— Прости, но властитель Мацудайра меня убьет, — сказал Норо.
— Ладно. — Хирата медленно пошел прочь, давая Норо время передумать. Все его надежды сейчас зависели от чувства долга приятеля.
— Погоди, — остановил его Норо.
Хирата с готовностью обернулся.
— Я не могу назвать тебе имя женщины, но я должен как-то помочь, — рассудил Норо. Он переминался с одной закованной в броню ноги на другую. — Наверное, мне не стоило бы говорить тебе и этого, но… У Даемона есть еще одни покои, кроме тех, что в поместье Мацудайры. Он содержал дом в Канда. — Норо описал, как туда добраться. — Но ты узнал о нем не от меня.
Сано вошел в комнату Окицу и обнаружил девушку на коленях посреди разбросанной одежды в окружении солдат Ибэ и Отани. Ее глаза были круглыми озерами страха, в горле булькало. Увидев Сано с сыщиками, сторожевыми псами и их людьми, она выпалила:
— Я не все вам рассказала о ночи смерти главного старейшины Макино. Прошу вас, позвольте мне договорить сейчас!
—Давай, — кивнул Сано, удивленный, что наложницу не понадобилось даже спрашивать.
Окицу поперхнулась, глубоко вдохнула и начала ковырять кожу вокруг ногтя, которая уже без того покраснела и кровоточила.
— В ту ночь, очень поздно, я… я пошла в место облегчения. — Вежливое название уборной. — По пути обратно я… я увидела его.
— Кого? — Сано почувствовал, как напряглись за его спиной Отани и Ибэ. — Главного старейшину Макино?
— Нет! — выдохнула Окицу. — Племянника властителя Мацудайры.
Теперь сторожевые псы излучали неодобрение и тревогу. Сано загорелся: в первый раз кто-то признал, что видел Даемона после его визита к Макино.
— Где ты его видела?
— В… э-э… кабинете. Дверь была чуть приоткрыта. Я заглянула и… а там он.
Сано внимательно посмотрел на Окицу:
— Как ты его узнала?
Она съежилась под взглядом сёсакан-самы. После длинной паузы ответила:
— Я… я видела его раньше… на приемах?
Под конец в ее голосе появились вопросительные интонации, словно Окицу не была уверена, что отвечает правильно, и ждала поощрения.
— Что он делал? — продолжил Сано.
—Он… он стоял у стола? Он держал в руках… э-э… палку? — И снова эти вопросительные интонации. — Он смотрел куда-то в пол…
— Что лежало на полу?
— Я… я не знаю. Мне было не видно?..
Сано представил Даемона с оружием в руках, стоящего над избитым телом главного старейшины Макино, и Окицу, подглядывающую в щелку, свидетельницу преступления.
— Сейчас же прекратите допрос, — приказал Отани.
Властитель Мацудайра не хотел, чтобы его племянника обвинили в убийстве даже посмертно, понял Сано, — это повредило бы отношениям его клана с сегуном.
— Что еще ты видела? — обратился Сано к Окицу.
— Ничего. — Наложница всем своим видом умоляла поверить ей на слово и оставить ее в покое.
Угрожающие взгляды сторожевых псов говорили, что Сано испытывает их терпение. Он сказал:
— Окицу-сан, почему ты не упомянула об этом, когда тебя допрашивал мой первый вассал?
— Я боялась, — ответила Окицу. Ее пальцы все так же терзали кожу вокруг ногтей.
— А почему решила рассказать сейчас?
Окицу рискнула исподтишка бросить взгляд на Сано:
— Племянник властителя Мацудайры мертв и не может причинить мне вреда.
— Откуда ты знаешь о его смерти?
Девушка пробормотала:
— По слухам.
Может, наложница и правда видела Даемона, но молчала, боясь его мести, подумал Сано. А может, не хотела сознаваться, что в ту ночь бродила по личным покоям, — ведь тогда она могла сама убить Макино, а не поймать преступника с поличным. Чем на самом деле руководствовалась Окицу, выдавая Хирате свое прежнее алиби?
— Что ты делала после того, как увидела Даемона? — спросил Сано.
— Вернулась к Кохэйдзи. Он был в своей комнате.
— Чем вы занимались потом?
— Не помню.
Окицу опустила голову. Сано наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо. Ее глаза так расширились от ужаса, что вокруг зрачков появились белые круги. Теперь, по ее словам, выходило, что они с актером в ночь преступления долго оставались порознь и Кохэйдзи, так же как Окицу, мог убить Макино — если этого не сделал Даемон.
— Ты забыла рассказать моему первому вассалу еще кое- что, — заметил Сано. — Вчера он навещал Ракуами, твоего бывшего хозяина. Ракуами сообщил, что ты ненавидела главного старейшину Макино и даже пыталась покончить с собой, только бы не становиться его наложницей. Правда?
Окицу сглотнула слюну и захлебнулась, крепко прижав руки к животу.
— Нет.
— Значит, Ракуами лгал?
— Нет!
— Либо он лгал, либо ты ненавидела Макино. Что из двух? — подтолкнул Сано.
— Я его не ненавидела. То есть вначале да, но… — запуталась Окицу. — Я пожила с ним, и он был так добр ко мне, а я так ему благодарна, потом я больше его не ненавидела, я его очень любила…
Сано узнал о ее чувствах к Макино все, что хотел.
— Ты говоришь, что встречалась с Даемоном на приемах. Может, ты видела его в клубе Ракуами?
— Не помню, — простонала Окицу, сжимая живот.
— Ты развлекала его у Ракуами?
— Не помню.
Ее любимый ответ не убедил Сано, он заметил, как покраснела девичья шея под кимоно: даже Окицу, которая, вероятно, обслужила в клубе множество мужчин, не могла забыть Даемона.
— Когда ты видела его в последний раз?
Окицу повертела головой из стороны в сторону, потом вверх-вниз, словно пыталась собрать разлетевшиеся мысли.
— В… в ночь смерти главного старейшины Макино.
— Подумай, — нажал Сано. — Может, вчера вечером?
— Нет.
— Где ты была прошлой ночью?
—С… Кохэйдзи.
Ее любимое алиби также не устроило Сано.
— Он уходил один. Ты уходила после него.
—Я была с ним. Была! — всхлипнула Окицу.
— Ты встречалась с Даемоном в Символе Ослепления? — продолжал Сано. — Ты была его любовницей?
—Нет!
— Ты ходила к нему прошлой ночью? Ты его зарезала?
— Я не встречалась с ним! Я никого не убивала!
По комнате разлилась вонь испражнений: желудок Окицу не выдержал. Ибэ в отвращении скривился:
— Пойдемте отсюда.
Он с Отани и солдатами вывел Сано и его людей наружу, где они столпились на веранде. Окруженный своими надсмотрщиками, Сано прислонился к перилам. В саду песок испещрили капли дождя, камни были темными и скользкими от влаги. Издалека доносился бой военных барабанов, холодный воздух разрывали выстрелы.
— Девчонка врала, не видела она Даемона в ночь убийства, — заявил Ибэ. — От обоих ее алиби несет, как от десятидневной рыбы.
Сано был с ним согласен, однако возразил:
— Это не означает, что она виновна.
Он и в самом деле не думал, что Окицу преступница. Она не способна зарезать или избить до смерти — по крайней мере без помощника. Но наложница могла служить общим звеном двух убийств, если они действительно связаны.
— Зачем еще ей лгать? — неприязненно спросил Отани.
— Чтобы защитить кого-то, — объяснил Сано. — Чтобы скрыть тайны, не имеющие отношения к убийствам.
— Ну, по-моему, она сойдет на роль преступницы, — сказал Ибэ. — Да и вдова тоже.
—Арестуйте ту или другую, — поддакнул Отани.
— Выбирайте. Нечего больше время терять, — добавил Ибэ.
Сано не пошевелился, хотя перед глазами тут же встал Масахиро, крошечный и беспомощный, в окружении бандитов.
— Пока рано, — заявил он. — Недостаточно доказательств.
Ибэ выругался.
—У вас есть две женщины, которые ненавидели Макино, имели возможность убить его и выдали сомнительные алиби на время обоих преступлений. Что еще вы хотите?
Сано хотел убедиться, что не накажет невиновного, извратив правосудие и поставив под угрозу свою честь, но не ждал, что наблюдатели его поймут.
— По крайней мере узнать, чем занимались женщины, когда убили Даемона. То есть проследить их путь в прошлую ночь. Пока я это не сделаю, никаких арестов.
Ибэ с Отани облокотились на перила и посмотрели друг на друга. Сано заметил, что они не расположены использовать против него свое оружие. Эти трусы боялись причинить вред Масахиро и навлечь на себя гнев сёсакана-сама не меньше, чем Сано боялся за сына. Все застыли в нерешительности. Шум на время затих, и Сано услышал, как дождь струится по водосточному желобу.
Наконец сторожевые псы мрачно кивнули друг другу.
—Ладно, — сказал Ибэ Сано. — Разбирайтесь с женщинами. Только не вздумайте тянуть.
Сано стало чуть легче дышать. Сумеет ли он достаточно долго водить сторожевых псов за нос, чтобы раскрыть убийства, прежде чем Ибэ с Отани, потеряв терпение, исполнят свою угрозу?
А тем временем война могла уничтожить их всех.
На невозделанном рисовом поле за пределами Эдо столкнулись две армии. Всадники Мацудайры налетели на конные войска от фракции Янагисавы. Флаги с гербом предводителя трепетали на древках, прикрепленных к спинам. Копыта били по земле, копья пронзали бойцов. Пешие солдаты кружились в танце смерти, мечи разили врагов. С флангов стрелки изливали град пуль. Свистели стрелы. Люди с криками падали в грязь, уже усеянную трупами и почерневшую от пролитой крови. Самураи издавали восторженное свирепое рычание, сокрушая мир, который подавлял их воинственность почти столетие правления Токугавы. На высокогорьях с обеих сторон поля за действом наблюдали конные военачальники. Они выкрикивали приказы командирам, а те передавали их войскам, трубя в раковины и стуча в барабаны. Солдаты нападали, атаковали, отступали, перегруппировывались и наносили контрудары. Разведчики наблюдали за полем боя в подзорные трубы и считали потери.
