– А насколько плохо?
– Настолько, что вас могут закрыть в тюрьму, – ответил Сева.
– На сколько?
– До года.
– Это не страшно, – усмехнулся Быстрицкий. – Казенная кормежка, крыша над головой…
– И тысяча рублей за каждый месяц отсидки, – добавил Долгоруков.
Быстрицкий недоверчиво посмотрел на него:
– Тысяча за месяц?!
– Да, – просто ответил Всеволод Аркадьевич.
– Говорите, что я еще должен сделать…
* * *
«Грача» Сева нашел в том самом ночлежном доме Бутова в Мокрой слободе. Этот дом никогда не отпускал своих постояльцев. Уж коли кто попадал в него, то более уже не выходил. Ибо дом этот был сродни болоту: ступил, увяз – и с концами…
«Грача» звали Васькой. За семь или восемь лет, прошедших после знакомства с ним Долгорукова, он вытянулся едва ли не с сажень и уже не был заводилой среди попрошаек, как когда-то, а имел авторитетную воровскую специальность «грача», то есть был щипачом и специализировался на карманных кражах у простых, но состоятельных людей, не обремененных чинами и титулами.
– У меня к тебе дело, – сказал Долгоруков Ваське.
– Что, надо кого найти? – по-деловому поинтересовался вор.
– Да я уже нашел, – коротко ответил Сева.
– Кого?
– Тебя.
Васька не был из услужливых, воровская честь этого не позволяла. Но для этого господина, в котором чувствовалась воля и сила, он готов был сделать исключение, потому как тот был вором высшей категории, аферистом-чистяком и, скорее всего, мазом. Пристяжь у него, надо полагать, была ему под стать. Еще тогда, когда Долгоруков впервые появился в доме Бутова, Васька понял, что этот господин пришел сюда совсем из другой жизни. И эта жизнь может стать и его, Васькиной, ежели он будет таким же, как этот Всеволод Аркадьевич…
– И какие дела у артиста-чистяка к «грачу»? – спросил Васька с интересом. – Неужели в его хевре не нашлось нужного человечка?
– Не нашлось, – усмехнулся Сева. – Мне нужен именно ты.
– Сказывай, что за клей, – согласился таким образом на предложение Васька.
– Дело на зеке, – сказал по фене Всеволод Аркадьевич, что означало «мною все продумано».
– Не сомневаюсь, потому не спрашиваю. Моя роль? – с любопытством посмотрел на него Васька. – Ну и интерес.
– Твой интерес – две косули, – сказал Долгоруков. – Идет?
– Барно, – улыбнулся «грач». – Что я должен сбаторить? Выемку сделать или слящить что?
– Ни то ни другое, – улыбнулся Сева, с интересом вникая в блатную музыку, каковую давно не слышал. К примеру, появились новые слова, значений которых он точно не знал и лишь догадывался.
– А что тогда? – крепко удивился Васька. – Ничего иного я мастырить не умею.
– Надо сыграть одну роль.
– Союзного? Сухариться? – спросил «грач». – Давненько я подставным не был. Боюсь, квалификацию уже потерял.
– Мимо, – снова усмехнулся Долгоруков. – Надо сыграть самого себя…
– Как это?
– А так. Надобно сыграть «грача».
– Да запросто, – усмехнулся Васька.
– Вот и договорились, – констатировал Всеволод Аркадьевич. И задал новый вопрос: – Ты плавать умеешь?
– А то! Все-таки на Волге вырос…
Сева подробно рассказал Ваське, что от него требуется. Задумка тому понравилась. А что? Сесть на пароход, идущий в Аркадию, и затеять ссору с одним человечком из кодлы Долгорукова по имени Ленчик.
– А как я его срисую? – спросил Васька.
– Я буду рядом с ним и укажу тебе на него глазами.
– Понял. Что дальше?
– Отведешь его куда-нибудь побазлать, – продолжал инструктаж Всеволод Аркадьевич. – Но чтобы при вашем разговоре была парочка свидетелей. Заведешь волынку, будто бы ты на него в большой обиде…
– А он из каковских?
– Был из ваших. Потом поменял масть и стал из наших, – ответил Долгоруков.
– Я-асно, – протянул Васька. – Волынку ладную завести, с пером? – поинтересовался он.
– Можно и с пером, – согласился Сева. – Для большего понту.
– Понял.
– Волынка должна быть громкая, чтобы ее услышали, ясно?
– Да ясно, – ответил вор.
– А потом Ленчик сбросит тебя за борт, – сказал Долгоруков и посмотрел Ваське в глаза.
– О как!
– Да, вот так. И ты утонешь…
– Опаньки, мать моя женщина, – «грач» даже присвистнул. – Значит, я затемниться должон?
– Да, – кивнул Всеволод Аркадьевич, сделавшись серьезным. – Все должны быть уверены, что ты утоп.
– Но… его же повяжут, Ленчика вашего!
– На то и расчет, – без улыбки ответил Долгоруков.
Васька хотел было спросить, зачем это все надо, но передумал. Во-первых, лишние вопросы задавать деловым – собственную квалификацию под сомнение ставить. Ибо сразу возникает подозрение: а зачем он задает такие вопросы? Может, настучать кому хочет?
А во-вторых, коли доверился человеку, то сомнений не выказывай, потому как оскорбительно для обоих.
– А как долго мне загнутым-то пребывать? – спросил «грач».
– Пару дней, – ответил Сева. – Потом придешь в участок и…
– Чево?!
– Потом добровольно явишься в полицейский участок, – повторил Всеволод Аркадьевич, нарочно выделяя эту фразу голосом, – и заявишь фараонам, что ты живой и здоровый. А когда тебя спросят, почему на берег не вылез, когда тебя искали, скажешь, испугался-де…
– Чо?
– Струхнул, сдрейфил, фурму метнул, – перечислил Сева все, что знал по фене на тему испуга. – Понял?
– По-онял, – недовольно протянул Васька. – Тока я с фараонами стремными базарить не очень-то… расположен.
– Это я понимаю, – сочувственно произнес Долгоруков. – Но – надо. Иначе Ленчика за непредумышленную смажу на кичу укатают. А этого допустить не можно.
– Это я-асно, – снова протянул «грач».
– Сделаешь? – с надеждой спросил Сева. – Сверху еще сотенную получишь.
– Сбаторю, коли ты правишь, – довольно улыбнувшись, ответил Васька.
– Вот и лады, – завершил разговор Всеволод Аркадьевич. – Стало быть, по рукам?
– По рукам! – И «маз» и «грач» пожали друг другу руки.
Так оно все и было сработано. Правда, Васька малость переборщил, за что и получил от помощника пристава по зубам. Но он же предупреждал: с фараонами вести разговоры ему не с руки. Ибо легавый вору не товарищ…
Эпилог, или спаситель отечества
Быстрицкий на дознании рассказал все. Все, что велел ему Долгоруков.
– Я не виноват, – заявил он дознавателю. – Это все Гольденмахер придумал. А меня нанял, чтобы я получил для него деньги. Вот и все.
– Но вы же бывший чиновник по особым поручениям, да еще при губернаторе! И наверняка знали, что совершаемая вами операция по получению в банке денег по аккредитиву незаконна? – спросили Ивана Николаевича.
На что он вполне искренне ответил:
– Знаете, я уже не очень и понимаю, что законно, а что незаконно после всех этих ваших реформ…
– Не наших, – перебил его дознаватель, – а покойного государя императора Александра Николаевича Освободителя и его сановников. – Что вы еще имеете сказать по этому делу?
– Что имею? – Быстрицкий глянул прямо в глаза дознавателю. – А имею я то, что человек я пожилой, ни дома, ни квартиры нет, семьи нет, а проживание поддерживаю единственно случайными заработками. Конечно, когда-то я оступился, но наказание получил суровое и отбыл его сполна. Но вот помощи я не имел ниоткуда. Что, подохнуть мне надобно было раньше срока? Так особого желания к тому у меня не имелось. И у вас, думаю, тоже нет такового желания…
– Сейчас речь не о нас, – одернул его дознаватель, – а о вас.
– Так я о себе и говорю, – сердито посмотрел на полицианта Быстрицкий. – Как жить? На что? А тут предлагают работу. Сомнительную, конечно, но работу. И деньги за нее дают. Хорошие деньги! Мне что, отказаться следовало? Я что, Ротшильд какой, у коего ежели в одном кармане пусто, так он возьмет в другом? У меня во всех карманах пусто!
– Ладно-ладно, ты здесь не очень-то распространяйся, – попытался осадить Быстрицкого дознаватель. Да не тут-то было!
– Я в бане полтора года не был, – продолжал свои разглагольствования Иван Николаевич. – Лет семь в нормальной постели не спал. Горячее, ежели перепадает раз в неделю, то для меня это праздник неслыханный! Мне что теперь, на паперти христарадничать?!
Дознаватель налил из графина воды в чайный стакан и залпом выпил. Вот ведь какой занудный старик попался. Слова не дает сказать…
– Ладно, я понял, – вытерев рукавом губы, примирительно произнес дознаватель. – Тяжелая у тебя жизнь, отец, не спорю. А когда в нашем отечестве легко было? Мне, думаешь, легко? Работа-то собачья…
– И то верно, – так же примирительно сказал Иван Николаевич. – Всем нынче не просто… Лады, служивый, спрашивай, чего тебе знать надобно.
Беседовали они еще с час и разошлись, весьма довольные друг другом. Дознаватель услышал ответы на все вопросы, которые задавал, а бывший чиновник ответил на них полно и с охотою. А главное, так, как научил его Долгоруков.
