— Если ты считаешь, что сёсакан-сама скорее поверит тебе, бывшей служительнице храма и шлюхе, а не мне, ведущему актеру кабуки, ты глубоко заблуждаешься, — бросил он. — Но мы можем легко разрешить спор. Давай прямо сейчас отправимся вместе к сёсакану-сама. Каждый расскажет свою историю, и посмотрим, кого он арестует.
Кохэйдзи блефовал, он бы не пошел на такой риск. Но Агэмаки повернулась и взглянула на него в упор. Кохэйдзи увидел в ее глазах страх неуверенности и ненависть. Она первой отвела взгляд.
— Наверное, лучше будет придерживаться нашего договора, — сказала Агэмаки.
Кохэйдзи затопила радость и облегчение. В первый раз после того, как Хирата прервал его свидание в театре, он вздохнул свободно.
— О да, — согласился он. — Так сёсакану-сама придется выбрать кого-то другого на роль убийцы Макино и Даемона вместо нас с тобой.
И вскоре черная полоса его жизни закончится. Звезда Кохэйдзи воссияет вновь.
Рэйко тащилась за паланкином к стенам эдоского замка, когда увидела, как Кохэйдзи выпрыгивает на улицу. Окицу, которая, надув губы, шла со служанками, подбежала к нему.
— Кохэйдзи-сан! — крикнула она с обидой. — Что происходит?
— Я объясню позже, — пообещал он, стряхивая ее руку со своего рукава. — Мне надо вернуться в театр.
Он зашептал Окицу на ухо, потом бросился прочь, скользнул между двумя колоннами марширующих солдат и исчез. Окицу помешкала, явно огорченная и готовая пуститься следом за любовником, но все-таки забралась в паланкин. Рэйко задумалась о разговоре, который только что подслушала между Агэмаки и Кохэйдзи. Теперь она знала, что парочка договорилась молчать. У каждого были доказательства причастности другого к убийству Макино. Вопросы так и роились в голове Рэйко. Кто из них убийца? Судя по разговору, подслушанному в «Янагия», Агэмаки. Или актер повязан с вдовой не только обетом молчания, но и кровью Макино?
Рэйко вспомнила сцену, которую наблюдала между Кохэйдзи и Окицу прошлой ночью, когда почти уверилась в виновности по крайней мере одного из любовников. Подозрения, словно мячик, перескакивали от одного к другому. На ком же остановиться?
Дождь с градом сек внутренний двор поместья главного старейшины Макино и стучал по крышам бараков вокруг. Сано поздоровался с одним из сыщиков, которых отрядил наблюдать за поместьем.
— Выходили вчера вечером из дома вдова или наложница главного старейшины Макино? — спросил Сано.
— Да, — ответил сыщик. — По отдельности, в паланкинах, примерно в час кабана.
Сано глянул на Ибэ и Отани. Те стояли рядом со своими войсками и сыщиками Марумэ и Фукидой, единственными, кого они позволили взять с собой. Отани заявил:
— Вот и подтверждение, что одна из женщин могла убить Даемона.
— Постарайтесь найти и другие улики против них, ради своего сына, — добавил Ибэ с холодным и зловещим выражением лица.
— А первый вассал и актер? — продолжил Сано.
— Предупреждаю вас, — вмешался Отани.
Солдаты сторожевых псов увели наложницу. Ибэ толкнул вдову на колени возле ширмы, украшенной позолоченными птицами. Они с Отани встали по бокам, солдаты выстроились вокруг. Сано понял, что таким образом наблюдатели хотели нагнать страха, тем не менее у них ничего не выходило. Агэмаки казалась вовсе равнодушной к показательной демонстрации силы. Сано задумался, не ожидала ли вдова нового допроса. Либо она невиновна и чувствует себя в безопасности, либо ее присутствию духа позавидовал бы и самурай.
— Во время нашего вчерашнего разговора вы сказали, что в последний раз видели мужа перед тем, как он лег спать в ночь, когда его убили, — приступил к допросу Сано. — Вы проспали всю ночь в своей комнате. Вы ничего не видели и не слышали, потому что приняли снотворное, и не знаете, как умер ваш муж или кто убил его. Верно?
— Да, — подтвердила Агэмаки со вздохом.
— В ходе расследования мы выяснили кое-какие факты, которые заставляют сомневаться в вашей правдивости, — заявил Сано. — Может, вы забыли о чем-то упомянуть или хотели бы изменить показания?
Он был уверен, что убийство не осталось незамеченным. Благодаря тонким стенам в личных покоях и близкому расположению комнаты Макино кто-то да должен был что-то услышать. Может, рот на замке держал не только убийца, но и, например, Агэмаки.
— Если так, настало время открыться, — продолжал Сано. — Сейчас я склонен простить ошибку.
Агэмаки почти неуловимо замешкалась, прежде чем пробормотать:
— Мне нечего добавить. Я не могу изменить правду.
Правды было больше в ее заминке, чем в словах. Теперь Сано доподлинно знал: вдова что-то скрывает. Хотя на это бывают и другие причины, нежели виновность в преступлении. Среди них — желание защитить другого.
— Как вы относитесь к наложнице своего мужа? — спросил Сано.
Она искоса взглянула на него из-под опущенных ресниц. Сано показалось, что по ее лицу пробежала тень.
— Окицу-сан мне как младшая сестра. Мы лучшие подруги.
Сано задумался: часто ли бывает, чтобы жена по-доброму относилась к прекрасной молодой наложнице мужа?
— Вас не волновало, что главный старейшина Макино предпочел Окицу?
— Вовсе нет.
Вдова мудро не стала вдаваться в объяснения. Если ей и хотелось многословно возразить, она подавила это желание. Но Сано пришло в голову, что Агэмаки скорее убила бы мужа, охраняя свое будущее от Окицу, чем стала бы лгать, защищая наложницу от правосудия.
— А как насчет актера Кохэйдзи и первого вассала вашего мужа? — спросил Сано. — С ними вы тоже друзья?
— Нет.
Одно слово может иметь множество разных оттенков. В ответе Агэмаки Сано услышал презрение к мысли, что женщина ее положения вздумает дружить с нанятым артистом или вассалом. Лгать, ограждая их, она тоже не стала бы. Если Агэмаки и скрывала какие-то подробности о смерти Макино, защищала она только себя.
Солдаты беспокойно завозились, сыщики Марумэ и Фукида наблюдали за Сано, готовые броситься ему на выручку, если понадобится. Ибэ и Отани жестом приказали Сано поторапливаться.
— Вчера вы сказали мне, что ваша семья служит властителю Тори, — напомнил Сано. — Однако на самом деле ваш отец был ронином, самураем без хозяина. Ваша мать, как и вы, служительницей в храме Асакуса Дзиндза. Не так ли?
Он видел, как у Агэмаки перехватило горло, она сглотнула. Сано поколебал ее уверенность. Но она спокойно ответила:
— Мой отец был вассалом клана Тори.
— Ваши подруги из храма считают по-иному.
Агэмаки ненадолго коснулась его взглядом, гордость, как порванный флаг, сверкнула в ее глазах.
— Мне лучше знать.
— Хорошо.
Сано понял, что происхождение — больное место вдовы. Надавив на него, он мог вынудить ее к откровенности. Сано подошел ближе к Агэмаки.
— Вы были проституткой, женщиной с непонятным прошлым и смутным будущим.
Агэмаки дернулась, словно он выплеснул нечистоты на ее дорогое одеяние. Сано знал других женщин ее положения, которые хотели бы забыть о прошлом и притвориться, что всегда были супругами богатых, влиятельных мужчин. Он надеялся, что причиняет муки преступнице, а не безвинной жертве.
— Главный старейшина Макино привел вас в свой дом… как наложницу. Он ведь тогда еще был женат, верно? — сказал Сано.
— Да. — Агэмаки невольно вздрогнула.
— Что случилось с его первой женой?
— Она умерла, — прошептала Агэмаки.
— Как?
— От лихорадки.
— По словам врача эдоского замка, вы ухаживали за ней, когда она заболела. — Сано воспользовался сведениями, которыми обеспечил его Хирата.
— Она сама так хотела, — объяснила Агэмаки, потребность защитить себя возобладала над женственной сдержанностью. — Больше никого к себе не подпускала. Она доверяла моим способностям к исцелению.
— Но ей стало хуже, — возразил Сано.
Он наблюдал, как Агэмаки ломает и трет руки, словно моет их. Занятно: сейчас она расстроилась больше, чем когда они обсуждали убийство Макино. Наверное, к вопросам о смерти мужа подготовилась, а вот о его первой жене и своем прошлом — нет. Может, не ожидала, что Сано затронет эти темы. В таких ситуациях притворяться сложно.
— Я всеми силами старалась ее спасти, — проговорила Агэмаки, — но она была слишком больна.
— По словам врача эдоского замка, лекарства смешивали вы, — сказал Сано. — И давали тоже вы. Что вы добавляли туда, кроме трав?
— Ничего! — Агэмаки вскинула голову, глаза ее сверкали.
— Вы отравили ее? — спросил Сано.
— Нет! — Паника отразилась на прежде спокойном лице Агэмаки. Маска кроткой, безутешной вдовы покинула ее. — Я не виновата, что она умерла! Меня оболгали!
Сано жалел, что не может определить, боится она заслуженного наказания за убийство первой жены Макино или пришла в ужас из-за несправедливого обвинения. Преступники и невинные люди зачастую реагируют одинаково.
