Молли встала у меня за спиной. Я шеей чувствовал ее подозрительный взгляд. Не давая ей возможности вступить в разговор, я повернулся и сказал:
— Мисс Буллок, мне кажется, я дал вам четкие указания. Я буду вам крайне признателен, если вы тотчас же приступите к выполнению моего поручения. — С этими словами я вложил в руку Молли свое письмо.
Сбитая с толку моим холодным тоном, она, словно щука, беззвучно открыла и закрыла рот. Я знал, что она вот-вот оправится от изумления, обругает меня за высокомерие, и у Элис сложится впечатление, будто мы с Молли в близких отношениях. Но, если я проявлю проворство, возможно, мне удастся остаться вне подозрений.
Повернувшись спиной к Молли, я покровительственно обнял Элис за плечи и быстро повел ее прочь от драпировочного цеха, в парадные комнаты. Я глянул на свою спутницу. В темно-синей бархатной шляпке и отороченной мехом накидке она была просто обольстительна. Наверно, от холода ее глаза сияли, будто жемчужины редкой красоты. Радость, словно горячее бренди, теплом разлилась по моим жилам. Я бросил взгляд через плечо. Молли по-прежнему стояла в дверях, как громом пораженная, и в ее лице читалась неподдельная ярость.
— Рад видеть вас, Элис. Утром я уезжаю в Кембридж и сегодня собирался сам зайти к вам во второй половине дня. Хотел просить вас об одной услуге.
Казалось, она не слышит меня, поскольку все ее помыслы были сосредоточены на сцене, которую она только что лицезрела.
— Кто эта особа? — тихо, но требовательно спросила она.
— Драпировщица Молли Буллок. Я просил ее узнать, где находится Дороти Чиппендейл, — честно сказал я.
— Дороти Чиппендейл?
— Дороти — младшая сестра Чиппендейла, на которой Партридж хотел жениться.
— Она тоже пропала?
— Исчезла примерно в то же время, что и Партридж. Если помните, он упоминал о ней в письме, которое нашел Фоули. Я счел своим долгом сообщить ей о смерти Партриджа.
— Вы очень любезны.
— Они были всего лишь помолвлены, и, честно говоря, я написал ей в надежде, что она располагает какими-то сведениями, которые помогут раскрыть обстоятельства его смерти.
— И что же Молли Буллок знает о Дороти?
— Ничего, но она может узнать. Она в дружеских отношениях с судомойкой из дома Чиппендейла, а та, если захочет, может выяснить, где сейчас Дороти. — Я помедлил. — Слуги сплетничают между собой; кто-то из них наверняка слышал о ее внезапном отъезде.
— По-моему, ваша просьба испугала Молли.
— Вы так думаете? Я не заметил. Наверное, ее смутил ваш приход.
Пресекая дальнейшие вопросы на щепетильную тему, я поспешил добавить:
— Впрочем, хватит про Молли и Дороти. Лучше расскажите о себе. Что привело вас сюда?
— Я хотела сообщить вам кое-что о ящике для инструментов.
— Тогда давайте уйдем куда-нибудь, и вы мне все подробно объясните.
Она согласилась уделить мне остаток дня, и, поскольку погода стояла чудесная, мы решили прогуляться. На улице святого Мартина я остановил наемный экипаж и велел кучеру отвезти нас в Сент-Джеймсский парк.
— А теперь скажите, — весело произнесла она, выслушав мой рассказ о том, как я открыл шкатулку, — о какой услуге вы хотели просить меня?
— Смотрителя, который дежурил в приюте в день открытия, зовут Джеймс Барроу. Мне удалось выяснить, что он живет на Хаттон-Гарден. Не могли бы вы найти его и расспросить о первом дне работы приюта? Я бы сам сходил, но у меня до отъезда мало времени.
— Что я должна у него спросить?
— Попробуйте узнать, почему из всех детей, принятых в первый вечер, только один зарегистрирован без указания возраста.
— Возможно, просто по недосмотру.
— Либо умышленно. Видите ли, Партриджу, если его приняли в тот день, тогда шел пятый год. Возраст далеко не младенческий, и по правилам приюта он не подлежал приему.
— Вы подозреваете, что та запись относится к нему?
— Возможно.
Когда мы прибыли в парк, солнце уже садилось за деревья, отбрасывавшие длинные черные тени, прорезаемые лучами яркого света. На пруду Розамонды грациозно скользили конькобежцы. Мы медленно брели вдоль него, любуясь ланями, собиравшимися в рощицах на ночлег. Элис взяла меня под руку, и я прижал к боку локоть, привлекая ее ближе к себе. Рядом с ней я избавился от печальных чувств и страхов, которые прежде тревожили меня; я был счастлив и полон светлых надежд. Я повел ее в дальний конец парка; там мы увидели коров, ожидавших в стойлах вечерней дойки. Мы встали в очередь, и я, заплатив пенс, купил Элис кружку парного молока, которое надоили прямо в нашем присутствии.
— А теперь, — сказал я, наблюдая, как она пьет, — вы должны поведать мне ваши новости. Свои я уже выложил, и мне не терпится послушать вас.
Элис аккуратно слизнула с верхней губы белые капельки.
— То, что я собираюсь рассказать вам, касается изображения на крышке сундука Партриджа. Мне не совсем понятно его значение, но, думаю, вы должны это знать.
— Продолжайте, прошу вас.
Она сдержанно улыбнулась, но не стала торопиться.
— Кое-что вам уже известно, поскольку вы сами сказали, что нашли рисунок в тетради Партриджа, и там был заголовок.
— «Дедал и Талос», насколько я помню. Но мне это ни о чем не говорит.
— Так оно и есть. Сюжет картины мне сразу показался любопытным. Если помните, там изображены два человека: один стоит, второй распростерт на земле перед храмом. А вдалеке летит птица. Я давно интересуюсь древними легендами, неплохо их знаю, но эта была мне незнакома. И вечером следующего дня я порылась в учебниках брата.
— И что же вы нашли?
— В инкрустации, как вы сами выяснили, запечатлен фрагмент сказания о Дедале и Талосе. Полагаю, Партридж изобразил сцену из легенды, рассказанной в «Метаморфозах» Овидия. Думаю, вам будет небезынтересно узнать ее подробности, ибо, на мой взгляд, эта история в чем-то созвучна печальной судьбе Партриджа.
Элис замолчала, пытливо всматриваясь в мое лицо, — уж не знаю, что она в нем надеялась прочесть.
— И что это за подробности?
— Дедал — легендарный изобретатель и ремесленник, некогда живший в Афинах. У него был талантливый ученик по имени Талос. К двенадцати годам ученик превзошел в мастерстве своего учителя. Легенда гласит, что он взял рыбий позвоночник и сделал из него пилу, а также изобрел гончарный круг и циркуль для вычерчивания окружностей…
— И какова же его судьба?
— Со временем Дедал воспылал злой завистью к талантливому Талосу. Однажды он завел его на крышу храма Афины в Акрополе и столкнул вниз. Затем, чтобы скрыть следы преступления, он спустился к тому месту, где упал Талое, и засунул бездыханное тело своего ученика в мешок, намереваясь его закопать. Обращает на себя внимание следующая особенность. Душа талантливого юноши Талоса выпорхнула из тела в облике куропатки.[18]
— Что-о? — Я не верил своим ушам.
— Да, — повторила она. — Есть разные версии этой легенды, но, по Овидию, душа Талоса превратилась в куропатку.
Я молчал, осмысливая значение ее слов.
— Нет, таких совпадений не бывает. Неожиданное появление инкрустации со знаменательным сюжетом на крышке сундука. Внезапное увольнение из мастерской. И главное — такая фамилия.
— Это меня и поразило.
— Значит, по-вашему, он выбрал сюжет для своей инкрустации исключительно по этой причине?
— Возможно, — задумчиво произнесла Элис. — Хотя, пожалуй, не следует придавать этому слишком большое значение.
Но мой разум бесновался. Я едва ли слышал ее.
— Может, он хотел таким образом передать информацию? Пытался художественными средствами поведать о том, что с ним происходит, поскольку не мог ни с кем связаться?
— Думаю, вы преувеличиваете, — возразила Элис. — Партридж, в конце концов, написал вам письмо, в котором открыто изложил, что с ним случилось, верно? Скорее всего, он усматривал в этой легенде некую связь с собственным положением и находил в ней некое утешение. Аналогии действительно можно провести: созвучность фамилии, завистливый учитель, талантливый ученик. Но это вовсе не значит, что в легенде о Дедале и Талосе он видел предзнаменование того, что скоро должно случиться с ним.
— Да, но параллель очевидна, — настаивал я.
Элис пожала плечами и протянула мне полкружки молока, предлагая допить. Я истолковал ее жест как знак того, что наши отношения снова стали непринужденными, и воодушевился. Я взял у нее кружку и стал внимать ее рассуждениям.
— Подумайте хорошенько, Натаниел, и вы поймете, что ваша точка зрения абсурдна. Партриджа убили в Кембридже, а Чиппендейл находился в Лондоне, до которого сутки пути. Гибель Партриджа связана со смертью Монтфорта, которая к сюжету инкрустации не имеет отношения. Более того, если Партридж считал, что ему грозит опасность со стороны Чиппендейла, почему он не упомянул об этом в письме?
