«Насколько мне известно, она из окружения Халифа», — прошептал Натан на ухо Илье.
Высокая худощавая блондинка в синем платье вошла в зал и села в пустующее кресло рядом с Натаном. Она держалась с такой вызывающей женственностью, что сидящие в зале мужчины невольно напряглись. Все в ней — от длинных идеально заточенных ногтей до осанки и пропорций фигуры выглядело роскошно. Бирюзовые глаза смотрели холодно и устало. По телу красавицы прошел электрический ток, когда по мановению руки в белой перчатке Илья поднялся с кресла и прикоснулся губами к душистой, как лилия, руке Хельги.
Хельга! Тайный яд в его крови, смесь муки и желания. Их однополая связь с Ольгердом в то время, когда он еще не был Хельгой, была короткой и истеричной, но навсегда обожгла его своим сладострастием и святотатством. Ни одна женщина не влекла Илью больше, чем этот красавчик латыш. До последней минуты Илья не знал, кого прочат ему в островные невесты. Теперь его прошиб холодный пот. Жалкий и нелепый фарс в одну секунду превратился в жестокий и расчетливый расклад.
Вечер закончился на террасе. В свете дымных факелов гости доедали бычка, зажаренного на вертеле. Каждый кусок расторопный прислужник оборачивал листьями винограда. На большом блюде разносили пресные лепешки, и каждый из присутствующих догадывался, что это прообраз какой-то древней священной трапезы. Вирго в венке из виноградных листьев громко смеялась. Она стояла у самого края террасы, поддерживая за локоть Хельгу. Голубую шубку дивы и ее вечернее платье беспардонно раздувал ветер. Илья завороженно смотрел на ноги Хельги. Каждый порыв ветра высоко обнажал их, а Илья представлял, как ветер холодит тело под платьем, и страдал.
— Вас ожидают. Пройдемте. — Вышколенный мажордом склонился в старинном полупоклоне.
Илья подхватил квадратный, сделанный по специальному заказу несгораемый кофр и пошел во внутренние апартаменты. Натан поджидал его в круглой комнате без окон.
— Наконец-то. Я уже начал беспокоиться.
Илья распахнул кофр, вынул чашу и потянул Натану.
— Чаша Мира, чаша желаний. Если присмотреться, она полна невинной крови. Я так завидую вам, Илья. Вы еще способны воспламеняться, жаждать и страдать. Чаша не только исполняет, но и усиливает желания.
Илья ощущал, как по спине скользил холодок страха.
— В этой чаше можно сварить отменное «нганга», одуряющее и мертвящее. Отвлекая и развлекая, накачивая пивом и пичкая сладким картофелем, мы отобьем у наших зомби всякое живое чувство и желание, всякую попытку мыслить критично и действовать самостоятельно. Зачем мне все это нужно? Парадокс, но я люблю и жалею людей. Помните сакраментальное: религия — опиум для народа. Картавый мессия сказал немного иначе: «Религия — опиум народа». В те времена в России опий не курили, а продавали в аптеках как обезболивающее. Что может быть благороднее, чем избавление человека от боли, отчаяния, страха смерти, от чувства вящей бессмысленности его бытия. Усыпляющий дождь так сладок во тьме вечной ночи, ночи души и разума…
Натан спрятал чашу в кофр, щелкнул замком и повел Илью по высеченным в скале ступеням, вниз, в глубины дворца.
— Чаша — одна из самых больших иллюзий мира, и обладание ею призрачно, скорее это она владеет нами. Но если падший мир не смог удержать ее в своих дряхлеющих лапах, то уж я-то не выпущу. В мире не осталось сокровищ, равного этому. Священные реликвии давно уничтожены. Не хмурьтесь, Илюша. Уж вы-то не продешевили! К тому же вас ожидает сюрприз: купание в источнике вечной молодости! Это Кастальский ключ, родник вдохновения, где плещутся нимфы.
Резиденция Натана, выстроенная на прибрежной скале, нависала над морем гроздьями балконов и галерей. Нижние уровни дворца были вырублены в массиве породы и походили на гроты и пещеры из восточной сказки. Вскоре Илья и Натан оказались в банном павильоне. Роскошная восточная купальня помещалась в самом сердце скалы. Это был округлый мраморный зал с низким потолком. В центре кипел подсвеченный радужными лампами прозрачный аквариум-бассейн. Илья нервно озирался, выискивая Хельгу, но здесь собрались только мужчины.
За стеклянными стенками бассейна крутились танцовщицы. Девушки слаженно выныривали то очаровательными «поплавками» в бисерной сеточке, то гибкими змеиными головками в ярком латексном гриме. У Ильи перехватило дыхание, ничего более неприличного и завлекательного он в своей жизни не видел. Расставшись с Граалем, он почувствовал неожиданное облегчение и быстро вспомнил былую беспечность и веселый кураж.
— Мои «золотые рыбки» — чемпионки по синхронному плаванию, — говорил Натан. — Исполняют любые желания вашего раздраженного воображения! Уговорить их на ночное выступление встало в копеечку. Клянусь, я бы даже обрадовался, если бы они героически отказались. Но нет! Стоило поднять цену, и от их горделивой добродетели не осталось следа. Нравственность конвертируется, как и все остальное в этом разлагающемся мире.
Глава одиннадцатая
Пропуск в рай
Сашка не понимала, что с ней происходит. Ее сорвало с якоря и вот уже две недели «без руля и ветрил» носило среди городских рифов.
Торопливо простившись с Зодиаком, она в первый же вечер, толком еще не зная зачем, поехала к Кеше, осталась на ночь, и холодно и безучастно позволила делать с собой все, что ему так давно хотелось. Ей было некуда идти, и она задержалась еще на одну ночь в его холостяцком запущенном жилье. Как порядочный человек, на утро третьего дня Кеша сделал ей предложение руки и сердца, и Сашкино молчание отозвалось согласием и звуком свадебных колоколов.
Кеша был подорван и дезорганизован подобным поворотом событий — большое счастье так же трудно вынести, как и великое горе. Окрыленный, слепой и оглохший, как глухарь на току, он начал великие преобразования. Пока дюжина мастеров скребла, штукатурила и заново оклеивала обоями его серый от пыли и лохматый от паутины вигвам, он носился по магазинам, выбирая для Сашки одежду.
Он одел ее со всей роскошью, на которую был способен его кошелек преуспевающего журналиста, но сквозь все его щедрые даяния проглядывал некий вполне фрейдистский комплекс: не просто спрятать, укрыть Сашку, но и похоронить ее под грудой вещей. Здесь все свидетельствовало против него: норковая шубка-колокол оказалась настолько длинной, что Сашке было трудно ходить, высокие сапоги не гнулись в коленях, а лохматые шапки, шляпы с полями и шали должны были не столько укутать Сашу от зимних ветров, сколько от любопытных и не в меру цепких взглядов.
Несколько косметических процедур, солярий, массажные салоны, грязевые и масляные ванны вернули ее измученному лицу привлекательность, а телу былую красоту. Только глаза зияли тьмой, как свежевырытые могилы. Она теперь почти не спала и целыми ночами изводила Кешу своей холодной изощренной страстью. Волшебные пассы магов косметологии свели рубцы и шрамы с ее тела, и оно налилось опасной, почти инфернальной красотой. Она заставила Кешу купить спальню с огромными зеркалами и теперь часами любовалась собой — гибкой женщиной-кошкой, коротко стриженной, как рабыня.
То, что происходило у них с Кешей по ночам, нельзя было назвать ни любовью, ни звериным соитием. Это походило на неистовое служение какому-то темному божеству, чтобы заслужить его милость. Память колола болью в самые неподходящие минуты, и Сашка холодела, бросала взмыленного жениха, уходила в ванную и становилась под ледяной душ, но обжигающие, яростные струи не могли отмыть ее памяти. Так холодный осенний ливень сечет темный, поруганный храм, не подлежащий восстановлению, обдирая полопавшуюся штукатурку до багровых кирпичей.
Кроме обрушившегося на него счастья, Кеша оказался по горло загружен заказами иностранных агентств и приходил все позже, лихорадочно возбужденный, взмокший от желания. Целый день Сашка была предоставлена самой себе. Посетив солярий, бассейн, фитнес-клуб и салон красоты, она шаталась по городу. Кеша купил Сашке серебристо-белый «мицубиси». Ее принимали за шикарную кокотку, и она упивалась своей властью, утверждаясь единственным доступным ей способом, но ни разу не испытала даже бледного оттенка той невинной первой радости, которую узнала всего лишь несколько месяцев назад. Мир мелких и крупных хищников, великолепных машин, пестрых и убогих развлечений вновь крутился вокруг нее, как кинолента. Плоские тени мелькали и исчезали из кадра. Она даже не пыталась запомнить лица своих мимолетных любовников.
Кеша собирал чемоданы, чтобы до католического Рождества увезти Сашку в Лондон. Уже был назначен день их тайной свадьбы, куплены кольца с бриллиантами и пышное платье с длинной белой фатой. Еще толком не зная зачем, следуя лишь своему животному чутью, Сашка выбрала полную копию своего первого свадебного наряда и такие же перчатки.
