— Не стыдно вам такое говорить, а? Вы что собираетесь делать? Вы монастырь собираетесь бульдозерами срыть! Монастырь! Который еще до нашего рождения тут стоял! И до рождения наших отцов и дедов. Он века тут простоял, а вы его под нож!
— Ну какие века? Откуда тут взялись какие-то «века»? Вы бы хоть иногда вслушивались в смысл слов, которые произносите! Мы собираемся убрать с монастырской территории всего одно здание. Очень маленькое и не представляющее ценности. Вот заключение искусствоведческой комиссии: здание было построено в 1916-м. Ему всего-навсего девяносто с чем-то лет. Причем сперва здание использовалось как монастырская уборная. Иначе говоря, как туалет для монахов.
— Так ведь для монахов же!
— Так ведь туалет!
Генерал поднял свою сухую старческую ладонь и бессмысленную полемику пресек. Его окончательное решение было, как обычно, мудрым, и устраивало вроде бы всех. Признаков преступления в данном деле обнаружить ему не удалось. Но проверка проведена все равно будет.
— Вот вы (взгляд уперся в батюшку) напишете заявление, в котором изложите суть дела. А ты (он поискал глазами затерявшегося в толпе майора и тот сразу принял стойку «смирно») заявление примешь и станешь лично отчитываться передо мной о ходе проверки. Не позже завтрашнего вечера жду ответа. Вопросы?
Вопросов ни у кого не было. Придумать лучше, чем придумал генерал, никто даже не попытался. Облегченно вздохнув, чины доковыляли до стоянки, где припарковали свои дорогие машины, и стали рассаживаться. Голубоглазый адъютант генерала, прежде чем уехать, объявил Стогову, что завтра в пять тот должен будет прибыть в Управление.
— Хорошо. Я запомнил.
— В пять?
— Ровно в пять!
— И еще…
— Что?
— Я хотел бы поговорить с вами… по личному вопросу.
— Не сейчас.
— Вы знаете, о чем пойдет речь?
— Знаю. Но об этом мы с вами поговорим чуть позже. Ладно?
Молодой адъютант развернулся и ушел. Последним от собора уехал майор. Прежде чем сесть в машину, он дал подчиненным важные инструкции:
— Чего тут расследовать, непонятно. Но дело, сами видите, взято на контроль. Грабить святыни начальство не даст, а тем, кто попробует, снимет за это голову. Так что вас двоих я попрошу: запишите тут все… с людьми поговорите, ладно? Найдете чего-нибудь — хорошо. Не найдете — тоже неплохо. Договорились? А потом сразу в отдел.
Он пожал им обоим руки и уехал. Они оба долго смотрели ему вслед.
Осипов полез за сигаретами.
— Заметил, какой он вежливый стал последнее время? Раньше гавкал на всех вокруг и разговаривал только строевыми командами. А теперь, смотри-ка: «Поговорите, пожалуйста, с людьми».
Стогов поглубже засунул руки в карманы и сказал:
— Да-а.
Остаток дня не запомнился ничем особенным, а утром Стогов вернулся к собору и долго стоял снаружи, не решаясь войти. Капли дождя стекали по лицу, а он снова курил и опять молча разглядывал собор.
На колокольне звякнул колокол. Служба кончилась, и из дверей стали выходить прихожане. Всего несколько человек, в основном женщины, Последним вышел вчерашний батюшка. Стогов выкинул сигарету, подождал, пока тот подойдет поближе, и поздоровался.
Батюшка узнал его и удивленно задрал брови:
— Чего это вы спозаранку? Что-то стряслось?
(да… со мной… уже давно… и я не знаю, как с этим быть…)
— Нет, ничего не стряслось. Я к вам… как сказать? В общем, хотел обратиться по вашему профилю. Ну, как к священнику.
— Как к священнику?
— Ну да. Мне хотелось спросить…
— Так спрашивайте! Что ж вы молчите?
(никогда не думал, что это так сложно)
— Знаете, батюшка… Никогда прежде не думал, что стану просить у кого-то совета. И уж тем более помощи. Но если ты не в курсе, как жить дальше, то у кого и спрашивать, как не у священника, ведь так?
— Неужели вы его поймали?
— Кого?
— Ну, этого… который пытался мои документы украсть! Нашли, да?
— Да нет. Я не по этому делу. Я по другому.
— Жалко. Я надеялся, что органы все же прислушаются к тому, что я вчера сообщил. Давайте, чтобы не стоять под дождем, зайдем ко мне. Я живу прямо вот тут, при соборе.
Квартира у священника оказалась не очень большая, но довольно уютная.
— Можете не разуваться. Проходите на кухню. Чаю хотите?
— Спрашивать что-нибудь кроме чаю, наверное, будет бестактно, да?
— Что?
— Не обращайте внимания.
Батюшка снял с шеи большое распятие, поцеловал его и убрал в ящик комода. Потом через голову стянул подрясник и остался в рубашке и джинсах. Щелкнул чайником и сел за стол напротив Стогова.
Они помолчали.
— Чистенько тут у вас.
— Прихожанка одна вызвалась помогать по хозяйству. Три раза в неделю все пылесосит да намывает. И денег за это совсем не берет. Ну, и матушка моя… в смысле, супруга. Она сейчас у сестры, в Курске.
— Да?
— Я ведь священником-то недавно. Раньше директором зверофермы был. Мы пушного зверя на продажу растили. Потом ферма развалилась, жили, можно сказать, впроголодь. А у меня ведь двое детей. Так что вот, рукоположился. Теперь служу родине здесь. Живем, в общем-то, даже лучше, чем в прежние годы.
— Разве так бывает?
— Как?
— Ну, просто взять и из директоров фермы стать священником?
— А как еще? Священники, по-вашему, не люди, что ли?
— Как-то я это себе немного иначе представлял. То есть вы даже и не учились?
— Где?
— Ну, хоть где-нибудь?
— Почему не учился? В школе учился.
— И все?
— А почему вы спрашиваете?
— Я думал, нельзя стать священником, если у вас нет определенного образования.
— При чем тут образование? Чтобы стать священником, образование совсем не главное. Главное, родину любить.
— Мне казалось, главное в Бога верить.
— Нет, ну и это, конечно, тоже.
Он встал, выставил на стол чашки с блюдцами, из холодильника достал варенье. Стогову ужасно хотелось курить. А разговаривать больше совсем не хотелось. Зря он сюда пришел.
Потом батюшка все-таки спросил:
— А что вы хотели спросить-то?
— Да, наверное, уже и ничего.
— Ничего?
— Если честно, мне хотелось спросить у кого-нибудь, как жить правильно. Но я, наверное, спрошу в другой раз.
— А чего тут сложного? Я вот как думаю? Главное, быть хорошим человеком.
— Не знаю. Все мы, наверное, неплохие. И даже я — тоже неплохой. А творю исключительно всякие свинства.
— Что ж вы так? Все-таки милиционер. Родине служите.
— Я не милиционер. Я консультант милиции по вопросам искусствоведения.
— У-у! Жалко. Я-то думал, вы при исполнении.
Он с громким хлюпаньем отпил из чашки. Стогов к своему чаю даже и не притронулся. Не то чтобы чай был не вкусным, просто по утрам он предпочитал немного не такие напитки.
— Все-таки зря вы его вчера не арестовали.
— Кого?
— Этого подрядчика. Или как он там себя называет? Я ведь его своими глазами видел. Никаких сомнений быть не может.
— Да?
— Скользкий тип. И ведь, главное, нет в нем никакого страха! Оттяпал монастырскую землю и думает, будто это ему просто так с рук сойдет! Не может такое с рук сойти, понимаете? Никак не может! Потому что это не просто участок, а монастырская земля!
— Зачем она вам? Там же и вправду только старый туалет стоял.
— А мы бы сдали землю в аренду. И пустили бы деньги на какое-нибудь благое дело.
— Например?
— Храм бы отремонтировали.
— Так они же вам его и так за свой счет ремонтируют.
— Ну, не знаю. Мало ли на свете благих целей? Страна-то, посмотрите, только-только возрождаться начала. Только-только новые люди родились. Неизуродованные прежней идеологией. Родину любящие. Людям служить готовые. Нормальные, можно сказать, люди. Я вообще, вы знаете, оптимист. Верю, что постепенно такие, как этот жулик, исчезнут и все у нас будет нормально. Два-три поколения, и страна вернет себе прежнее могущество.
Стогов еще раз посмотрел на стоящую перед ним чашку. Действительно, что ли, выпить чайку?
— А что делать с теми, кто не хочет восстанавливать могущество?
— Что вы говорите?
— Не обращайте внимания. Я, пожалуй, пойду.
Уже дойдя до прихожей, он все же обернулся и спросил:
— Слушайте, а что у вас там за бумага?
— Бумага?
— Ну, в сейфе. Вы говорили, что без нее эти строители не смогут начать работы.
— О-о! Это не просто бумага! Вы даже и представить себе не можете, какая в этой бумаге заключена силища! Как-нибудь в следующий раз я вам обязательно покажу.
Стогов сказал «Ладно». Еще он сказал «Тогда буду ждать следующего раза». Он не знал, что следующего раза у них с батюшкой не будет.
