За разговорами и «Вдовой Клико» время пролетело незаметно, и вот уже за окнами забрезжил рассвет. Золотой солнечный луч пробился сквозь занавеску и лег на стену. Заметив, что ночь прошла, Елена загрустила.
– Вы странный человек, отказались от целого состояния и все ради того, чтобы просидеть вот так со мной всю ночь?
– А разве вам было плохо? – он улыбнулся мягкой и доброй улыбкой.
– Я никогда не забуду этот вечер.
– Вы мне позволите вас поцеловать?
– Да, – покорно ответила Елена, еще не подозревая, что, едва почувствовав тепло его губ, она провалится в бездну сумасшедшей страсти.
…Они проснулись от громкого стука в дверь. На пороге стоял коридорный, а рядом с ним пьяный Фартушин.
– Она умерла? – не унималась дама.
– Что?.. Ах да… – очнулся от забытья Синий кирасир. – Она… отравилась.
– Откуда вам это известно?
– Как только ее забрал муж, я не мог найти себе места. Я пытался заснуть, но во сне я бредил, кричал и просыпался каждые четверть часа. Злость на судьбу, на мир, на себя самого меня мучила, грызла, подступала к горлу и душила. И тогда я решил снова увидеть ее. Я купил роскошный букет белых лилий и пробрался по карнизу второго этажа до ее окна. Мне повезло – балкон был открыт (я это понял по занавеске, которую выдувал ветер). Одно движение – и я очутился в комнате. Она лежала на кровати, глаза были закрыты, а руки вытянуты вдоль туловища. «Спит, наверное», – подумал я и положил рядом цветы. Но вдруг я обратил внимание на лист веленевой бумаги с названием гостиницы – знаете, такие кладут обычно в бювары постояльцам. На первой строчке чернели три слова: «Прощайте, я ухожу». Я взял ее за руку – она была холодной. Письмо, адресованное мне, я забрал и тем же путем прокрался назад. В этот же день я покинул Кисловодск. Уже в Москве из газет я узнал, что ее мужа обвинили в смертоубийстве – нашлись свидетели, слышавшие, как он грозился ее отравить. Предъявив бумагу, я мог бы легко снять с него любые подозрения, но зачем? Ведь он – единственный, кто виновен в этой трагедии. Поди, за десять лет сгнил уже на каторге. А записка Елены с тех пор стала моим талисманом… она всегда со мной.
– Вы мне ее покажете?
– Только в том случае, если вы будете послушной девочкой. Вы разбередили мне душу, и я, как влюбленный гимназист, с вами разоткровенничался. И ночь сегодня необычная, и свидание наше странное. Послушайте, я никак не могу понять, зачем вы привезли меня сюда?
Будто не слыша вопроса, она спросила:
– Скажите честно, вы – шулер?
– Ах даже так? Господи, да зачем вам это!
– Я прошу вас, ответьте. Для меня это очень важно! – она подняла голову и уколола его острым, как пика, взглядом.
– Ну что вы, мадам! Успокойтесь. Это слово для меня оскорбительно. Я всего-навсего человек, который исправляет ошибки Фортуны. Кстати, для того чтобы быть удачливым игроком, совсем не обязательно жульничать. Люди предсказуемы, а их поступки однообразны. И от этого, право, жить иногда становится неинтересно. Но довольно патетики, мы отвлеклись от того, ради чего я забрался на эту вершину. Идите ко мне! – в театральном жесте Синий кирасир поднял обе руки, делая вид, что пытается дотянуться до женщины, и в этот самый момент поскользнулся, потерял равновесие и качнулся назад.
– Не всегда стоит хватать то, что само идет в руки, – сказала она и легонько, будто играючи, толкнула его в пропасть.
27. В Аликоновском ущелье
Голубое небо с мелкими, едва заметными облаками, напоминавшими то ли комки ваты, то ли рассыпанный снег, обещало ясный солнечный день – один из тех, которыми по праву славился Кисловодск. Но ближе к обеду в городской участок поступило сообщение о том, что у самого подножия скалы, носящей лирическое название Замка коварства любви, пастухи случайно наткнулись на труп мужчины. Как следовало из донесения, погибший, вероятнее всего, относился к одному из уважаемых в обществе сословий.
Круше, живший в том же отеле, что и Ардашев, был сразу извещен о случившемся. Уже спускаясь вниз по лестнице, он случайно встретил присяжного поверенного, возвращающегося в номер после терренкура. Узнав о произошедшем, Клим Пантелеевич и доктор Нижегородцев отправились вместе с капитаном. Правда, в коляску втиснулся уже знакомый, вызванный недавно из Ессентуков судебный следователь Азарий Саввич Боголепов. Расстояние до места происшествия составляло всего пять верст, и потому, когда фиакр остановился, о неудобствах все забыли.
Скала «Le Chateau Astice et l’Amour»[37] – одно из самых живописных мест округи – относилась к числу достопримечательностей, часто посещаемых отдыхающими. По своим очертаниям она напоминала величественное средневековое сооружение и находилась в ущелье прямо по течению реки Аликоновки. У его подножия виднелось несколько беседок, а около них – ресторан, перед которым благоухал цветник. Такое необычное название это творение природы получило благодаря старой легенде, повествующей о трагедии, случившейся здесь много столетий назад. Суть ее такова: молодой пастух влюбился в юную красавицу – дочь горского князя, но ее отец был против неравного брака и решил выдать девушку за богатого соседа. Пойти против воли родителя она не могла. От безысходности влюбленные поклялись, что скорее погибнут, чем разлучатся. И на рассвете, когда затрубили трубы и во двор князя въехали сваты жениха, несчастная пара уже поднялась на скалистую вершину, чтобы вместе броситься в пропасть. Первым, как и подобает джигиту, с головокружительной высоты шагнул юноша Али Конов. Он упал на острые камни и погиб. Увидев, что возлюбленный мертв, княжеская дочь испугалась, и, нарушив клятву, не стала прыгать. В скором времени она вышла замуж за нелюбимого старика. Вот потому-то скалу и прозвали Замком коварства и любви, а ущелье Аликоновским.
Рядом с трупом дежурил полицейский урядник. Завидев парную коляску, он махнул рукой. Пройдя саженей триста по камням и зарослям тамариска, процессия наконец добралась до места происшествия. Тело распростерлось на животе, голова была повернута в сторону, а правая нога, очевидно сломанная, была неестественно вывернута. В уголках рта запеклась белая слюна, а на лице застыло удивление, как будто покойник до самого конца не мог поверить в то, что с ним происходило.
Нижегородцев перевернул труп на спину и после непродолжительного осмотра вымолвил:
– Смерть наступила приблизительно часов десять-двенадцать назад. Причина – множественные повреждения черепа и других органов. Это и неудивительно – бедолага летел почти с самой вершины.
– И зачем ему приспичило ночью карабкаться на гору? – вздохнул следователь.
– Бог мой! – воскликнул Ардашев, – да это же князь Вернигорин! – Клим Пантелеевич опустился на корточки, склонился над головой покойника и зачем-то понюхал его волосы.
– Князь? – застыл на месте Круше. – Час от часу не легче!
– Что ж, господа, я умываю руки. Это несчастный случай, так что никаких оснований для возбуждения уголовного дела нет, – зевнул Боголепов, и на его лице проступило сонное равнодушие.
– Я бы не торопился с выводами, Азарий Саввич, – возразил присяжный поверенный.
– Давайте-ка прежде его обыщем, – предложил Круше. – Он запустил руку в один брючный карман погибшего, потом в другой и с сожалением заметил: – Ничего нет.
– Возможно, найдется его сюртук. Он должен быть где-то здесь. – Ардашев медленно побрел по склону, осматривая местность. Его примеру последовали остальные.
Минут через пять послышался восторженный возглас Боголепова – в руках он держал темный пиджак с гвоздикой-бутоньеркой. Из внутреннего отделения он вытащил игральную карту и молча ее продемонстрировал.
– Господи, опять дама! – удивленно выпрямился Круше, и его долговязая фигура стала еще выше.
– Да, но на этот раз червовая и опять с глазетной колоды! Однако, господа, постойте, – и Боголепов поочередно выудил портсигар, карманную зажигательницу, деньги и золотой зажим. – Вот теперь все – больше ничего нет.
– Позволите? – Клим Пантелеевич протянул руку к серебряному портсигару. Раскрыв его, он некоторое время осматривал содержимое, затем вытащил несколько папирос, а уже из-под них – свернутую вдвое записку из розовой бумаги с двумя нарисованными голубками. Он прочитал:
«Дорогой князь, я буду ждать вас завтра в 11 вечера, у цветника перед рестораном Замка коварства и любви. Наконец-то, мой милый обожатель, вы получите то, что давно заслуживаете. Нежно целую и с нетерпением считаю минуты до нашей встречи.
Любящая Вас, А. В.».
Боголепов задумчиво потер переносицу.
– Выходит, этот субъект был здесь не один, а с дамочкой, – растерянно заметил он. – Тогда возникает два вопроса: во-первых, кто она? а во-вторых, куда она подевалась?
– Пожалуй, не мешало бы также выяснить, как она сюда добралась и кто увез ее обратно, – обходя труп, проговорил Ардашев. – Одно несомненно – мы столкнулись с убийством, которое продолжает череду преступлений, начавшихся еще в Ессентуках. Вполне вероятно, что все злодеяния – дело рук женщины. А этот несчастный, скорее всего, карточный жулик. На днях я был свидетелем того, как «его сиятельство» умело обобрал до нитки Бухарского эмира. Скорее всего, он такой же «князь Вернигорин», как и предшествующие – «купец Изюмов», «граф Орловский» и «редактор «Биржевых ведомостей» Заславский». Ясно, что погибший шел на свидание. На это указывает не только бутоньерка в петлице, но и запах дорогих духов, коими он умастил свои волосы. Но дама сердца его не пощадила, и даже несмотря на то, что он укрывал ее от холода. Я не сомневаюсь, что злоумышленница обыскала карманы и, уже будучи уверенной, что ее записки нигде нет, бросила пиджак, не забыв, однако, оставить очередную карту. Тот факт, что женщина не догадалась вынуть несколько папирос, лишний раз доказывает, что она, скорее всего, не курит. Ведь любой, кто подвержен этой вредной привычке, прекрасно осведомлен о маленькой хитрости курильщиков. Забирать же с собой пиджак – прямую улику – ей было очень опасно, ведь возница наверняка бы заподозрил неладное. Я думаю, в этом случае он бы доставил ее прямиком в участок. Надо бы допросить извозчиков, возможно, они смогут описать пассажирку.
