Дженнифер зажмурилась и откинула голову на спинку скамьи. Она не увидела первого выпада и мощного ответного удара.
Перед ее глазами проплывали картины из прошлого – точнее, будущего. Фонари высветили противоположный угол церковного зала. Он заблестел красным, желтым, синим и малиновым – переливались разноцветные ромбы на окнах. Стали видны сгнившие стенные панели, покрытые слоем грязи.
И вдруг каким-то чудом зал превратился в ее церковь, церковь, которую она знала с детства. Она принадлежала какой-то другой, раскольничьей протестантской секте; несмотря на голос отца, слышный за шуршанием газеты, она так и не поняла, о какой секте идет речь.
Однако Дженнифер явственно видела призрачную паству, стоящую в зале, в котором сейчас очертили боксерский ринг. Она слышала, как скрипят половицы под ногами пастора за ее спиной. Призрачная паства встала, с шумом раскрыла молитвенники, и все запели под хрипящие звуки органа.
«Веди нас, Божественный свет!» Это был гимн. Пропев гимн, все сели, подняв еще больше шума. Проповедник откашлялся. Что он собирается делать: молиться или читать проповедь?
Нет. Кто-то попросил ее, Дженни Бэрд, прочесть молитву.
Ее губы беззвучно задвигались.
«Господи, – дрожа, просила она, – выведи нас из клетки, в которой мы очутились! Верни нас в наше пространство и время! Освободи от этой грязи, и жестокости, и высокомерия. Разве не слышал ты всего минуту назад, как худшего из людей назвали достойным, потому что он внук герцога, – и никто не засмеялся и даже не улыбнулся?
Неужели моего возлюбленного, моего мужа навеки поставят на колени? Раз за разом он встает, он побеждает врагов, и я рада за него. Но сейчас кровь ударила ему в голову – он на моих глазах меняется с каждым часом, и я боюсь. Отпусти его! И если сочтешь, что я достойна, отпусти и меня тоже!»
– Дай ему! Врежь ему! Дай ему!
Рев голосов, топанье ног, свист, крики…
Дженнифер очнулась, выпрямилась и посмотрела на ринг.
С тех пор как Филип поднырнул под канаты, на ринге многое изменилось.
Филип не спеша подошел к черте, дотронулся до нее носком ноги и отступил, встав в боевую стойку. Он высоко поднял обе руки, защищая голову.
Два его противника, разойдясь довольно далеко друг от друга, смотрели на него из-за черты. Полковник Торнтон находился справа от Филипа. Его стойка была классической. Согнув правую ногу в колене и чуть отставив в сторону носок, полковник нацелил в Филипа смертоносное жало. Крепко сжав эфес, полковник придерживал лезвие большим и указательным пальцами. Левую руку он отвел чуть назад и в сторону, изящно приподняв кисть, словно для того, чтобы удержать равновесие.
Слева стоял мистер Сэмюэль Хордер; только его Филип и боялся по-настоящему. Его поза казалась более небрежной. Рубашка с плоеным воротом засалилась от грязи. Хотя стоял он примерно в такой же позиции, что и полковник Торнтон, шпагу он держал легче и как будто небрежнее.
Загремел знакомый раскатистый бас:
– Время!
Свет фонаря упал на неподвижные клинки. В первый миг никто не шевельнулся. На помосте воцарилась мертвая тишина.
Оценив обстановку, Филип решил, что полковник Торнтон нападет первым. Он угадал.
Торнтон, гибкий и проворный, несмотря на возраст, сделал мощный выпад, целя Филипу в грудь. Правая рука Филипа в боксерской перчатке снизу отбила клинок. Зазвенела сталь. Филип нанес полковнику сокрушительный удар левой в челюсть. Полковник Торнтон, у которого голова пошла кругом, едва успел отскочить назад и занять оборонительную позицию.
Тут мистер Хордер сделал выпад из четвертой позиции, метя Филипу в сердце.
Филип едва успел отвести шпагу в сторону левой рукой и отскочить назад. О том, чтобы нанести ответный удар, и речи быть не могло. Повернувшись влево, он оказался с толстячком лицом к лицу.
На личике Купидона расплылась довольная хитрая улыбка. Он делал обманные движения, крутя кончиком шпаги. Затем сделал ложный выпад из пятой позиции – боксерский трюк! Целил он снова в сердце. Филип легко отбил удар и попытался нанести удар правой в челюсть. Но Хордер, который двигался быстрее кошки, отскочил назад так далеко, что Филип промахнулся фута на два.
Наверху затопали тяжелые сапоги, поднимая пыль до пояса. Мистер Хордер занял боевую стойку и вновь готовился нанести удар. Тут полковник Торнтон, который слишком далеко отпрыгнул от своего союзника, пошел в решительную атаку.
Он кольнул Филипа в ногу, между голенищем сапога и коленом.
Филип отскочил назад. Парировать удар у него не было возможности. И хотя удар был неудачным, полковник достиг цели.
Шпага проткнула кожу на левой икре и глубоко вошла в мякоть. Боль пронзила все его тело – с ног до головы. Полковник Торнтон принялся вытаскивать клинок из раны. Ему удалось вытащить его последним усилием, едва не опрокинув противника.
И все же Филип, у которого сжалось сердце, удержался на ногах и ответил полковнику мощным апперкотом.
Полковник зашатался и, шагнув вперед, рухнул ничком; с пола поднялось облако пыли. В последний момент он успел инстинктивно вытянуть вперед правую руку, чтобы не наткнуться на собственную шпагу. Затем пару раз дернулся, как разрубленная змея, и затих.
Мистер Хордер, вновь целя Филипу в сердце, остановился, заслышав рев аплодисментов и крики, доносившиеся с помоста. Всех перекрывал голос мистера Шеридана:
– Бей его! Бей его! Бей его!
– Господа! – послышался властный голос принца. – Стойте! Я начинаю отсчет времени для полковника Торнтона.
В наступившей тишине отчетливо слышалось громкое тиканье часов. На них не было секундной стрелки, и принцу пришлось прищуриваться и пристально смотреть на циферблат.
Филипу Клаверингу необходимо было отдохнуть. Боль в ноге немного утихла; она как будто онемела и вздулась, голенище сапога намокло от крови. Он попытался приподнять ногу – она показалась ему очень тяжелой. Интересно, надолго ли его хватит.
«Я сумею отбить выпад из второй позиции, даже если он нападет сбоку. Главное – успеть ударить в ответ! Если он атакует спереди, отведу клинок направо или налево. Все просто, но мы никогда не думаем о нижней защите. Вот оно! Вот оно!»
– …тридцать шесть, тридцать семь, тридцать восемь! – считал принц Уэльский. Он шумно захлопнул крышечку часов и снова открыл их. – Хангер!
– Да, сэр?
– Унесите полковника Торнтона с ринга. Нет, уволоките его – так будет лучше.
Все ждали, тихо переговариваясь, пока полковника волокли прочь.
– Джентльмены! – обратился принц к соперникам на ринге. – Подойдите к разделительной черте. Когда я крикну: «Время!» – вы возобновите бой. Готовы?
Филип осторожно подошел к черте, споткнувшись всего один раз. На лице мистера Хордера играла наполовину презрительная, наполовину самодовольная ухмылка.
– Время!
Мистер Хордер немедленно сделал выпад, целя в сердце. Филип отбил его, но острая сталь пропорола перчатку. Так происходило еще два раза. Филипу никак не удавалось нанести ответный удар; он спотыкался, а один раз чуть не упал. «Боже, а если я вообще не смогу его достать?» Сила оставалась только в руках и плечах. Но где его знаменитая скорость? «Кроме того, мне хватит и одного падения. Они не будут возражать, если Хордер прикончит лежачего!»
В глазах Хордера словно мелькнула молния. Он намерен атаковать. Филип почувствовал, что его противник готовится к решающему удару. Он ни секунды не стоял на месте и постепенно перемещался вбок. Неужели он…
Да!
Согнув колени, Хордер ринулся вперед, целя шпагой в правую ногу Филипа – вторую ногу. Он хотел сбить его с ног. Филип наугад хлопнул по шпаге сверху вниз – и промахнулся. И снова в ногу вонзилась сталь, причинив жгучую боль. Когда Хордер вытащил клинок, кровь хлынула потоком, заливая сапог. Купидон успел отскочить назад, заняв защитную стойку, – он откровенно смеялся над противником.
Филип, споткнувшись, упал на одно колено. Сверху послышался рев.
И мистер Хордер ринулся вперед, готовясь нанести смертоносный удар.
Филип старался не поддаваться панике. Внезапно он кое-что вспомнил. Перед его глазами возникла рука Хордера, небрежно и легко сжимавшая лезвие шпаги большим и указательным пальцами.
Он и прежде знал: отчаяние придает ему сил. Филип с трудом поднялся на ноги. Когда жало уже устремилось к его сердцу, он отвел его вниз левой рукой и мощным ударом выбил клинок из руки мистера Хордера. Шпага, сверкая, перелетела через канаты и, звеня, упала на пол футах в двенадцати от ринга.
Филип ударил Хордера хуком слева – тем самым знаменитым хуком, которым он уложил Генри Дюшена в Херрингее.
Впоследствии спорили, даже заключали пари, оторвал ли Сэмюэль Хордер, эсквайр, левую ногу от пола, когда падал на спину. Однако никто не сомневался – это был чистый нокаут. Хордер приземлился на спину с глухим стуком, лицо у него было мокрым от пота, рубашка прилипла к телу, ротик Купидона открылся, как у мертвеца.
