Я повернулась и посмотрела на него. Хотя его изрытое оспинами лицо на первый взгляд сохраняло спокойствие, темные глаза моего товарища светились нетерпением. Я даже задумалась: что же подтолкнуло его к этой авантюре? Забота о моем отце или всё-таки жажда приключений? Ведь в каждом юноше живет мечта в одиночку победить целую армию, низвергнуть злого герцога и спасти прекрасную герцогиню.
Долго предаваться подобным размышлениям мне, однако, было не суждено, потому что вскоре мы доехали до ворот. Сквозь прутья решетки на нас уставился вооруженный пикой стражник. Узнав Ребекку, он сердито гаркнул:
— Что ты здесь забыла, прачка?
— Ты сам знаешь, что я здесь забыла, болван! — крикнула она в ответ и, усмехнувшись, перекинула мне поводья и спрыгнула с повозки. — Мне надо закончить стирку, — объяснила прачка и подошла к воротам. — В прошлый раз мы с моими мальчишками трудились с утра и до вечера, но работы оказалось больше, чем мы могли управиться за день. Я обещала дворецкому вернуться и закончить работу.
На лице привратника застыла ухмылка.
— Никого не велено ни впускать, ни выпускать без разрешения капитана. Неужели не видишь, что Понтальбу осаждает войско Милана?
— Войско Милана?
Ахнув в притворном удивлении и прижав руки к пышной груди, Ребекка с нарочитым изумлением окинула взглядом окрестности. Затем, рассмеявшись, повернулась к стражникам.
— Это тех, с позволения сказать, солдат, что я видела прячущимися в лесу, вы имеете в виду? Уж кто-кто, а эти точно не похожи на воинов, готовых ринуться в сражение.
К решетке подошел второй стражник и с интересом начал слушать их беседу. Немного постояв, он шутливо ткнул своего товарища локтем под ребра и ухмыльнулся Ребекке. Та в ответ кокетливо улыбнулась и поправила широкие юбки.
— Да они вообще не мужчины, если вы понимаете, что я имею в виду. Те, что попались мне, были увлечены игрой в кости и выпивкой. Они даже не обратили внимания на то, что мимо них проехала такая хорошенькая женщина, как я, не говоря уже о том, чтобы оторвать свои задницы от земли и пойти в бой. Я уже почти докатила до самых ваших ворот, прежде чем до них дошло, что мимо них кто-то проехал.
Стражники обменялись усмешками.
— Давай, что ли, пропустим прачку, чтобы она поведала нам о том, что видела там в лесу.
— С удовольствием поделюсь с вами увиденным, и не только, — ответила Ребекка, двусмысленно подмигнув им. — Только разрешите моим мальчуганам собирать белье, пока мы будем беседовать. Позвольте прачке заработать несколько сольдо.
Стражники отступили от решетки, чтобы обсудить ее просьбу, что наверняка сулило благоприятный исход. Впрочем, я сидела с равнодушным видом, притворяясь, будто происходящее мне неинтересно.
Но от волнения мое сердце стучало так сильно, что казалось, оно готово выскочить из моей груди даже через туго зашнурованный корсет, который мне пришлось надеть под рубаху. После недолгого обсуждения стражники, наконец, приняли решение.
— Можешь проезжать, — разрешил первый привратник, — только долго не задерживайся. Как только мальчишки соберут белье, сразу же поедете обратно. Недалеко от замка есть ручей, там можешь постирать, если не боишься миланских солдат.
— Пф! Уж я-то знаю, как надо разговаривать с солдатней! — ответила Ребекка, игриво подмигнув стоявшей перед нами парочке, и снова залезла на повозку. Послышался скрип досок и грохот цепей: ворота открылись, чтобы пропустить нас в замок.
Заехав во двор, наша повозка остановилась, и второй привратник взял лошадь под уздцы. Ребекка снова спешилась, а Тито занял ее место и взял поводья.
На мгновенье игривость исчезла с лица Ребекки, сменившись выражением усталости. Скажу честно, я не на шутку испугалась. Однако в следующую секунду усталость эта скрылась за напускной веселостью, и Ребекка уже погнала нас шутливым жестом.
— Дуйте отсюда, ребята. И давайте, поживее. Соберите белье, сложите его в корзины и возвращайтесь. Я буду ждать вас на этом же месте в обществе этих славных кавалеров, — сказала она, сопровождая свои слова красноречивым взглядом и беря стражников под руки.
Тито кивнул и подстегнул лошадь.
— Можешь себе представить, как нам повезло! — прошептала я ему на ухо, пока мы направлялись к кухням. — Мы сможем спрятать моего отца и герцогиню в корзины и вывезти их отсюда. Привратники не будут нас допрашивать, да и рыться в корзинах с бельем они тоже не станут. Ведь они сами разрешили нам забрать белье и вывезти его из замка через ворота.
— Как знать, вдруг это очередная уловка? — возразил Тито и, окинув меня странным взглядом, добавил: — Не будь слишком доверчивым, Дино, тебя ничего не стоит обвести вокруг пальца. Этот мир гораздо сложнее, чем ты думаешь.
Меня немного уязвило, что Тито не оценил моего воодушевления, но я не стала показывать разочарования. Подъехав к кухне, мы остановились. Туда-сюда, выполняя поручения повара, бегало несколько поварят. Скользнув по нам взглядом, они поспешили дальше.
«Интересно, знают ли остальные обитатели замка, что их ждет осада? По идее, они должны готовиться к возможному штурму», — подумалось мне.
Еще мне очень хотелось узнать, что стало с замечательной колесницей Леонардо. Мы прошли мимо главной двери, ведущей в большой зал, но там ее не оказалось. Хранить же колесницу в конюшнях вместе с повозками и телегами было неудобно из-за ее огромных размеров и острых кос.
Внезапно меня озарила догадка, и я улыбнулась. Герцог Никодемо, несомненно, знает об этом главном изобретении и, наверняка, как и в случае с летательной машиной, решил присвоить его себе. Скорее всего, колесница стоит в одном из внутренних двориков, дожидаясь той минуты, когда на нее придет взглянуть сам Никодемо.
Тем временем Тито копался в корзинах. Я была уверена, что они пусты, но, к моему удивлению, из одной из них он достал пару знакомых рубах.
— Смотри, Ребекка оставила их с прошлого нашего приезда сюда, — сказал Тито и бросил мне одну из них, а вторую быстро натянул на себя. — Теперь мы можем бродить тут неузнанными.
Я надела чужую рубаху поверх собственной, вдохнув приятный запах свежевыстиранного белья, благоухавшего — не в пример моей собственной испачканной тунике — мылом и чистотой. Я завязала пояс и кивнула Тито.
— Я отправлюсь искать отца. Думается, он на крыше, работает над летательной машиной. Оттуда я и начну поиски. А ты ступай в темницу и поищи там герцогиню. Возможно, герцог упрятал ее туда.
— Я, конечно, поищу, — согласился Тито, — но что мне делать, если я ее найду? Как мне ее освободить? Вряд ли стражник проявит любезность и одолжит мне ключ.
— Стражник вряд ли, а вот я — вполне.
Окинув товарища торжествующим взглядом, я потянулась к кошельку и жестом заправского фокусника извлекла из связки один из тяжелых кусков изогнутой проволоки, которые позаимствовала в кузнице Леонардо перед тем, как покинуть стены замка Сфорца.
— Я видела, как мастер открывает замки такой проволокой, — объяснила я, увидев на лице Тито недоумение. — Надо только просунуть ее в замок, как обычный ключ, и поворачивать до тех пор, пока замок не откроется. Особых умений, по-моему, это не требует.
— Думаю, лучше мне всё-таки подкрасться к стражнику сзади и украсть настоящий ключ, — с сомнением в голосе протянул Тито, тем не менее, послушно положил отмычку в кошелек. — Нам надо поторопиться. Попробуй найти какие-нибудь тряпки, которые можно будет накинуть поверх корзин.
С этими словами мы разошлись. Тито направился к кухонным постройкам, а я вернулась к главному зданию. Пройдя в широкие двери, я к своему удивлению обнаружила, — хотя, наверно мне и следовало этого ожидать, — что в большом зале снова толпились люди. Среди них были и солдаты, и мелкопоместная знать. Все они создавали некое столпотворение. Этим хаосом, сидя в высоком резном кресле, верховодил Никодемо ло Бьянко, герцог Понтальбы собственной персоной.
Сегодня он был одет в длинную черную тунику, поверх которой был накинут доходящий до щиколоток и подпоясанный кушаком камзол из белой с золотом парчи, отороченный густым черным мехом. Лысеющую голову венчала широкая шляпа из черного бархата с каймой из золотого шелка, отбрасывая тени на суровое, если не откровенное злобное лицо. Вместо того, чтобы сгладить черты, утонченность наряда, наоборот, подчеркивала жестокую линию рта и мешки под глазами.
Впрочем, еще более уродливым и отталкивающим, нежели он был на самом деле, герцога делал контраст. Ибо перед ним стоял человек, считавшийся самым красивым мужчиной миланского двора. Облаченный в сияющую кирасу, держа под мышкой шлем с ярким плюмажем, Леонардо говорил речь в свою защиту.
Спешно покинув поле зрения герцога, я нырнула в одну из ниш. Отсюда можно было спокойно наблюдать за происходящим, не боясь быть замеченной. По крайней мере, я очень надеялась остаться в тени. Мастер говорил размеренным тоном, однако, до меня долетала лишь часть произносимых им слов — остальные тонули в шуме голосов. Похоже, присутствующих в зале его речь не слишком-то убедила.
