Несколькими быстрыми красивыми движениями Янагисава пробежал кистью по бумаге, написав колонку иероглифов.
— Сёсакан, — промурлыкал он, — не соизволите ли присоединиться к нам?
Сано поднялся по ступеням в павильон, опустился на колени, поклонился и формально приветствовал присутствующих.
— Досточтимый канцлер, я пришел с докладом к сёгуну. — От дурного предчувствия у Сано похолодело в груди: присутствие Янагисавы во время аудиенции у сёгуна предвещало неприятности.
Канцлер Янагисава посмотрел на написанное им стихотворение, нахмурился, покачал головой и сделал знак слуге убрать лист. Потом взглянул на Сано. Тридцати двух лет от роду, он с ранней юности был любовником сёгуна. Высокий и стройный, с чистым лицом и большими влажными глазами, канцлер обладал неотразимой мужской красотой, не соответствующей его характеру.
— Боюсь, его превосходительство в данный момент не может принять вас, — сказал он. — Если угодно, изложите все, что хотели, мне.
В его вежливой речи сквозила едва скрытая враждебность. С того самого дня, как Сано стал сёсаканом, канцлер Янагисава видел в нем соперника в борьбе за благосклонность Цунаёси Токугавы, за власть над слабым повелителем и государством в целом. Он пытался мешать расследованию дела об убийствах, связанных с бундори, и приказал забить Сано до смерти. Сано выжил и, несмотря ни на что, добился успеха. К несчастью, канцлер Янагисава попал в ловушку, приготовленную им для убийцы. Тот захватил канцлера в заложники, запугивая его и измываясь над ним, пока Сано не пришел на помощь. Канцлер Янагисава никогда не забудет этого невольного оскорбления.
— Его превосходительство приказал мне по возвращении в замок Эдо доложить обо всем лично ему, — возразил Сано. Он понимал, что Янагисава умышленно препятствует его встрече с Цунаёси Токугавой. Сано уже давно отказался от заискивающей манеры поведения, унижавшей его, но не примирявшей с Янагисавой. Он больше не хотел уступать. — Я буду говорить с ним.
Сано понимал гнев канцлера, но всякое сочувствие исчезло, когда Янагисава начал мстить ему. Весь прошлый год канцлер распускал гнусные слухи о Сано — от его якобы приверженности к алкоголю, сексуальных извращений и растрат до жестокого обращения с горожанами и нелояльности режиму. Сано потратил немало времени и денег, чтобы защитить свою репутацию и подкупить людей, которым Янагисава приказал не помогать ему. Шпионы канцлера неотрывно следили за ним.
И тем не менее пока что усилия Янагисавы дискредитировать Сано ни к чему не привели, как и тайные попытки убить соперника: всадник, едва не затоптавший его на улице; стрелы, выпущенные по нему в лесу, когда он по поручению сёгуна занимался охотой за призраками. Сано продолжал пользоваться благосклонностью Цунаёси Токугавы: тот сильно, что было для него нехарактерно, привязался к нему, постоянно давал задания и любил его общество.
Но теперь, услышав слова Янагисавы, Сано почувствовал себя как утопающий.
— У его превосходительства лихорадка; эта болезнь требует строгого режима, отдыха и покоя. Он сейчас никого не в состоянии принимать — конечно, кроме меня. — Уголки красиво очерченных губ канцлера приподнялись в злорадной усмешке. — Я передам ему известие о смерти испытателя мечей Миосина: как следует из официальных источников, он и его воры были схвачены и уничтожены специальным отрядом, посланным мной.
В душе Сано закипел гнев, но, заметив, что за видимым безразличием старейшин таится предвкушение скандала, он сдержался.
— Вам не удастся навсегда скрыть правду, досточтимый канцлер, — невозмутимо отозвался Сано. — Когда сёгуну станет лучше, я расскажу ему, что произошло на самом деле.
Канцлер Янагисава обмакнул кисть в тушь. На новом листе бумаги, который слуга положил перед ним, он быстро написал три иероглифа. Сано прочел их сверху вниз: успех, ветер и дерево.
— Мне неприятно сообщать вам, что к тому времени, когда его превосходительство выздоровеет, вас здесь не будет. — Канцлер Янагисава отодвинул от себя лист, принял от слуги другой и снова окунул в тушь кисть. — Потому что у меня к вам есть поручение, а оно уведет вас далеко-далеко от Эдо.
Вдали от сёгуна, которого разгневает его отсутствие, и во власти Янагисавы. Сано объял страх; его кимоно стало влажным от пота. Старейшины зашушукались. Сано продолжал стоять на своем:
— Вы не можете этого сделать. Я подчиняюсь только сёгуну. У меня обязательства перед ним, а не перед вами.
Янагисава и старейшины засмеялись.
— Когда его превосходительство недоступен, главный здесь я. Я могу сделать все, что мне вздумается. А вздумалось мне послать вас с инспекционной поездкой в Нагасаки.
— В Нагасаки? — ужаснувшись, повторил Сано. Этот западный порт находится в двух месяцах езды от Эдо. Путешествие туда и обратно да еще сама работа — все это могло занять целый год, а за это время Янагисава вполне успеет повредить репутации Сано, настроить против него сёгуна и лишить его положения. Однако Сано предвидел еще более серьезные последствия этого путешествия.
— Вы, похоже, недовольны, сёсакан? — Канцлер Янагисава сиял от радости. — Не понимаю почему. Нагасаки — это престижное назначение. Все, что от вас потребуется, — это задокументировать положение в области управления, экономики и жизни населения.
На чистом листе бумаги он снова написал те же иероглифы — успех, ветер, дерево, — затем подал знак слуге поменять лист. — Вам не придется много работать, к тому же вы можете поживиться долей от доходов внешней торговли, радуясь праздной жизни на прекрасном берегу острова Кюсю.
Сано не хотел денег, праздности или простой работы. Кроме того, он знал о темной стороне зажиточного рая, каким был Нагасаки. Там самый невинный поступок, неверно истолкованный, обрекал человека на смерть — особенно того, кого на грех специально подтолкнули враги. Сано догадывался, почему Янагисава посылает его в Нагасаки. Канцлер знал о его склонности нарушать правила и оскорблять важных персон в ходе расследования. Он надеялся, что в Нагасаки Сано угодит в крупные неприятности и погубит себя раз и навсегда. А Янагисава мог реально это гарантировать.
— В самом деле, сёсакан Сано, вам следует благодарить меня за такую прекрасную возможность. — Канцлер Янагисава приложил кисть к новому листу бумаги. — Думаю, сейчас я готов написать все стихотворение, — сказал он старейшинам.
— Уверен, что это получится у вас великолепно, досточтимый канцлер, — отозвался старейшина Нарисада Макино, главный приспешник Янагисавы. Морщины его безобразного, обтянутого сухой кожей лица сошлись в легкую гримасу, предназначенную для Сано.
— Я должен остаться в Эдо, чтобы жениться, — возразил Сано, хотя не спешил с браком, да и другие личные дела удерживали его дома.
Канцлер Янагисава самодовольно усмехнулся:
— Боюсь, ваши планы придется отложить на неопределенное время.
Сано встал и поклонился. Он ничего не получал, соглашаясь, и ничего не терял, отказываясь.
— При всем моем уважении к вам, досточтимый канцлер, я не еду в Нагасаки.
Янагисава рассмеялся. Задержав дыхание, он быстро писал, покрывая бумагу ровными иероглифами. Канцлер полюбовался на свою работу, удовлетворенно вздохнул и отложил кисть.
— Ох, а мне кажется, что едете, сёсакан Сано.
Он коснулся пальцами тонких шрамов на губе и веке: память о неприятной встрече с убийцей — охотником за бундори. Устремив на Сано взгляд, горящий мстительным огнем, канцлер хлопнул в ладоши. В павильон вбежали пять стражников.
— Проследите, чтобы сёсакан Сано сел на корабль, отплывающий завтра в Нагасаки, — сказал им Янагисава. Злость от столь беспардонного насилия лишила Сано дара речи. — И прежде чем вы уйдете готовиться к поездке, сёсакан Сано, — в глазах канцлера вспыхнул злобный огонь, — скажите, что вы думаете о моем стихотворении. Я сочинил его, размышляя именно о вас.
Сделав изящный жест, он развернул лист бумаги к Сано. Пророкотал гром; капли дождя застучали по крыше павильона. Сано прочел иероглифы:
В этой трудной и неопределенной жизни
Успех часто требует многих попыток —
Ах! Но ветер способен повалить дерево
Более чем с одного направления.
— Где эти ничтожные патрульные залива Нагасаки? Они уже должны были бы заметить нас, выйти навстречу и приветствовать. — Величественный в панцире, состоящем из множества пластин, и рогатом шлеме, капитан ходил по палубе корабля. — Это позорное невнимание к посланцам сёгуна. Кто-то заплатит за это! — Он обратился к команде: — Приготовиться сойти на берег и высадить пассажиров.
Капитан насмешливо посмотрел на Сано и Хирату. Те стояли на носу, прикрывая глаза ладонями от солнца, когда корабль входил в залив Нагасаки.
