломника. Это оказался бургомистр Карл Земер в сопровождении сына. Старый патриций двинулся прямиком к Симону, не обратив на его собеседников ни малейшего внимания. Куизль в последний момент успел спрятать лицо под капюшоном.
— Фронвизер, хорошо, что я вас встретил, — начал бургомистр властным голосом. — Уверен, при последнем нашем разговоре между нами случилось недопонимание.
Он с улыбкой протянул лекарю руку, но тот ее проигнорировал.
— Что ж, ладно, — продолжил Земер и разгладил в некотором смущении сюртук. — Скажите, вы в последнее время общались с настоятелем? Для меня его преподобие недосягаем, да и граф Вартенберг явно не в духе. Сначала опаздывает на мессу, потом уходит прежде времени и хлопает дверьми… Вы, случаем, не знаете, что произошло?
Симон скрестил руки на груди.
— Сожалею, но я почти все время провожу с больными, — ответил он бесстрастно. — Я и вправду ничем не могу помочь вам.
Бургомистр вздохнул.
— Если не мне, то, быть может, моему сыну…
Он кивнул на Себастьяна: тот злобно сверкал глазами и явно противился этому разговору больше, чем отец.
— Дела в Шонгау скоро переймет мой сын, — прошелестел Земер. — Дела и, возможно, мою должность. Если вы поможете мне, Фронвизер, то в убытке не останетесь… — В голосе его вдруг зазвучали грозные нотки. — Но если сделка с графом не состоится, если не окупятся мои вложения в предстоящий праздник, то я… — Он выдержал паузу. — Я могу усложнить вам жизнь, господин цирюльник. Налоги, разрешение практики, одобренные апробации… Есть у вас такие апробации, Фронвизер?
— Вы осмеливаетесь угрожать нам? — прошипела Магдалена. — Мы и не с такими дело имели!
Она настолько возвысила голос, что проходившие мимо паломники стали оборачиваться на них.
— Подумайте, Земер, — продолжила Магдалена немного тише. — Вам ведь тоже рано или поздно потребуется врач. И не приведи Господь, если муж мой перепутает лекарство…
— Заткнись, палачка! — Бургомистр не удостоил ее даже взглядом, а уставился вместо этого куда-то вдаль. — Змеиное отродье! Скажи спасибо, что тебе позволили выйти за цирюльника. В другом месте тебя за такие слова отправили бы к позорному столбу или прямиком на дыбу… Ну так что, Фронвизер? — Земер требовательно выпятил подбородок и снова повернулся к Симону. — Устроите вы так, чтобы изверга-аптекаря отправили под суд и все здесь улеглось? Или предпочтете, чтобы вас вместе с безродной и задиристой женой выставили из города?
Симон собрался уже ответить в грубой форме, как вдруг услышал подле себя тихий хруст. Он посмотрел в ту сторону и заметил с ужасом, как тесть его стиснул кулаки, так что побелели костяшки. В капюшоне Куизль походил теперь на воплощенную смерть, готовую взмахнуть косой.
«Господи, Якоб, держите себя в руках! — пронеслось в голове у Симона. — Если Земер вас узнает, то все пропало! Вас осудят вместе с другом, и палачу Вайльхайма доведется собственного коллегу высечь плетьми».
Бургомистр, похоже, заметил взгляд лекаря. Он сердито взглянул на громадного монаха и наморщил лоб.
— Мы не встречались с вами прежде? — спросил он, обращаясь к Куизлю. — В монастыре я вас еще не видел. На такую громадину я бы обратил внимание.
— Это… странствующий францисканец, помогает мне с больными, — пробормотал Симон, прежде чем Куизль успел ответить что-нибудь. — Брат Як… Якобус. — Он вовремя исправился. — Талантливый целитель. Мы благодарим Господа за то, что он свел его с нами.
Бургомистр не сводил глаз с молчаливого «монаха». Наконец проговорил:
— Забавно… Каким-то он мне кажется знакомым, этот ваш целитель… — Он повернулся к сыну. — Что скажешь?
Себастьян Земер со скучающим видом пожал плечами:
— Не знаю. По мне, так все монахи одинаковые.
— Ну да ладно. — Бургомистр развернулся наконец к Симону и Магдалене. Про минорита в капюшоне он, похоже, и думать уже забыл. — Подумайте хорошенько, Фронвизер, стоит ли вам связываться со мной, — пригрозил он снова. — До сих пор совет Шонгау смотрел на вашу купальню с благосклонностью. Но это быстро можно исправить. Что, интересно, скажут в Мюнхене, когда узнают, что цирюльник женился на бесчестной? Да еще цирюльник без апробаций…
Симон сделал вид, что сдался.
— Ну ладно, — вздохнул он. — Ваша взяла. Я поговорю с настоятелем. А теперь мне действительно пора заняться больными.
— Хорошо-хорошо. — Земер тонко улыбнулся. — Вижу, мы поняли друг друга. Я загляну к вам вечером. А пока всего доброго.
Он брезгливо кивнул на Магдалену:
— А отцу этой девки я рано или поздно велю вырезать дочери язык. Пока она своей болтовней не довела вас до беды.
Магдалена яростно вскинулась, но Симон удержал ее предостерегающим взглядом.
— Я… я сам позабочусь о том, чтобы впредь она выбирала выражения, — добавил он поспешно. — Обещаю.
— Ну, тогда ладно.
Бургомистр делано поклонился и вместе с сыном двинулся было прочь, но потом вдруг снова оглянулся на Симона.
— Кстати, Фронвизер… — начал он нерешительно. — Вы говорили, что ваш тесть собирался в Андекс. Я его пока не видел. Он уже приехал?
Симон внутренне напрягся, но ответить постарался как можно более спокойно.
— Он… его жена, к сожалению, сильно заболела, и ему пришлось остаться в Шонгау.
Губы бургомистра растянулись в надменной улыбке.
— И вправду очень жаль, — ответил Земер. — При том, что паломничество наверняка пошло бы на пользу старому упрямцу. Подобные предприятия приучают к смирению, не находите? Каждому следует знать свое место.
Не дожидаясь ответа, бургомистр скрылся за узкой дверью. Магдалена задыхалась от ярости, а отец ее так громко скрежетал зубами, что у Симона кожа покрылась мурашками. Лицо Куизля, скрытое под капюшоном, побелело.
— Дворянские отродья, чтоб их, — глухо пробормотал палач. — Думают, что мы, бесчестные, и грязи не стоим… Я молю у Бога того дня, когда один из них угодит ко мне на дыбу.
— Размазня! — Магдалена гневно уставилась на Симона. — И этот человек называется моим мужем! Чего ты пресмыкался перед этим торгашом?
— Потому что бойни не хотел допустить, дуреха ты! — прошипел Симон. — Как ты понять не можешь? Если бы дело дошло до ссоры, отец твой мигом вцепился бы Земеру в глотку — и отправился бы на эшафот. Проклятие! И почему все Куизли такие упертые?
Магдалена упрямо молчала, но отец ее тихо засмеялся. Похоже, он начал понемногу успокаиваться.
— Ты прав, Симон, — проговорил палач. — Быть может, ты спас этим жизнь и Земеру, и мне.
Он неспешно зашагал к лазарету, посмеиваясь:
— Брат Якобус… Бродячий монах и целитель!.. Симон, Симон, и где ты только сочинять так научился?
Он с ухмылкой поманил их за собой.
— А теперь брат Якобус покажет вам, как следует варить хорошую микстуру. А не то пойло, которое мешает вшивый цирюльник.
Спустя пару часов Магдалена резвилась с детьми на одном из лугов неподалеку от монастыря. Трехлетний Петер гонялся за бабочкой, а младший брат его рвал цветы и дикие травы и с наслаждением запихивал их в рот. Магдалена внимательно следила, чтобы он не съел чего-нибудь ядовитого.
Женщина вдыхала ароматы раннего лета и пыталась забыть тревоги минувших дней. Симон и ее отец тем временем вернулись в дом Греца и теперь раздумывали над пропажей облаток. Палачом овладела некая мания: в стремлении спасти своего друга он напрочь забыл все остальное. В том числе и внуков.
Петер и Пауль битый час приставали к деду, но даже когда внуки захныкали, Куизль не взял их на колени и не подбросил вверх, и тогда они принялись донимать маму. В конце концов Магдалена со вздохом сдалась и отправилась с ними на улицу. Теперь она признала, что прогулка и ей пошла на пользу.
