экономии, которые на всю жизнь стали главными чертами характера Шлимана. В личном плане Шлиман оставался одиноким, но всё более и более брал на себя роль главы семьи; Эрнст Шлиман, полностью зависимый от сына в финансовом положении, не возражал. В 1848 году Генрих вызвал в Петербург 16-летнего брата Пауля, чтобы дать ему образование, а брату Людвигу одолжил 200 гульденов и оплатил переезд до Калифорнии, где начиналась «Золотая лихорадка 104».
В начале 1850 года Шлиман совершил очередную поездку в Москву, оттуда отправившись в Германию через Ковно и Кёнигсберг. После возвращения в Петербург он вновь собрался в путь. Главной целью его новой поездки были Соединённые Штаты – последнее письмо от брата Людвига было датировано 5 января 1849 года. 20 июля 1850 года пришло письмо из Нью-Йорка с вырезкой из газеты: «21 мая в Сакраменто умер от тифозной лихорадки господин Льюис Шлиман. Шлиман – родом из Германии, зарегистрированный в Нью-Йорке, – умер в возрасте двадцати пяти лет».
В декабре 1850 года Генрих Шлиман, взяв с собой 30000 долларов наличными (50000 талеров), через Амстердам и Ливерпуль отправился в США. 6 января 1851 года, когда пароход «Атлантик» попал в шторм, было разбито рулевое управление, и в течение двух недель судно дрейфовало в восточном направлении. 22 января его принесло к берегам Ирландии, на следующий день Шлиман сошёл на берег, получив от судовой компании 35 фунтов стерлингов компенсации. Посетив Шрёдера в Амстердаме, 1 февраля Шлиман вновь отплыл на пароходе «Африка» и прибыл в Нью-Йорк 15 февраля. Помимо Нью-Йорка, он побывал в Филадельфии и Вашингтоне. Дневник Шлимана содержит многочисленные описания, биографы доказали, что их основой были газетные публикации. Полностью были вымышлены визит в Белый дом и общение с президентом США Миллардом Филлмором 105 (1800-1874). Шлиман не был ни настолько известен, ни настолько богат, чтобы президент Соединённых Штатов Америки мог заинтересоваться им. Много лет спустя Шлиман заявил, что его дневники были своего рода упражнениями в письме на иностранном языке. Что говорит нам о том, что Шлиман любил приукрашивать происходящее и пускать пыль в глаза.
Наиболее надёжным путём в Калифорнию в 1851 году был морской (с пересадкой в Панаме); 28 февраля Шлиман отплыл из Филадельфии, высадился в Сан-Диего 31 марта и добрался до Сан-Франциско 2 апреля. Обосновавшись в Сакраменто, Шлиман привёл в порядок могилу брата, а посетив рудники и ознакомившись с условиями, основал банк для операций с золотом (на самом деле это был пункт скупки золота и одновременно меняльная лавка). «Банк» занимал одну комнату, снятую в каменном доме – одном из немногих в Сакраменто, а его хозяин был заодно клерком и переводчиком, способным изъясняться на большинстве языков, на которых говорили старатели. Шлиман открывал контору в 6 часов утра и закрывал не раньше 10 ночи, работая без выходных и праздников, даже в Рождество. Дела шли успешно: с октября 1851 по апрель 1852 года он отправил в банк Ротшильдов в Сан-Франциско золотого песка на сумму 1350000 долларов, доход в наиболее удачные дни составлял 30000 долларов, то есть около 100 килограммов шлихового золота 106.
Высокие обороты достигались тем, что Шлиман платил по самому высокому курсу (17 долларов за унцию 31,1 грамма). Тяжёлый труд привёл к болезни. В марте 1852 года Шлимана сразила лихорадка, а затем и тиф, но он продолжал принимать клиентов, лёжа в постели в единственной комнате своей конторы и глотая хинин 107.
Несмотря на сверхприбыли, Шлиман уже через год отказался от всего. Главными причинами были, вероятно, разногласия с его главным партнёром Дэвидсоном (из банка Ротшильдов); из писем следует, что он обвинил Шлимана в манипуляциях со взвешиванием золота. Однако были и причины другого рода:
«Если бы в прежние годы я мог себе представить, что однажды заработаю хотя бы четверть моего теперешнего состояния, то посчитал бы себя счастливейшим из людей. Но теперь я чувствую себя самым несчастным, отделённый шестнадцатью тысячами километров от Петербурга, где все мои надежды и желания слились воедино в одном месте. Если здесь, в Сакраменто, я могу в любой момент быть ограбленным или убитым, в России я могу спокойно спать в моей кровати, не боясь за свою жизнь и имущество, так как там тысячеглазое правосудие бдит за своими миролюбивыми жителями».
9 апреля 1852 года Шлиман дал объявление о передаче всех своих дел Дэвидсону и в тот же день отплыл в Панаму, имея при себе 60000 долларов золотом. Он благополучно, хоть и не без приключений достиг Российской империи, женился и вступил в купечество, став купцом 1-й гильдии.
Летом 1853 года началась Крымская война, которая стала источником обогащения для многих представителей купечества, в том числе и Шлимана. Он торговал серой, селитрой, свинцом, оловом, железом и порохом. Основными его контрагентами стали Военное министерство, Санкт-Петербургский арсенал, Охтенский пороховой завод и Динабургский арсенал. Только в один день – 3 июня 1854 года – он поставил Военному министерству 1527 слитков свинца, использовавшийся для отлития пуль; во время войны его месячный оборот достиг миллиона рублей.
3 октября 1854 года на складах Мемеля произошёл сильный пожар, уничтоживший практически все грузы, складированные в порту. Там должны были быть и грузы Шлимана, купленные на аукционе в Амстердаме, – несколько сотен ящиков индиго, сандала и 225 ящиков кофе, общей стоимостью 150000 талеров – это было практически всё состояние Генриха. Прибыв из Кёнигсберга, Шлиман узнал, что произошло чудо – его грузы прибыли с опозданием, и для их размещения был построен дополнительный склад в стороне, который оказался, не затронут пожаром. Казус привёл к дополнительному обогащению Шлимана, поскольку немедленно наступил товарный голод, и купец не преминул данным обстоятельством воспользоваться. К окончанию войны в 1856 году Шлиман сделался миллионером, но это не сказалось на его деловой активности: летом того же года он совершил по воде путешествие из Петербурга в Нижний Новгород. Помимо прочего, за годы войны в коммерческих целях Шлиман освоил датский, шведский, польский и словенский языки.
В апреле 1855 года Шлиман впервые приступил к изучению новогреческого языка 108. В качестве пособия на этот раз служил роман «Поль и Виргиния» в греческом переводе. Шлиман утверждал, что уже после первого чтения запоминал примерно половину слов, а после повторения уже мог не пользоваться словарями. Процесс его изучения он описывал в «Автобиографии» так:
«Я почти два года занимался исключительно литературой Древней Греции; в это время я с любопытством прочёл почти всех классических авторов и множество раз – «Илиаду» и «Одиссею». Что касается греческой грамматики, то я выучил только склонения и глаголы и
