После всего случившегося не только здоровье, но и рассудок Бофранка пришли в полнейшее расстройство. Временами он был весел и бодр, но порою углублялся в себя и сидел, погружен в раздумья, бормоча что-то под нос. Конестабль сильно подурнел собою и к возвращению в столицу не каждый из знакомых узнал бы прежнего Бофранка.
Грейскомиссару Фолькону он написал пространный отчет, содержащий в основном сведения о землях Северной Марки, их обитателях, обычаях, а также некие намеки в отношении бургмайстера Вольдемаруса Эблеса. Что касаемо событий на острове Сваме, конестабль о них умолчал, ограничившись лишь замечанием, что на побережье живут бедные рыбаки, сам же остров безлюден и непригоден для обитания.
Правильно ли делал Бофранк, дурно ли, он старался не думать. Понимая, что властвовали над ним вещи выше его постижения, конестабль отчаялся их понять и утешал себя этим.
Будучи ввергнут в необъяснимые события, Бофранк доверился лишь Проктору Жеалю. Тот - а они как раз сидели в «Камне» - выпил рюмочку мятной настойки и промолвил:
– История твоя туманна, и многое в ней напоминает дурманный бред - вот что я сказал бы, не знай я тебя, друг мой Хаиме. Допустим, что противостояние этих странных ветвей не менее странной религии - истинно. Доказать это, равно как и опровергнуть, ты не можешь. Я не знаю, что случится, появись здесь пресловутый Шарден Клааке. Но покамест его нет, судьба его неизвестна и ты - единственный свидетель. Баффельт даже не вызвал тебя для аудиенции; это говорит о том, что интерес к тебе потерян. Дело об убийстве грейсфрате осталось нераскрытым, и грейскомиссар, полагаю, также решит, что в тебе нет нужды. Вернись к преподаванию и постарайся забыть об этом, если только сама жизнь не найдет способа напомнить.
* * *
Жизнь, словно послушав старого приятеля Хаиме Бофранка, не заставила себя ждать долго. Но это уже история о трех розах, которая изложена в отдельной книге, и многое в ней еще более загадочно и странно, нежели в истории о двух квадратах.
Бог мой, да ведь так оно и должно быть!
Друг читатель!
Во-первых, спасибо тебе за то, что ты перевернул последние страницы книги и добрался до моего послесловия. Это многого стоит.
Во-вторых, почти уверен, что тебе есть за что укорить меня. И постараюсь разрешить сомнения (в свою, разумеется, пользу).
Да, многие загадки так и не нашли своих отгадок, и читатель вместе с прима-конестаблем Секуративной Палаты Хаиме Бофранком остался в неведении относительно того, например, кто же все-таки убил грейсфрате Броньолуса или что сталось с Гаусбертой Эннарден. Поспешу заверить, что «Два квадрата» - лишь первая книга в цикле «Бледнее бледного», который представляется мне как минимум трилогией. И Гаусберта, и Рос Патс, и Шарден Клааке, и даже никчемный Оггле Свонк еще появятся и сыграют свои роли - смею заверить, довольно значительные. Не стоит забывать и о пещерных троллях (а есть ли они?!), и о нюклиете, и - тут я начинаю раскрывать карты, хотя пора бы и остановиться, - о Волтце Вейтле, который, казалось, канул в никуда…
Соединяя приемы средневековой словесности с антуражем готического романа - в рамках несомненно детективного повествования, - я опасался, что смесь получится достаточно неудобоваримой. Я не Умберто Эко, да и не ставил себе цели превзойти его. Но, слава богу, что-то у меня вроде бы получилось. По крайней мере, мои труды не кажутся мне напрасными.
И еще - я не люблю концовки, в которых все становится на свои места, а умный сыщик собирает всех в кружок и повествует, как дошел до истины посредством своего чудного ума. На деле все обычно далеко не так…
Поэтому я еще раз благодарю тех, кому в самом деле интересна последующая судьба героев. Поверьте, мне это интересно не меньше, чем вам. Хотя я и знаю немного больше.
С почтением, ваш Юрий Н. Бурносов
Дьявол всегда озабочен увеличением числа своих сторонников.
Гваццо. Compendium Maleficarum
Зачем же мы должны оставлять теперь путь известный, указанный нам в проповедях, чтобы следовать по неизвестному?
Энеа делла Стуфа
Высшие существа остаются такими, какими должны быть в вечности.
Джованни Пико делла Мирандола. 900 тезисов (Речь о достоинстве человека)
Как это происходит, невозможно описать словами, лишь испытать на себе. Ибо все, что можно сказать об этом, так далеко от действительности и ничтожно, как песчинка по сравнению с небом. Чтобы мы сами это испытали и достигли, да поможет нам Бог!
Иоханн Таулер. Проповеди
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой мы возвращаемся ненадолго к событиям, завершающим книгу о двух квадратах, и где также появляется некий Мальтус Фолъкон, коему в дальнейшем нашем повествовании будет уделено не так уж мало места
Как уже было сказано, путешествие к Ледяному Пальцу подкосило и здоровье, и рассудок Бофранка, каковые пришли в полнейшее расстройство. Порою он бывал весел и бодр, но иногда углублялся в себя и сидел, погружен в раздумья, что-то бормоча себе под нос. Запустив прическу и позабыв румяна, конестабль подурнел, и к возвращению в столицу не каждый из знакомых узнал бы прежнего щеголя Бофранка.
Грейскомиссару Фолькону он написал пространный отчет, содержащий в основном сведения о землях Северной Марки, их обитателях, обычаях, а также некие намеки в отношении бургмайстера Вольдемаруса Эблеса. Что касаемо событий на острове Сваме, конестабль о них умолчал, ограничившись лишь замечанием, что на побережье живут бедные рыбаки, сам же остров безлюден и непригоден для обитания.
Хорошо ли поступил Бофранк, дурно ли, он старался не думать. Одним утешался конестабль: властвовали над ним вещи выше его постижения, так что трудиться их понять было и напрасно, и душепогубительно.
Не желая ни обдумывать, ни обсуждать сии необъяснимые события, Бофранк доверился лишь Проктору Жеалю. Тот - а они как раз сидели в «Камне» - выпил рюмочку мятной настойки и промолвил:
– История твоя темная, и многое в ней напоминает дурманный бред - вот что я сказал бы, не знай я тебя, друг мой Хаиме. Допустим, что противостояние странных ветвей не менее странной религии - истинно. Доказать это, равно как и опровергнуть, ты не можешь. Я не знаю, что случится, если появится здесь пресловутый Шарден Клааке. Но покамест его нет и судьба его неизвестна, ты - единственный свидетель. Баффельт даже не вызвал тебя для аудиенции - это говорит о том, что интерес к тебе утрачен. Дело об убийстве грейсфрате осталось нераскрытым, и грейскомиссар, полагаю, также решит, что в тебе нет нужды. Вернись к преподаванию и постарайся забыть обо всем, если только сама жизнь не найдет способа напомнить.
Следуя словам Жеаля, Бофранк и в самом деле вернулся к преподаванию, как только почувствовал в себе должные для того силы. Единственно, чего он опасался, так это появления злокозненного Шардена Клааке, но тот словно в воду канул.
Труды Секуративной Палаты после того, как вместо умершего герцога ее непосредственным куратором стал брат покойного владетеля Нейс, ничуть не уменьшились; говорили, что герцог Нейс почти никак не касается секуративных дел, оставив все вопросы на усмотрение руководства Палаты - верно, так было к лучшему. Что же до правящего короля, то ему и в прежние поры недоставало желания интересоваться сыскными делами.
Со временем к конестаблю вернулась прежняя требовательность к платью, он в меру возможностей обновил гардероб согласно требованиям теперешней моды и некоторое время после попытался разыскать своих давешних спутников.
Обнаружить Акселя труда не составило - он так и служил в Секуративной Палате и даже немного возвысился в чине, сделавшись командиром ночного патруля в ранге десятника. Не найдя в себе сил опуститься до излишнего панибратства с простолюдином, Бофранк тем не менее выпил с ним по стакану вина в «Козе и розе». Аксель тут же порекомендовал конестаблю в прислуги некоего пройдошистого малого именем Лееб, на что Бофранк обещал подумать - с горечью заметив про себя, что денег на содержание постоянной прислуги у него теперь решительно недостает.
Поведал Аксель и о судьбе Оггле Свонка. Тот, как выяснилось, работал подмастерьем в лавке мясника и на жизнь не жаловался, Аксель порою покупал у него то окорок, а то бычью печенку по весьма невысокой цене (дешевизна объяснялась тем, что Оггле Свонк попросту крал с ледника у своего хозяина).
– Не думаешь ли ты жениться, Аксель? - спросил Бофранк, когда разговор иссяк, и говорить было вроде уже не о чем.
