Возможно, это ещё можно было как-то воспринять, только у окна, рядом с письменным столом стоял какой-то электронный ящик с моргающими на пластиковой панели разноцветными лампочками, а иногда даже издающий тихий умиротворяющий благоутробный звук. Поскольку Рожнов немного интересовался электроникой, то мигающие лампочки под неусыпным вниманием рычащего аппарата не оставили его равнодушным.
Однако, никаких ассоциаций таинственный «ящик» в памяти Родиона не вызвал. Впрочем, сейчас уже много чего понавыдумывали, за всем не уследишь. Или, может быть, прибор вообще местного изготовления? Тогда и гадать бессмысленно.
Сам прибор был подключён к компьютеру, значит, имел выход в «Интернет».
Собственно, что это значит? Ровным счётом ничего. С компьютерами в наше время совместимы почти все электронные приборы, поскольку компьютерная сеть прочно оплела уже всю планету.
– Тоже электроникой интересуетесь? – в комнату заглянул хозяин. – Это моё изобретение. Прибор даже названия ещё не имеет. А коротко его можно окрестить «Психотропный диагност».
– Какой?! – глаза у Родиона полезли на лоб.
– Психотропный, – улыбнулся хозяин. – Пусть вас это слово не пугает. Вам самому через полчасика придётся познакомиться с этой ласковой гильотиной.
– Гильотиной? Зачем?
– Затем, что в вас стреляли. Под пулю попала ваша дама сердца, но стреляли-то в вас?! Значит, надо «отрубать» вам голову, то есть вашу память, а уже потом из этого внутреннего месива вытаскивать необходимые нам артефакты. Собственно, хотите ли вы разобраться в своём происшествии?
– Да, – кивнул капитан. – Неужели прибор может показать или нарисовать на экране убийцу?
– Нарисовать не может, а вот абрис или фоторобот может получиться запросто, – Бобков указал на монитор. – Прямо здесь будут очерчены абрисы или контурные фигуры нескольких человек, с которыми вольно или невольно вас когда-то сталкивала злодейка-судьба. Но изображены будут только те, кто относится или относился к вам недоброжелательно. По контурным изображениям надо будет определить человека.
Это могла не зафиксировать ваша память, а вот подсознание ничем не подкупишь, оно работает совершенно самостоятельно. Причём, опасность может исходить от человека, которого вы совсем не подозреваете. Но с этим чуть позже разберёмся. Вы как к мнёве относитесь?
– Мнёве? – ошарашено переспросил Родион. – Я не знаю что это?
– Не знаете? – в свою очередь удивился хозяин. – Ничего не знаете о наших Мнёвниках, бывшей государевой вотчине?
Его гость растеряно покачал головой.
– Тоже мне, москвич, а о городе своём ничего не знает, – проворчал хозяин. – Терехово, Нижние и Верхние Мнёвники стали государевой вотчиной не просто так «за здорово живёшь». У нас каждое место имеет свою древнюю историю, и москвичи никогда не назвали бы свою родину плохим именем.
– Что? – не понял Рожнов.
– Ничего, – отмахнулся Бобков. – Это я так, словоблудничаю немного. Но в подмосковных Мнёвниках рыбари так умели отваривать налимовую уху к царскому столу, что многие только за это были боярским статусом от самодержца пожалованы. А у меня как раз уха из налимчиков – мнёва, то есть. Может, составите компанию?
Видя, что гость ещё не может оценить столь неожиданное предложение, Анатолий Силыч решил его молчание принять за безоговорочное согласие и снова отправился на кухню, только на этот раз уже за дожидающейся там ухой.
Родион ещё не успел проголодаться, но отказаться от угощения счёл неудобным. Хозяин прикатил из кухни столик на колёсиках, где в самом центре красовалась пузатая супница с выглядывающей из неё ручкой поварёшки. Сбоку от супницы примостились в неглубоких тарелочках малосольные огурчики, фаршированные крабом оливки, свежие помидоры вперемешку с зеленью и дольками маринованного чеснока.
Увидев на столике такое изобилие, Родион ещё сильнее растерялся. Похоже, в этом доме никогда не знали понятий – завтрак, обед, ужин, – а трапезничали когда заблагорассудится.
– Иногда ночью перекусить бывает довольно пользительно, – подтвердил Анатолий Силыч. – Тем более, на пустое брюхо, не хватит духа.
На что должен быть потрачен дух полного брюха, хозяин скромно умолчал.
Разлив по тарелкам уху, сразу пленившую гостя соблазнительными запахами, Бобков вынул из посудного серванта графинчик красного вина и подал к столу.
– Красное вино к такой ухе очень кстати, – хозяин полувопросительно взглянул на гостя. – Это даже Пушкин повторял неоднократно.
– При вас? – наконец очнулся гость.
– К сожалению, не при мне, но посоветовал обязательно пить красное, можете мне поверить, – ухмыльнулся хозяин.
Следующие несколько минут оба новых знакомых провели молча, так как усердно налегали на мнёву. Варево действительно оказалось необычным. Во всяком случае, Родион сначала просто из вежливости проглотил несколько ложек юшки, но быстро увлёкся. Даже несколько притупилась острота от пережитого им недавно покушения, ранения Ксюши, милицейских мытарств, больницы Склифосовского и прочих вечерних приключений.
– Кстати, вы пулю с собой захватить не забыли? – вернул гостя к настоящему Анатолий Силыч. – Признаться, очень хотелось бы взглянуть, при помощи чего вас собирались отправить на тот свет.
– Да, конечно, – кивнул Родион и передал хозяину квартиры коробочку с пулей. Тот открыл крышку, вынул пулю и долго вертел перед глазами. Потом вытащил откуда-то мощное увеличительное стекло и принялся внимательно рассматривать кусочек металла. Брезгливо хмыкнув, он снова положил пулю в коробочку, но не вернул капитану, а положил на рабочий стол рядом с компьютером.
Пока гость с хозяином лакомились налимьей ухой, в квартире стояла неприхотливая тишина. Но Бобков всё же решил нарушить затянувшееся безмолвие.
– Я тут Пушкина помянул, а знаете, что он тоже серебряной пулей застрелен был?
– Нет, – Родион навострил уши, чувствуя, что сейчас услышит кой-какие любопытные факты, позабытые историей. – А что, Пушкина тоже в упыри записали? Ведь серебряными пулями, говорят, стреляли только в нелюдей. Или я не прав?
– Всё было немного не так, – рассеянно начал Анатолий Силыч. – Пушкин попал в Дантеса, попал прямо в грудь, но пуля отскочила, как будто под мундиром француза была непробиваемая кольчуга. Дантес же утверждал, что пуля срикошетила от мундирной пуговицы. Правда, потом Дантес переменил свои показания и принялся утверждать, будто ранен в руку. Но я хочу вас спросить, много ли вы видели пуговиц, способных отразить полёт свинца, весом в двадцать граммов?
– Похоже, пуля должна была вдавить подвернувшуюся на пути пуговицу во французские рёбра? – предположил Родион.
– Именно, – кивнул Бобков. – Даже никакая кольчуга не выдержала бы такой выстрел. А Пушкин был прострелен серебряной пулей. Причём, пистолет Дантеса бесследно исчез и объявился, только когда Мартынов стрелял в Лермонтова.
Михаил Юрьевич погиб от такой же серебряной пули, выпущенной Мартыновым, а пистолет опять исчез. И это – артефакт, представляете? Я недаром рассматривал так внимательно предназначенный вам кусочек металла, потому что калибр довольно необычный – тридцать второй охотничьего ружья. Но стреляли из пистолета.
– Из такого же, как в Пушкина и Лермонтова?
– Или из того же, – хозяин сделал паузу, чтоб до Родиона дошло сказанное.
Рожнов несколько минут пытался проглотить полученную информацию, но у него это явно плохо получалось. Капитан с недоверием взглянул на Анатолия Силыча, мол, нашёл свободные уши и метёт пургу. Лишь противные холодные мурашки забегали всё-таки по позвоночнику, не спрашивая разрешения у капитана.
– Хорошо, – попытался уточнить Рожнов, – Пушкин, Лермонтов – это мировые величины, понятное дело. Но я-то здесь причём? Никому дорогу старался не перебегать, просто не в моих правилах. Никаких особенных врагов пока ещё не нажил. Откуда же…
– Не было – будут, – перебил его Бобков. – Во всяком случае, что уже есть – мне ясно, как Божий день. Сейчас вас продиагностируем и получим какие-нибудь логические результаты, а по ним сделаем ещё умозаключения, а по тем ещё… В общем, откроем «Код да Винчи».
– Что? – не понял Родион.
– «Код да Винчи», – не моргнув, повторил хозяин. – В Америке сейчас мода писать и читать романы с поисками таинственных ключей, служащих для разгадок таких же таинственных ребусов. Но все тайны разгадывают смелые, умные и мужественные масонские братья. Ведь только одним масонам подвластна логистика, философия, сногсшибательные умозаключения, решение любых сложных проблем и прочие любомудрые фокусы. А ежели ты не масон и даже не сочувствующий – ничего у тебя не получится.
Пушкин участвовал в масонском движении – жил, писал, любил… а захотел избавиться от ненавязчиво навязанной дружбы – получил пулю. То же самое с императором Павлом I произошло: стал гроссмейстером ордена розенкрейцеров! был посвящен в самый высший тридцать третий градус! узнал, наконец, какое блаженство ожидает Россию, ежели в стране разрешить повсеместное масонство. Узнал! И после этого стал выметать метлой поганой сатанинскую нечисть, за что и поплатился жизнью. Но это уже совсем другая история.
