– Думаете, мы все выясним, сэр?
– Поверьте мне, сержант, – резко ответил я, – мы не для того заехали так далеко, чтобы нас надували люди, для которых репутация важнее справедливости!
Мы молча шли в течение нескольких минут. Наконец, я сказал:
– По поводу кота я распорядился сам, но, если решу эксгумировать ребенка, придется запрашивать разрешения начальства.
– Сэр, родственникам это не понравится.
– И тем не менее, если я сочту необходимым, я это сделаю.
Элизабет Мартин
– Лиззи, Лиззи! – Я услышала, как из-за двери кто-то зовет меня по имени; затем в мою дверь несколько раз настоятельно постучали.
Вернувшись из церкви, мы с Люси поднялись наверх, чтобы снять шляпки и шали и переодеться к обеду. Люси также объявила, что разговор с Беном ее очень утомил и она хочет отдохнуть прежде, чем выходить к теткам.
– Конечно, я вас понимаю, – сказала я, – и все-таки постарайтесь приободриться. Разговор был трудным, но он окончен. Разве вам не лучше сейчас, чем до встречи с инспектором, когда вы боялись и отказывались с ним встретиться?
– Да, наверное, лучше, – вздохнула Люси, поднося руку ко лбу, – но я так разволновалась, что у меня разболелась голова. А он в самом деле милый, как вы и говорили… и я считаю, Лиззи, что вам стоит выйти за него замуж.
– Что? – воскликнула я, застигнутая врасплох. Значит, Люси во время разговора с Беном думала не только о крысолове!
– Он влюблен в вас, Лиззи, это заметно сразу. Ну, пойду прилягу. Будем надеяться, что Уильямс ударит в гонг еще не очень скоро.
С этими словами она удалилась; мне оставалось лишь глазеть ей вслед. Я смотрела, как за ней закрывается дверь. Люси напоминала ртуть. Временами мне казалось, что я начинаю понимать ее характер. Но в то же мгновение ее образ ускользал из моей тщательно обдуманной схемы, и все представления о ней разбивались вдребезги…
Я направилась к себе и только успела умыться, как снова услышала ее голос за моей дверью. Судя по интонации, случилось нечто неожиданное. Я поспешила открыть и выяснить, что произошло. Едва увидев меня и не дав мне произнести ни слова, она обняла меня за талию и потащила за собой по коридору, пока мы не добрались до площадки.
– Вон там! – Люси толкнула меня вперед с такой силой, что я чуть было не упала и обрадовалась, что она по-прежнему держит меня за руку. – Видите? Там дядя Чарлз! – прошипела она прямо мне в ухо.
Она оказалась права. К моему изумлению, под нами в холле стоял Чарлз Роуч; он подавал цилиндр миссис Уильямс. Экономка, необычайно взволнованная, здоровалась с ним и отвечала на расспросы о самочувствии сестер и племянницы.
– Хозяйки в гостиной, сэр. Они будут очень рады вас видеть. Если бы мы знали, что вы приедете, кухарка приготовила бы что-нибудь особенное к обеду. Позвольте вашу трость, сэр.
– Как они? – спросил Роуч негромко, но настойчиво, одергивая лацканы сюртука с видом человека, которому предстоит серьезное испытание.
– Держатся очень хорошо, сэр, но всем нам пришлось нелегко. Полицейские еще здесь, и пусть даже без них не обойтись, лучше от них не стало.
– Да, да, – пробормотал Роуч. – Но больше никаких происшествий не было?
Они переглянулись, мне показалось, как соучастники.
– Нет, сэр, – чуть громче ответила Уильямс. – Не о чем беспокоиться.
Роуч буркнул: «Хорошо…» – но, видимо, не до конца поверил ей.
Едва ли он с нетерпением ждал встречи с сестрами, да и его внезапный приезд, естественно, породил вопросы. Он не приехал сюда, узнав о гибели Бреннана в парке «Прибрежного». Мне было известно, что он тогда написал сестрам письмо. Я еще гадала, каким он воспользовался предлогом, чем объяснил свое отсутствие в тяжелую минуту. Я была уверена, что сегодня его не ждали; в противном случае были бы заметны какие-то признаки. Хозяйки наверняка сообщили бы Уильямс о приезде брата. Ему готовили бы комнату; обсуждали сегодняшнее меню; горничные прибирались бы с особым рвением. И я бы непременно заметила приметы нетерпения со стороны его сестер даже в случае, если они, по каким-то своим причинам, не пожелали сообщать племяннице о его скором приезде. Что же такое случилось? Почему он вдруг, никого не предупредив, примчался сюда из Лондона? И как же Лефевр? Знал ли он, что Роуч едет сюда?
На последний вопрос я вскоре получила ответ. В тот же миг дверь в малую гостиную открылась, и оттуда вышел сам доктор. Он устроил в этой заброшенной комнате нечто вроде своего личного кабинета: читал газеты, писал письма и, как я подозревала, отдыхал от женского общества.
– Чарлз! – воскликнул он; я сразу поняла, что он так же удивлен, как и все мы. – Боже правый! Откуда ты появился?
– Дорогой мой, – ответил Роуч, пожимая другу руку, – произошло нечто ужасное, поистине ужасное. А сейчас все еще хуже.
Миссис Уильямс, не уходившая из холла, робко осведомилась:
– Сэр, мне объявить о вашем приезде?
– Нет, нет, погодите немного… – Роуч поднял руку, давая знак подождать. – Мариус, если не возражаете, я бы хотел вначале переговорить с вами.
– Да-да, конечно, пойдемте сюда. – Лефевр указал на малую гостиную, откуда только что вышел.
– Уильямс, дайте нам десять минут. Потом можете сказать сестрам, что я приехал, – распорядился Роуч.
Джентльмены вошли в гостиную; миссис Уильямс осталась в холле с самым несчастным видом.
Мы с Люси по-прежнему стояли на площадке верхнего этажа, как двое детей, которые тайком ускользнули из детской, чтобы посмотреть на гостей. Я выпрямилась и потянула ее прочь. Она сопротивлялась, но я прошептала:
– Нехорошо, если нас здесь застанут и поймут, что мы подслушивали!
Мы стояли тихо и ждали, пока экономка не ушла на кухню. Ей нужно было отдать распоряжение кухарке.
– О чем там говорят дядя и этот доктор? Ах, как хочется узнать! Отсюда, сверху, ничего не слышно! – капризно сказала Люси. – Может, мне спуститься и встать за дверью? Вот бы услышать, о чем они говорят! Мужские голоса я очень хорошо разбираю! – Ее лицо загорелось воодушевлением.
Я понимала, что побуждало Люси постоянно подслушивать, но не могла позволить ей так рисковать. Правда, мне и самой любопытно было узнать, в чем дело.
– Ничего страшного, Люси, рано или поздно мы тоже все узнаем. Разумеется, спускаться вниз вам сейчас не стоит. Что, если кто-то из них выйдет из гостиной и увидит, что вы стоите, прижавшись ухом к двери?
Люси огорчилась из-за того, что ей не дали продемонстрировать шпионские навыки, но покорилась. Мы, не сговариваясь, направились ко мне в комнату. Люси начала подскакивать на месте от возбуждения и нервно заламывать руки. Я попросила ее успокоиться, но она выпалила:
– Как я могу быть спокойной? Чего он хочет? Зачем ему понадобилось совещаться с глазу на глаз с этим ужасным доктором? Насчет меня, я знаю. Дядя Чарлз приехал, чтобы узнать мнение доктора Лефевра о моем состоянии!
Она бросилась ко мне и схватила меня за руку:
– Ах, Лиззи, что ему скажет доктор?
Я попыталась ее урезонить:
– Люси, мы ведь пока не знаем, зачем приехал ваш дядя. Скорее всего, он хочет выяснить, каких успехов добились инспектор Росс и сержант. И совершенно естественно, что он хочет вначале побеседовать с Лефевром. Очевидно, он боится лишний раз тревожить ваших теток…
– Доктор наверняка запомнил, что я бросалась в него камнями! – злорадно произнесла Люси, пропустив мои слова мимо ушей. – Но крысолова я не убивала! Зачем мне закалывать кого-то ножом?
Не в силах противиться искушению, я спросила как можно холоднее:
– Люси, а разве вы никогда не бросались на людей? Я не хочу сказать, что вы закалывали кого-то ножом до смерти. Но, может быть, вы воспользовались другим орудием, чтобы… сделать другому больно?
Люси вскинула голову; ее голубые глаза метали молнии.
– А, значит, вам уже доложили! Когда я училась в пансионе, да? Странно, что тетки поделились с вами такой подробностью моей биографии. Когда это случилось, их гораздо больше волновало доброе имя Роучей!
– Ваши тетушки ничего мне не говорили, – ответила я. – Наверное, нет ничего плохого, если я открою, что узнала обо всем от Хиггинс.
– От Хиггинс? – удивленно переспросила Люси. Она замерла, немного подумала и пожала плечами. – Хотя… да, она на такое способна. Она никогда меня не любила.
– Вначале я ей не поверила, – сказала я. – Не могла представить, чтобы вы по доброй воле кого-то ранили, сделали кому-то больно. Зачем?
– Мне было одиннадцать лет! – Люси снова топнула ногой. – А та девчонка меня дразнила. Ее звали Шарлотта Портер; противная дура. Она обожала навлекать неприятности на других; обычно она приставала к девочкам до тех пор, пока ей не отвечали. Потом она выставляла себя пострадавшей и такую изображала кротость – воды не замутит! Или выбирала какую-нибудь легковерную девочку и подбивала ее на какую-нибудь шалость. Когда дело открывалось, самой Шарлотты никогда не было рядом. Я ее терпеть не могла; никто ее не любил. Но она вечно подлизывалась к классной даме. Как она сюсюкала и заискивала перед ней! А в тот раз я просто не выдержала. Она постоянно дергала мою вышивку, и у меня получались кривые стежки. Я хотела только отпугнуть ее, взяла в руки иглу… и как-то нечаянно воткнула ей в плечо. – Люси улыбнулась. – Шарлотта визжала, как поросенок! Приятно было слушать…
