– Слышь, Лыков, – заявил Серый, – ты вправду, что ли, за мной пошел, потому что рожа моя тебе не глянулась?
– На ней написано, что ты людей убиваешь.
– Ну и что? Разве один я? Ты ведь тоже на войне был?
– Был.
– И убивал там, верно?
– На войне другое, – ответил сыщик, недоумевая, почему его до сих пор не зарезали.
– Да какая разница! Вот скажи. Ты, когда первого своего кончил, смотрел, как из него душа отлетает?
– Темно было, – нехотя пояснил Алексей. – В разведке случилось. Я не разглядел.
– А я засветло убил. В атаке, штыком. Замер, глазею… Боюсь пропустить! А ничего никуда не отлетело. И понял я тогда, что про душу все врут.
– И стало легче?
– Не в пример!
– Знаешь что, сволочь! – рассердился Лыков. – Давай уже начинать. Некогда мне. Подходи, кто смелый.
Гайменники лишь усмехнулись.
– Ну, если ты так настаиваешь…
– Нет, постойте! – спохватился Лыков. – Один вопрос. А почему вы отсюда не уехали до сих пор? Знаете же, что вас ищут. Киевские авуары сняли. Зачем вернулись?
Злодеи переглянулись. Старший кивнул младшему:
– Скажи ему. Пусть узнает перед смертью.
– Мы денег ждем, – пояснил надворному советнику Серый.
– Каких еще денег?
– Заем дали одному кренделю. Большой! Восемьдесят тысяч. А он не возвращает.
– Вам и не возвращает? – усомнился Алексей. – Если бы я был вам должен, вернул бы по-хорошему!
– Нет, крендель это понимает. Но тут и наша вина есть. Мы отдавали до осени, а тут вишь, что случилось… Ты приехал! Ну и деньги нам прежде понадобились. А заемщик их в дело вложил, и ранее сентября капитал никак не вернется. Даже если мы ему голову срежем. Приходится ждать.
– Так уехали бы, а в сентябре вернулись!
– К тому времени он сам, пес, сбежит. Ищи его потом. А так, под нашим надзором, никуда не денется. Восемьдесят тысяч на дороге не валяются.
– Ясно…
Все трое помолчали, словно приятели за мирной беседой. Потом Серый сказал:
– Ну, с богом!
Тистров вынул большой засапожный нож, старый разбойничий инструмент. А Колобихин – новомодную финку. И они разом двинулись на сыщика.
Против двух таких опытных людей у Алексея не было ни единого шанса. Нож в умелых руках много опаснее револьвера. А уж этих кровопийц неумелыми не назовешь. Крови на них – страшно представить! Хоть одного да накажу, решил сыщик. И тут произошло то, чего никто не ждал.
Лыков стоял спиной к портьере, отгораживающей часть комнаты. Из-за нее вдруг показалась маленькая ручка. Сунула что-то в карман лыковского сюртука и снова спряталась.
Гайменники в недоумении остановились.
– Анька! – рявкнул Тистров. – Убью дурочку!
Алексей полез в карман и вынул маленький никелированный револьвер с перламутровой рукояткой. Дамская пукалка! Калибр даже не двадцать второй[38], а чуть не вдвое меньше. Чтобы убить таким воробья, надо попадать ему в голову!
Между тем убийцы опять пошли в атаку. Не раздумывая, Лыков вскинул руку и выстрелил в старика. Тот схватился за правый глаз и сказал тонким детским голосом:
– Ай…
Он стоял, словно в раздумье, а двое других смотрели на него. Сыщик – с надеждой, а гайменник, с недоумением.
Наконец Колобихин спросил:
– Ты чего?
Но у Тистрова подогнулись колени, и он упал ничком.
– А-а-а!!! – заорал атаман и бросился с ножом на сыщика. При этом он закрыл лицо согнутой в локте левой рукой и набычил голову, чтобы уберечься от выстрела.
Лыков успел нажать на курок лишь один раз. Маленькая пулька попала разбойнику в руку. Тот даже не охнул и продолжал лететь на противника. Когда до убийцы оставалось два шага, Алексей отбросил револьверчик. Мгновенно сблизился с атакующим – а тому мешал видеть это собственный локоть. И со всей силы ударил Колобихина под сердце.
Этому приему Алексея научил Виктор Таубе. Правильно исполненный, он мог оказаться смертельным. Что-то будет? Лыков стоял над поверженным гайменником. Тот некоторое время лежал без движения. Потом завозился и с трудом сел. Начал шарить вокруг в поисках ножа. Затем вытянул руку перед собой, пытаясь разглядеть пальцы… И наконец повалился на спину, вытянулся и испустил последний вздох.
В комнате стало тихо. Алексей шагнул к портьере, отодвинул ее. Там стояла Анна Яковлевна. Глаза ее были закрыты, казалось, барыня прислушивается.
– Анна Яковлевна, просыпайтесь! – бодрым голосом сказал сыщик.
Хозяйка открыла один глаз.
– А… что Паша?
– Я застрелил его из вашей хлопушки. Удивительно, но она сработала.
– А… Серж?
– Этого пришлось угостить кулаком. Пули негодяя не берут!
– И что же?
– Что «что же»?
– Ну, кулаком не убивают.
– Я убиваю.
Анна Яковлевна опять закрыла глаз и продолжила стоять.
– Чаю-то дадут? – спросил ее Алексей.
Эта бытовая фраза вернула хозяйку к жизни. Она оторвалась наконец от стены и осторожно выглянула в комнату.
– О-го-го… Оба?
– Как есть.
– Значит, я вас спасла?
– По правде сказать, да, – подтвердил сыщик. – Если бы не ваша хлопушка, они бы меня зарезали.
– Вот! Я же говорила! Помните? Что ничего между нами еще не произошло, а все впереди!
– Помню. Вы также обещали кое-что показать. И до сих пор тянете. Давайте уже, показывайте!
Необычная женщина взглянула на Лыкова и сказала:
– А вы уверены, что это то, чего вам сейчас действительно хочется?
И надворный советник почувствовал вдруг, что его колени мелко-мелко дрожат. И уже давно. Сыщик с трудом сделал два шага и плюхнулся на стул. Храбрость вылетела из него без остатка, и пришел низменный, утробный страх.
– Да, Анна Яковлевна, я погорячился. Там парень стоит у входа, с шашкой и свистком. Позовите его, пожалуйста, сюда. У меня что-то ноги не ходят…
Тут с улицы раздался крик – это голосил Валевачев:
– Алексей Николаевич, выйдите на крыльцо! Пожалуйста! Я вернулся из Саратова. Никто там Тистрова не знает! Где его теперь искать?
Лыков покосился на труп старого душегуба. Тот лежал лицом вниз, вокруг головы медленно растекалось кровавое пятно.
– Не надо тебя больше искать, – сообщил мертвецу сыщик. – Сказал ведь я, Черт Иванович, что пора ответ держать. Ты не поверил.
Новоиспеченная вдова всхлипнула.
– Я всегда знала, что он занимается чем-то страшным. Вдруг в доме появлялись деньги… и вещи. Откуда вещи-то?
– Вы боялись, я понимаю.
– Боялась. Вы правы, тогда в усадьбе вас сторожили. Чтобы подловить момент и убить. А меня вынудили помогать. Хорошо, что вы не сомкнули глаз! И потом во Владимире… Если бы я отказалась…
– Не будем вспоминать. Сегодня вы меня спасли и тем аннулировали все старые прегрешения. А я, кстати, сделал вас вдовой! Хотели свободы? Вот! Получите!
– Да, это лучше каторги. Я боялась бы Павла всю жизнь, даже если бы он сидел на другом конце света. Вдруг сбежит и явится сюда? Теперь… теперь можно не опасаться. Наконец-то в моей жизни не будет страха! Спасибо вам, Алексей Николаевич.
– Ну, ну… Зовите караульного. И моего помощника, горлопана, тоже впустите. И чаю, чаю наконец!
Так закончилась история с бандой убийц, семь лет промышлявших на Московском шоссе. Лыков сдал дело судебному следователю и отбыл в отпуск. Когда осенью вернулся в департамент, то узнал, что он больше не начальник Летучего отряда. Под его командой отряд за полгода потерял двоих человек… Все понимали, что служба там опасная и в любой момент может случиться что угодно. Но Алексей выглядел неудачной кандидатурой. Невезучий. Тень от гибели Фирса Бебнева падала на него.
Лыкова снова сделали простым чиновником особых поручений в седьмом классе. И не дали никакой награды за раскрытие шайки. Это все из-за той же смерти подчиненного, который по его приказу встал под пули… Алексей охотно отдал бы все свои ордена, чтобы воскресить Фирса. Но жизнь необратима.
Далеко не все тайны ночных всадников удалось открыть. У них были свои осведомители в разных местах. И если нотариуса Пошехонцева выявили, то остальных нет. Держатели почтовых станций и постоялых дворов выступали наводчиками. Они указывали гайменникам денежных путников. И кто-то еще сидел в казначействе Московского военного округа. Тот, кто предал несчастного поручика Белозо и послал его на смерть. Имена наводчиков два атамана унесли с собой в могилу.
Не удалось узнать и личность мошенника, получившего от главарей шайки крупный заем. Теперь он мог его не отдавать. Вот повезло кому-то…
Следствие так и не сумело установить подлинное имя человека, жившего по документам Колобихина. Личность вырисовывалась незаурядная. Семь лет назад он откуда-то привел в Чулково готовую банду. Сам собрал, сам научил, сам придумал, как заметать следы. Достойный сменщик Черту Ивановичу Веревкину! Осталось тайной и то, как два этих негодяя нашли друг друга. Рыбак рыбака видит издалека? В итоге появилось самое страшное в империи преступное сообщество. Ведшее счет своих жертв на десятки и не оставлявшее живых свидетелей…
