Вынимает кошелек из кармана брюк, затем снимает брюки. Рассматривает брюки – и не обнаруживает ничего подозрительного. Потом выворачивает наизнанку пальто – и тоже разглядывает. Рассматривает и шарф. Не увидев заметных следов, снова облегченно вздыхает, покачивая головой.
Снимает рубашку – рассматривает и ее; там тоже пятнышки крови на манжетах.
Снимает и разглядывает носки – и присоединяет их к пиджаку и рубашке.
Затем, оставшись в нижнем белье, достает из чемодана другую одежду, а снятые пиджак, рубашку, галстук и носки, немного подумав, увязывает в единый узел и засовывает в чемодан. Снова рассматривает шарф – и с сожалением добавляет и его к тому же свертку. Затем вынимает все же шарф наружу – и тщательно запирает чемодан.
В некоторой растерянности думает, что делать дальше. Направляется в душ, включает воду.
Ужин в ресторане отеля – Гитлер, Гоффман, Шауб и Шрек.
Гитлер с непросохшей после душа головой, обильно наодеколоненный, заметно нервничает и впивается глазами в каждого, входящего в ресторанный зал. В то же время оживленно разглагольствует в своем обычном стиле, не давая никому и слова вставить. Его спутники с удовольствием едят и пьют, в то же время изображая, что внимательно слушают шефа, но стараясь не встречаться с ним глазами и не смотреть на ссадины на его руках. Тот глаголет:
– Нет, нынешняя молодежь не чтит своих родителей. В наши времена было совсем по-другому. Мой папаша, например, чуть что не так – сразу за ремень! Что мне было делать? Обычно я принимался вопить – прибегала матушка и заступалась за меня. Но в последний раз и меня разобрало: он отвешивает удары ремнем, а я громко считаю: раз, два, три!.. До тридцати двух досчитал – и тут папаша остановился: решил, видно, что его сынок совсем рехнулся. Да так это его поразило, что больше он меня уже не порол...
Речь Гитлера прерывается тем, что официанты меняют блюда.
Гитлер уставляется взглядом в свою тарелку: там лежит аппетитный поджаренный кусок мяса – явно с кровью. Гитлер судорожно глотает ртом – его тошнит. Он вскакивает изо стола и быстро удаляется.
Его спутники удивленно переглядываются. Гоффман делает успокаивающий жест – и наливает себе еще бокал вина.
Гитлер вбегает в туалет, его вырывает в унитаз. Гитлер спускает воду, подходит к раковине и отмывает лицо и руки. Затем вглядывается в зеркало – и с ужасом смотрит себе в глаза.
Поздний вечер в квартире Гитлера в Мюнхене. Супруги Рейхерт в своей комнате в постели. Она говорит:
– Все-таки странное что-то происходит. Сейчас я опять стучалась к Раубаль – хотела расстелить ей постель на ночь. Никто не отвечает.
– Подумаешь, немного загуляла! Мама далеко, дядюшка уехал – что бы ни отдохнуть от опеки? Да и что вы, бабы, так к ней относитесь: все Раубаль да Раубаль – нет бы говорить Гели или фройлен Раубаль?! Симпатичная ведь девочка!
– Это таким кобелям, как ты, она симпатична, а на самом деле – противная девка! – говорит Мария, призывно откидывает с себя одеяло и тушит свет.
Ночь в Нюрнберге.
Гитлер в своем номере, включена слабая ночная лампочка. Очень сосредоточен, одевается в костюм, надевает ботинки, кладет в карман кошелек. Достает из чемодана спрятанный узел с одеждой, раскладывает ее по-другому – чтобы можно было нести, спрятанной под пальто. Надевает шляпу, шарф, затем пальто, закладывает спереди под пальто одежду, предназначенную к уничтожению, прижимает к себе, застегивает пальто. Кладет пистолет в правый наружный карман пальто. Немного сгорбившись, чтобы ноша выглядела незаметней, и прижимая ее к груди и животу левой рукой, выходит из номера, запирает его, засовывает ключ в карман брюк, осматривается в пустом темном коридоре и, не зажигая свет, ощупью движется к выходу из отеля. В правой руке – пистолет в кармане.
Стараясь не скрипеть ступеньками, спускается вниз. У освещенного выхода в кресле – спящий швейцар.
Гитлер вглядывается в спящего, разворачивается, движется в другом направлении, доходит до выхода во двор, открывает засов. Переступает через порог, затворяет дверь, выходит во двор и оттуда на улицу, никого не встретив.
Погода получше – ни снега, ни дождя.
Швейцар вдруг вздрогнул, проснулся.
Поднялся, зевнул, потянулся, без особого беспокойства двинулся по нижнему этажу, включив в коридоре свет. Дошел до двери во двор. Обнаружил, что она не заперта, чертыхнулся, запер ее на засов.
Пошел назад к парадному входу в отель.
Гитлер бредет по пустынным ночным улицам, меняет направления, оглядываясь назад. Убедившись, что никто за ним не следит, выбрасывает сначала одну часть ноши в ящик для мусора в подворотне одного из домов, затем, на другой улице, другую часть в другой ящик; то же и на третьей улице, завершая операцию.
Возвращается в отель, входит во двор, пытается открыть дверь – не получается.
Напрягается, задумывается, идет к парадному входу, стучит в дверь. Сонный швейцар вглядывается через стекло в стучавшего, открывает.
Гитлер беззаботный, в расстегнутом пальто. Манерой держаться и говорить изображает подвыпившего, но в то же время смущенного. Объясняет швейцару:
– Не спалось, вышел пройтись на свежий воздух. Увидал, что вы спите, решил не будить, прошел через черный ход – там открыто было. А теперь там заперто.
Швейцар тоже смущен:
– Мне-то спать не положено. Так, задремал. Потом прошелся проверить порядок – вот и запер дверь.
– Вот и хорошо! – одобряет Гитлер. Достал кошелек, вынул купюру, протянул швейцару. Тот сделал протестующий жест, но Гитлер покровительственно похлопал его по плечу, улыбнулся, сказал:
– Все отлично. Спокойной ночи!
Швейцар взял деньги, почтительно изогнувшись, ответил искренне:
– Спасибо! Спокойной ночи!
Гитлер поднялся в номер, включил свет, заперся, скинул пальто – и снова вгляделся в себя в зеркале.
Утро субботы 19 сентября 1931 года в отеле «Дойчер Хоф» в Нюрнберге.
Завтрак в ресторане. Гитлер с усталым, измученным лицом, вяло тычет вилкой в свою тарелку. Его спутники, закончившие завтрак, скучают, но не решаются подняться изо стола. Наконец Гитлер бросает вилку, встает, говорит:
– Мне еще нужно просмотреть бумаги. Тронемся чуть позже – сегодня незачем спешить.
То же утро в квартире Гитлера в Мюнхене. Мария Рейхерт снова стучит в дверь комнаты Гели, затем пытается заглянуть в замочную скважину. Идет на кухню к Анне Винтер:
– Фрау Винтер, я опять стучалась к Раубаль – никакого ответа. Вчера в комнате вроде темно было, а сейчас я заглянула в скважину – ключ вставлен изнутри!
Обеспокоенная Анна тоже стучится в дверь и заглядывает в скважину. Потом заходит в кабинет Гитлера, открывает шкаф и видит – пистолета нет на месте.
У двери Гели собираются служанки: Анна Винтер, Мария Рейхерт, уборщица Анна Кирмайр. Все встревожены, обсуждают ситуацию, понизив голос.
Анна Винтер уходит в свою дальнюю комнату. Там ее муж. Анна говорит, входя:
– Георг, со вчерашнего дня никто не видел эту Раубаль. Дверь к ней заперта, никто на стук не отвечает, а я сейчас проверила – пистолета нет в шкафу у шефа. Нужно вскрывать дверь!
Они внимательно смотрят в глаза друг другу.
Винтер кивает, достает отвертку из ящика с инструментами, они идут вместе к комнате Гели.
Винтер также сначала стучит в дверь, затем тоже заглядывает в скважину. Наконец решается, отжимает отверткой язычок замка, распахивает дверь, и все собравшиеся (Георг и Анна Винтер, Мария Рейхерт и Анна Кирмайр) заглядывают в комнату: на полу лицом вниз – тело Гели; в ее правой руке – пистолет.
– Стойте здесь, – командует Георг женщинам.
Сам входит, нагибается к Гели, вынимает пистолет из ее руки, кладет рядом на тахту, пытается прощупать пульс на этой руке, встает.
– Она совсем холодная! – говорит он.
Подходит к двери. Осматривает замок.
– Действительно, – говорит он и указывает собравшимся, – ключ вставлен изнутри!
Поворачивает ключ, чтобы замок оказался совсем отпертым, выходит в коридор, оттесняя остальных, и закрывает за собой дверь:
– Больше не входите! Позвоню начальству: пускай сами разбираются.
Идет к телефону в кабинете Гитлера, набирает номер, слышит ответ и говорит:
– Это Винтер, домоправитель фюрера. Господин Гесс, огромное несчастье: фройлен Раубаль мертва – застрелилась. Это – самоубийство!
Выслушав последующий ответ, Георг удовлетворенно кивает, говорит:
– Есть, – и вешает трубку.
– Сейчас все явятся, – говорит он служанкам. – В полицию велели пока не сообщать.
Десять-пятнадцать минут спустя. Звонок в дверь – и в квартиру Гитлера буквально врываются его секретарь Рудольф Гесс (37 лет) и казначей нацистской партии Франц Шварц (56 лет). Они следуют вслед за Винтером в комнату Гели – и молча уставляются на мертвое тело. Затем выходят в коридор.
