дверей приёмной Лазарь обернулся к нему:
— Не отставай. Поскрёбышев [27] будет спрашивать, скажешь — со мной.
Странников плотно сжал губы, его почему-то била мелкая дрожь.
В приёмной никого не было, только крепкий лысый человек, сразу не замеченный, поднялся от дальнего столика, пошёл навстречу Кагановичу.
— Я первый? — расплылся в улыбке Лазарь.
— Как всегда.
— Один? — кивнул Каганович на дверь.
Поскрёбышев повернулся к Странникову:
— А это кто с вами? Он знает?
— Ааа… — махнул рукой Каганович, уже не оглядываясь и открывая дверь кабинета. — Рыбак с Каспия. Мой подарок Иосифу Виссарионовичу. Пусть подивится.
Поскрёбышев покорно склонил голову.
— Давай, давай! — потянул Каганович застывшего Странникова за собой так, что тот едва не споткнулся. — Некогда прохлаждаться. Сейчас нагрянут опоздавшие, а мы уже тут. Потом не до тебя будет товарищу Сталину.
И он почти дёрнул его за собой за порог кабинета, где у окна к ним спиной, будто в тумане, маячила фигурка коротконогого хозяина, покуривающего трубку.
— Вот, Иосиф Виссарионович, гостя тебе привёл! — подтолкнул Лазарь Странникова вперёд, когда они подошли ближе. — Получай тёпленького. Ты же любишь из глубинки. С Каспия. Секретарь губкома товарищ Странников.
— Здравствуйте, — вынув трубку изо рта и сделав несколько коротких шажков, протянул руку Сталин. — Не шутит Лазарь Моисеевич? Он у нас большой шутник. Сегодня приехали?
— Не до шуток! — вмешался Каганович. Он оббежал их кругом, примериваясь к графину с водой на столе. — Горю весь, так торопился! Выпью стаканчик?
Сталин продолжал оглядывать Странникова, высвободив руку и слегка потирая её другой. У Странникова заметно подрагивали ноги.
— Два дня в столице, товарищ Сталин, — выдавил наконец он из себя.
— До Каспия мне добраться не удалось. — Сталин затянулся трубкой, пуская дым тонкой струйкой, поморщился. — В Царицыне мы с Климентом Ефремовичем задержались… Но отпор врагу дали. Достойный отпор! — Он подтвердил слова лёгким движением руки, согнутой в локте.
— И коварным троцкистам отпор дадим, товарищ Сталин! — выпалил, не помня себя, Странников, осёкся и щёлкнул зачем-то каблуками по-военному.
— Служил?
— Так точно!
— Ты его спроси, спроси, Иосиф Виссарионович! — подскочил ближе Лазарь со стаканом в одной руке и с графином в другой. — Как у него на Волге с троцкистами? Он ведь не в пример нам с тобой разогнал их всех к чертям собачьим!
— Сергей Миронович Киров головы главным срубил ещё в девятнадцатом, — опять щёлкнул каблуками Странников. — Нам не оставил почти ни одного. Так, мелочь пузатая. Не высовываются.
— Ты не стучи каблуками-то, не греми, — захохотал Каганович и дружески хлопнул Странникова по плечу. — И отсюда мы их скоро погоним. По всей стране. Не распугай их сапогами раньше времени. Нас без дела оставишь.
Вслед за Кагановичем криво усмехнулся и Сталин, не спуская прищуренных глаз с гостя:
— Чем озадачена партийная организация в Поволжье, товарищ Странников?
— Наводнением! — не задумываясь, гаркнул тот.
Сталин с Кагановичем переглянулись.
— Чем? — переспросил Сталин, явно озадаченный неожиданным ответом. — Мне не докладывали.
— За советом в столицу прибыл, товарищ Сталин. Боимся, что своих средств не хватит на обваловку города и населённых пунктов на низах. Большая вода ожидается.
— Деньги не главное. Деньги найдём, — покачал головой Сталин, выражение его лица стало жёстким, зло сверкнули жёлтые зрачки глаз. — Народ подымайте. Сплотить его надо вокруг партии, тогда никакая стихия не страшна.
— Так точно, товарищ Сталин.
— А как у нас в Москве с этим? — повернулся Сталин к Кагановичу. — Почему я ничего не знаю?
— Москве такое не грозит, Иосиф Виссарионович, — с Лазаря вмиг слетело благодушие, осторожно вернув графин на место, он застыл, даже вытянулся, словно ждал команды.
— Ты Поскрёбышеву подскажи, чтобы к вечеру по этому вопросу обстановку доложил, — косо глянул Сталин на Кагановича. — Увлеклись мы троцкистской мразью, про людей, про жизнь в стране забыли, а она летит… Как с рыбой, товарищ Странников? Не прижимают вас кустари да частники, условия не диктуют?
— Все годы уловы на должном уровне, товарищ Сталин. — Странников наконец-то сумел глубоко вдохнуть и почувствовать облегчение. — Частника держим в кулаке.
— В кулаке?.. — Сталин задумался. — А ведь каламбур получился. Мы у себя как раз тоже проблемы кулака решаем. Не найдём согласия, как отличать кулака от середняка, а середняка от нашего друга — бедняка. А вы, значит, просто решаете задачу: кулака — в кулак?
Сталин криво усмехнулся, затянулся трубкой, покачал головой:
— В кулаке его держать надо, только не придушите раньше времени. Кулак да крупный частник нам ещё нужны, скажем так, — капиталы их необходимы стране. Перегибать ни к чему. Это курс Ильича.
— Так точно, товарищ Сталин! — Странников снова по-солдатски вытянулся.
На пороге кабинета неслышно появился Микоян, нерешительно замер:
— Разрешите, товарищ Сталин?
— Вот, — ткнул трубкой тот в сторону Странникова, — Лазарь порадовал нас гостем с Каспия. Хорошие вести привёз товарищ.
— С Кавказа? — встрепенулся Микоян.
— С Волги, — поправил Лазарь. — Ты уж и обрадовался.
— Крепка, говорит, партийная дисциплина на местах, — не то сомневаясь, не то подтверждая, тихо, будто разговаривая сам с собой, Сталин пытливо перекидывал взгляд с Кагановича на Микояна. — Получается, только в центре у нас разболтались паршивцы! Как же мы допустили?..
Заглянул в дверь Молотов, за которым маячила фигура Ворошилова.
— Заходите, заходите, товарищи, — вяло махнул им трубкой Сталин. — Долго запрягаете, но как раз вовремя поспели. — Он протянул Странникову руку. — До свидания, товарищ Странников. Привет большевикам Волги и Каспия. В своё время товарищ Киров отстоял ваш город от белогвардейщины и мятежников, не сомневаюсь, что справитесь и вы с природной стихией. А когда справитесь, дайте знать.
— Спасибо, товарищ Сталин!
— И чтобы у вас там не было других забот, кроме природных катаклизмов.
Странников собрался ещё что-то сказать, заверить, поблагодарить, но Лазарь уже подталкивал его к двери:
— Позвони, как домой доберёшься, — шепнул он, похлопывая по плечу. — Молодец, дорогой, всё в точку.
XV
Как и обещал Шорохов, машина подъехала рано и слабо пиликнула. Турин, уже занимавшийся в одних трусах гимнастикой, высунулся в распахнутое окно, махнул шофёру рукой и полез под холодный душ.
Ночью спать ему почти не пришлось. Добросовестно отдежурив под дверьми особняка до трёх часов и укрепив сомнения насчёт заворготделом, он пешком отправился назад, поплутал переулками, сокращая путь, выбрался на трамвайные рельсы и, добравшись до гостиничного номера, не раздеваясь, свалился на койку, заснув сном праведника, исполнившего свой долг.
Короткое ночное забытьё избавило от мысленных мучений, дало передышку. Прыгая под душем, он чувствовал, как тело и мозг оживают, набирают свежесть, бодрость и ясность мышления. Парадокс: холод, именно холод воды
