– И на том спасибо, родная. Только вот что я тебе скажу… – Гулидов, насколько позволяли наручники, попытался повыше привстать в постели, чтобы лучше видеть бесстыжие глаза своей давней любовницы. – Что будет со мной, мне, как ты можешь догадываться, всё равно. После всего случившегося моя участь – деревенские грядки и стопка водки в базарный день. Но, уважаемая Стелла Ивановна Смит или как там вас по вашей ядрёной фене ещё называть, хочу вам прямо в ваше забугорное сиятельство заявить: ещё не вечер! Рано вы вместе со своим американским Полом списываете со счетов мою страну! Рано! Чего вы вокруг неё, как вороньё, вьётесь? Отпустите её – нечёсаную, убогую, обездоленную. Раз помойка не для вас, так и летите к своим корытам!
И чем больше вас, таких лощёных, ладненьких и богатеньких, уберётся из страны, тем быстрее она вздохнёт свободнее. Будь моя воля, я бы даже противиться не стал, не то что мешать, вашему отбытию. Соорудил бы новый Ноев ковчег. Поднёс бы чемоданы к белокрылому лайнеру, коньячок с лимончиком на дорожку опрокинул, лишь бы вы со своими набитыми баблом карманами обратно не возвращались. Летите, голуби, летите, сизокрылые! Живите долго и счастливо на наворованное у своего народа! Делайте что хотите: совокупляйтесь с кем хотите, рожайте от кого пожелаете, омолаживайтесь, облагораживайтесь, жрите и процветайте. Но при одном условии – отстаньте! Оставьте нас в милом нам гавне ковыряться, любоваться кривыми избами, уродливыми городами, заплёванными площадями. Только помяните моё слово, любезнейшая Стелла Ивановна Смит: чем дольше вы будете вдали от нас, тем лучше и краше будет становиться наша помойка. И когда ностальгия о ней подкатит к самому горлу, когда захочется выть от безысходности, упаси вас Бог купить обратный билет в Россию. Почему? Потому что родина, как женщина при родах, только один раз выплёвывает своего ребёнка из чрева. И как ни старайся, назад ты его не засунешь. Я всё сказал.
Стеллка немного постояла в задумчивости, словно размышляя, как лучше заткнуть рот разговорившемуся пленнику. Что-то решив, она вскочила с кресла, с яростью дёрнула за свисающий рядом с портьерой шнур звонка из переплетённых разноцветных нитей, подавая кому-то сигнал. Осторожно ступая, в зал вошли два джентльмена, в которых Гулидов узнал давних своих знакомых: красавчика Вальдемара и, что больше всего удивило его, своего соглядатая на точке – полковника Податева, который, как оказалось, был приставлен к нему опять-таки с подачи Стеллки.
– Я услышала тебя, Гулидов. Теперь моя очередь, – сказала барыня грозным тоном, в котором слышались возвышенные нотки задетого самолюбия, и приказала полковнику: – Вкатите этому правдорубу столько кубиков морфия, чтобы он, наконец, увидел красоты так любимой им помойки. Выживет – отправьте его в деревню, а нет – значит, не судьба. Прощай, Гулидов, иного выбора ты мне не оставил. Не провожай, обойдусь.
После этих слов миссис Смит опустила на лицо вуаль и скрылась за массивной дверью в сопровождении услужливого Вальдемара.
13 Физика сочувственных вибраций
Велики просторы могучих океанов, разделяющих материки и населяющих их людей. Вселенская сила заключена в них. Она клокочет, раздирает, отталкивает друг от друга острова, континенты, границы. Человек не птица, не может с её непринуждённой воздушностью преодолевать расстояния, являя себя новому миру. Люди пока что научились с определённой лёгкостью переносить через пространства лишь дух свободы и слепые электронные коды. Но в природе всё же существует одна сила, которая будет мощнее энергии тектонической активности, – это сила познания. Только она удерживает эти разновекторные махины, готовые разъехаться в разные стороны, обнажая между людьми безграничную бездну.
На что остаётся уповать человеку – крохотной песчинке мироздания? На себя? На Него? На случай? Рано или поздно может иссякнуть и эта вера. Остаётся лишь слово. «Слово Божие, сеемое миссионерами на берегах моря, без всякого со стороны их посредства, чрез новообращённых переносится и к отдалённым, горным жителям материка Америки, называемых кольчанами, никогда не видавшим священника» – так рассуждал великий православный миссионер святитель Иннокентий, будучи в 1848 году в заокеанской поездке.
Весной того же года он становится здесь свидетелем сильного землетрясения, длившегося с 18 марта до 15 апреля – почти месяц. «Все стенные часы в городе остановились и печные трубы на больших домах повредились… С самого первого удара началось сильное дрожание земли, сменяемое небольшими колебаниями, столь иногда сильное, что точно, кажется, в верхнем этаже я живу на мельнице или на пароходе иду по заливу», – описывал случившееся современник святителя.
Гулидов неспроста вспомнил о святителе. Он восторгался его деяниями и миссионерским подвигом. Иннокентий раньше многих других на земле понял родство человеческих душ, разбросанных по обеим сторонам океана и разделённых Беринговым проливом.
Природа давно трясёт землю и мстит человеку за его неуклюжее, а порой и варварское вторжение. Поначалу она лёгкими толчками предупреждала о губительных последствиях его деяний. Потом стихия обрушивалась на творения рук человеческих со всей своей сокрушительной силой. Не за горами уже и бедствия вселенского масштаба, если не одумаются люди в своём противостоянии природе. Очевидно, что нет на земле и в Мировом океане укромного места, где бы человек мог чувствовать себя в безопасности. Случается сейчас это «дрожание земли» и в тех северных местах, где вечная мерзлота, что накрепко сковывает безжизненную земную твердь, но и она не помеха разрушительной силе порока.
Объяснять наблюдаемые катаклизмы одними научными терминами и знанием структурных сдвигов в геологических пластах земли – дело неблагодарное и бесперспективное. Оно не разъясняет природы явлений, а лишь подталкивает цивилизацию к краю пропасти. Sympathetic Vibratory Physics – физика сочувственных вибраций. Так назвал американец Джон Ворел Кили основанную им ещё в XIX веке новую науку о вибрационном характере сил природы. Человеку следует обратить в свою веру и пользу неограниченную энергию окружающего пространства. Покуда же люди поступают в точности наоборот. Они научились улыбаться губами, а не глазами. Научились обезьянничать, перенимая мёртвые шаблоны и стандартные схемы, теряя индивидуальность и уникальность. Они лучше разъединяются, чем объединяются. Они славят порок, а не добродетель…
Организованным музыкальным вибрациям человечество предпочитает энергию хаоса и распада. Гармоничному взаимному обмену вибрациями-симпатиями, вызывающими сочувствие и благостность, они зачастую не придают значения, культивируя хамство и чванство как эталон общения. Не понимая, что творит, человечество отвергает лучшие образцы искусства и возводит на их месте уродливые суррогаты, выдавая их за новые веяния. И безудержно, безудержно катится в бездну…
Человечество гибнет, внушая себе, что люди становятся чуть ли не богами, способными рукотворными деяниями подчинять в угоду своим замыслам природу, её явления, изменять структурный ландшафт мироздания. Кто-то дословно понял сказанное в Библии, что «мы можем стать более великими, чем ангелы». Вслед за древними египтянами отдельные правители возомнили себя высшим разумом и решили быть богами среди людей, вершить их судьбы и купаться в богатстве и лучах славы. Одному российскому олигарху пришла в голову сумасбродная идея построить на частном острове в Турции для возлюбленной супермодели Наоми Кэмпбелл особняк в виде древнеегипетского символа – «Око РА». Чем не боги?
Взяв на вооружение гуманистические теории об исследовании Вселенной, современные «боги» уже подлаживают под себя достижения учёных в области космоса и управления энергией. И не важно, что за всё время существования земной цивилизации ни один смертный так и не осуществил мечту о путешествии «за пределы Великого Глаза Ориона».
Им, убогим, никак не понять, что смертным, даже тем из них, кто сидит на золотых унитазах, не предназначено стать богами. Они не смогут существовать друг с другом даже в рамках касты сияющих – высшей формы человека, выведением которой сейчас заняты умы придворных учёных-схоластов, взявших на вооружение древнеегипетскую легенду. Эти деяния попахивают обыкновенным фашизмом.
О таких странных переплетениях истории, не стыкующихся между собой фактах и вымыслах размышлял Гулидов, снова уединившись от людских глаз на своей даче. Он долго поправлял пошатнувшееся здоровье. Основательный курс лечения от наркозависимости не прошёл даром: из больницы Гулидов вернулся другим человеком – безразличным, тихим, нелюдимым. Обычно он усаживался в кресло перед выключенными телевизорами и часами мог смотреть на их потухшие экраны. Казалось, не было в мире той силы, которая могла бы заставить его вновь заинтересоваться мирской жизнью. Гулидов теперь мало спал, совсем немного кушал, редко выходил на улицу. Он всё своё существование посвятил любимому древнему занятию чинт22, увлёкся санскритом – совершенным языком далёкой Индии.
