Ночь напролет, несмотря на явно безнадежное положение, экипаж «Александрии» отчаянно пытался удержать корабль на плаву. Трюм залило, и Джек наравне со всеми лихорадочно вычерпывал воду, а она все прибывала и вскоре поднялась до самого горла мальчика. Джек изо всех сил старался не паниковать. Пойти на дно, где крабы будут ползать по твоему безжизненному телу, выковыривая клещами невидящие глаза из глазниц, — это худший кошмар любого моряка.
Четвертый раз за утро Джек свесился за борт, и его вывернуло наизнанку: лучше и не вспоминать, как соленая вода плескалась у самых губ… А потом, задерживая дыхание, продолжал работать помпой. Что еще оставалось делать? Они либо спасут корабль, либо пойдут с ним на дно.
Удача им улыбнулась: они все же добрались до бухты. Море заметно успокоилось, и «Александрию» перестало валять, вода быстро спала, послышался глухой стук брошенного якоря.
Теперь Джек сидел на юте. От чистого морского воздуха в голове прояснилось, и тошнота отступила.
Мальчик смотрел, как волны лениво лижут корпус корабля. Вместо рева бури слышалась утренняя песня птиц, да иногда поскрипывали снасти. Вскоре из океана выплыл алый диск солнца — и осветил поразительное зрелище: «Александрия» стояла посреди живописного залива, защищенного от моря холмистым мысом. На холмах зеленели пышные кедры и сосны, на пляже золотился песок, а изумрудные воды залива кишели разноцветной рыбой.
На мысе что-то блестело под солнцем, и Джек взял подзорную трубу отца. В лесу стояло изящное сооружение, словно выросшее прямо из скалы. Мальчик в жизни не видел ничего подобного.
Массивное каменное основание поддерживало ряды колонн из темно-красного дерева. Каждую колонну покрывали позолоченные изображения — что-то вроде драконов и странных знаков-завитушек. Над колоннами поднимались искусно сделанные черепичные крыши с загибающимися вверх уголками. Самую верхнюю крышу венчал тонкий шпиль из золотых колец. Перед зданием, прямо из земли, вырастал громадный камень; на нем тоже были вырезаны узоры из знаков.
Джек внимательно разглядывал узоры, пытаясь сообразить, что они могут обозначать, когда краем глаза заметил какое-то движение.
Рядом с огромным камнем стоял на привязи великолепный белый жеребец, а возле него — худенькая темноволосая девочка, едва достававшая макушкой до седла. Она казалась призраком: белоснежная кожа и длинные, ниже пояса, волосы цвета воронова крыла. Алое как кровь платье ярко горело в туманном свете утреннего солнца.
Джек замер от изумления. Даже на таком расстоянии он чувствовал пристальный взгляд девочки. Помедлив в нерешительности, он приветственно помахал. Она не шевельнулась. Джек снова махнул рукой. На этот раз девочка чуть заметно поклонилась.
— Чудный денек! — воскликнули за спиной Джека. — Особенно после вчерашней бури.
Джек обернулся: отец восхищенно следил, как рубиново-красный диск солнца поднимается над океаном.
— Папа, смотри! — воскликнул Джек, показывая на девочку.
Отец перевел взгляд на мыс:
— Что, сынок, говорил же я тебе! Здесь полно золота! — Он притянул мальчика к себе. — Они даже храмы из золота строят…
— Да я не про храм! Смотри, девчонка и… — Девочка и лошадь исчезли, словно их ветром сдуло. Остался лишь громадный камень.
— Какая еще девчонка? Похоже, ты слишком долго не видел берега! — поддразнил отец с понимающей улыбкой, которая тут же исчезла, будто унесенная позабытым воспоминанием. — Куда дольше, чем следовало… — Он замолчал, уныло разглядывая холмы. — Не стоило мне брать тебя с собой. Глупо я поступил.
— Но я сам хотел! — Джек заглянул в глаза отцу.
— Твоя мать — пусть земля ей будет пухом — никогда бы этого не допустила. Она бы предпочла, чтобы ты остался дома с сестрой.
— Да ведь мама меня вообще никуда не отпускала — даже проходя через порт, заставляла держать ее за руку!
— И правильно делала! — улыбнулся отец. — Ты вечно ищешь приключений на свою голову. Прыгнул бы на корабль, отплывающий куда-нибудь в Африку, только бы мы тебя и видели!
Отец вдруг стиснул его в медвежьих объятиях.
— Ну а теперь вот до Японии добрался. И поверь мне, сынок, вчера ты показал, на что способен. Когда-нибудь из тебя получится отличный штурман.
Джек почувствовал, как отцовская гордость за него проникает в каждую клеточку тела. Он уткнулся отцу в грудь — так и бы стоял целую вечность!
— Если ты увидел кого-то на берегу, — продолжал отец, — то нам лучше держать ухо востро. Эти воды кишат вако.
— А кто такие вако? — спросил Джек, поднимая голову.
— Пираты. Да не какие-нибудь, а японские — опытные и безжалостные, — объяснил отец, внимательно осматриваясь по сторонам. — Они не задумываясь убивают всех подряд — испанцев, голландцев, португальцев и англичан. Именно они настоящее проклятие этих морей.
— И именно из-за них мы должны поторопиться с ремонтом «Александрии», — прервал подошедший сзади капитан. — Ну как, штурман, первый помощник доложил список повреждений?
— Так точно, — ответил отец, отходя вместе с капитаном к штурвалу. — Наши худшие опасения подтвердились.
Джек оставался поблизости, улавливая обрывки разговора и продолжая высматривать таинственную девочку на берегу.
— «Александрии» здорово досталось… — говорил отец. — Понадобится недели две, чтобы все залатать…
— «Александрия» должна быть на плаву к новолунию.
— Да ведь до него не больше недели! — запротестовал отец.
— Штурман, экипажу придется стоять двойные вахты, если мы не хотим разделить судьбу «Гвоздики»… никого не осталось: всем головы отрубили…
Команда не очень-то обрадовалась, услышав, что придется стоять двойные вахты, однако никто не жаловался: слишком боялись боцмана и его плетки-девятихвостки. Следующие семь дней Джек вкалывал вместе с остальными. Под жарким солнцем Японии пот тек с матросов ручьями.
Занимаясь починкой фока, Джек невольно то и дело поглядывал на красивое здание в лесу: здание дрожало в жарком мареве и, казалось, парило над землей. Каждый день Джек высматривал девочку — и уже начал думать, что она и впрямь ему пригрезилась.
Возможно, отец прав: он слишком долго не видел берега.
— Мне это не нравится. Совсем не нравится, — пожаловался Гинзель, вырывая Джека из задумчивости. — Мы везем сукно, ценные породы дерева и ружья. Да любой пират, если он хоть чего-нибудь стоит, тут же поймет, что мы богатая добыча, которую можно взять голыми руками!
— Так ведь у нас больше сотни матросов, сэр, и пушка тоже есть, — заметил голландец Христиан — мальчик лет двенадцати, тихий, как мышка, и такой же маленький. — Разве им с нами справиться?
— Много ты понимаешь, малек! — недовольно рявкнул Пайпер, тощий и костлявый мужичонка, обтянутый прозрачной, словно пергамент, кожей. — Это же Япония! Японцы тебе не какие-нибудь глупые и беззащитные дикари. Они драться горазды — настоящие головорезы! Ты о самураях слышал?
Христиан молча помотал головой.
— Говорят, что самураи — самые свирепые воины в мире. Только увидят тебя — сразу зарежут!
Христиан в ужасе распахнул глаза. Джека и то в дрожь бросило, хотя он и знал, что Пайпер любит приврать.
Пайпер замолчал, разжигая маленькую глиняную трубку, и неторопливо затянулся. Матросы сбились вокруг него в кучку.
— Самураи самому дьяволу служат. Я слышал, что они рубят головы только за то, что ты им недостаточно низко поклонился.
Христиан ахнул. Несколько матросов расхохотались.
— Так что, парни, если встретите самурая, кланяйтесь как можно ниже — земные поклоны бейте!
— Хватит тебе, Пайпер! Нечего панику разводить! — рявкнул боцман, который стоял на юте, приглядывая за моряками. — А ну за работу! К рассвету корабль должен быть готов выйти в море.
— Есть, боцман! — хором ответили матросы, поспешно возвращаясь на места.
Ночью команда не находила себе места: по кораблю разнеслись слухи о самураях и вако, а дозорные заметили в лесу какое-то движение.
На следующий день все то и дело посматривали на берег и, хотя он оставался пустынным, работали с лихорадочной поспешностью.
Ремонт закончили, когда уже темнело. Боцман выстроил команду на палубе. Вместе с остальными Джек тревожно ждал решения капитана.
— Молодцы, быстро управились, — сказал капитан Уоллес. — Если ветер будет попутный, то утром пойдем в Нагасаки — там нас ждут золотые горы! А сегодня всем выдать лишнюю кружку пива!
Команда дружно завопила от радости: капитан не часто расщедривался на лишнюю кружку. А когда крики затихли, послышался вопль дозорного с мачты:
— Корабль! Корабль!
Все как один повернулись и посмотрели на море.
