— Милорд, так ли уж нужно было заставлять нас тащиться сюда в столь поздний час, в пургу? — стал сетовать констебль. — Все равно ведь леди мертва, так что ей отсюда никуда не деться.
— Как бы то ни было — речь идет об убийстве, — ледяным тоном отрезал сэр Орландо. — Злоумышленника необходимо найти, прежде чем он вновь совершит подобное.
— Чего дурной бабе понадобилось в такое время по улицам разгуливать? Неудивительно, что нарвалась на этого негодяя.
— Убитая была повитухой. Увы, она выбралась не на прогулку. Между прочим, ваш долг следить, чтобы улицы во всякое время были безопасными, а не кишели ворьем и бандитами.
Пока Трелони распекал позабывшего свой долг констебля, Иеремия с факелом в руке склонился над трупом и отряхнул с него снег. Сэр Орландо был прав — пуля пробила в грудь Маргарет Лэкстон и прошла через сердце. Превосходный выстрел, с невольным уважением отметил пастор. Этот стрелок явно не новичок в своем деле.
Не обращая внимания на препирательства судьи и констебля, Иеремия осмотрелся вокруг. Он обнаружил кучу помета, обошел ее и, наконец, поднял погасший факел, лежащий тут же. Понюхал факел и, повинуясь любопытству, прошел еще несколько шагов по переулку до въезда во двор. Здесь он остановился в задумчивости, оглядел близлежащие дома, потом нагнулся и стал рассматривать снег у въезда во двор.
— Доктор Фоконе, где вы? — позвал сэр Орландо, не найдя своего друга. И поскольку никто не отозвался, судья и оба блюстителя порядка последовали на поиски.
— Доктор, что вы там делаете? — ошарашенно спросил Трелони, увидев стоявшего на четвереньках Фоконе.
Поднявшись, Иеремия стал отряхивать снег с колен.
— К сожалению, никаких следов. На камне их не оставишь.
— Полагаете, убийца поджидал свою жертву здесь?
— Без сомнения. Милорд, вы, случайно, не слышали цокота копыт после бегства неизвестного?
Сэр Орландо задумчиво потер лоб.
— Теперь, когда вы об этом спросили, я вспомнил — да, действительно, слышал цокот копыт. Просто это у меня вылетело из головы. К тому же Мэлори вопил как резаный.
— Разумеется, вам делает честь, что вы сразу же бросились помогать вашему несчастному слуге, но, согласитесь, не помешало бы проявить чуточку больше внимания. Убийца прибыл верхом и поджидал жертву здесь. Поэтому он и выстрелил в Мэлори. Ему необходимо было время добраться до лошади.
— То есть все-таки мы имеем дело не с простым уличным грабителем, — заключил Трелони.
— Я с самого начала не верил в эту версию, сэр, — напомнил Иеремия. — Убийца был основательно вооружен для обычного грабителя. Как-никак он имел при себе два пистолета — явно многовато для заурядного воришки, как вы понимаете.
— Вы совершенно правы! Все выглядит куда запутаннее.
— Не спорю. Более того, я считаю, что неизвестный намеренно заманил обеих женщин сюда, чтобы убить.
— Вы думаете, эта встреча была не случайна?
— Отнюдь не случайна. Он прибыл сюда верхом и дожидался при входе во двор, пока его сообщник приведет женщин.
— Как вы догадались? — удивился судья. — Девушка об этом мне ни слова не сказала.
— Маргарет Лэкстон была повитухой. Легче легкого выманить ее из дому под предлогом того, что, дескать, срочно понадобилась помощь. Впереди шел факельщик, он и привел обеих сюда, потом скоренько погасил факел и исчез в ночи. Видимо, ориентиром служила та самая куча куриного помета. Вот взгляните, милорд, факел не мог погаснуть сам по себе, его потушили. Нет-нет, убийца подкарауливал Маргарет и Энн Лэкстон, собираясь хладнокровно расправиться и с матерью, и с дочерью. В пользу этого говорит и его вооружение — два пистолета: один для матери, другой для дочери. Но Мэлори возьми да вмешайся, тем самым расстроив весь план. Поэтому убийца вынужден был истратить вторую пулю на него, чтобы спастись бегством.
— Теперь это представляется очевидным, доктор, — согласился Трелони. — Следовательно, нам непременно нужно еще раз поговорить с девушкой.
Ален, ополоснув руки от крови, принял протянутое Китом полотенце. Во время операции Мэлори вел себя спокойно и сейчас не успел еще отойти от наркоза. После удаления осколков Ален подровнял напильником затронутый участок кости, после чего перевязал рану и наложил шину на ногу. Теперь излечение было предоставлено природе.
— Передай Молли, чтобы приготовила постель в комнате на втором этаже, — велел Ален ученику. — Мы отнесем его наверх.
Взгляд лекаря упал на дочь повитухи, до сих пор неприкаянно сидевшую на скамье, и он устыдился, что совсем позабыл о ней. Лицо ее было бледно как мел. Девушка чуть ли не на лоб натянула капюшон, будто пытаясь отгородиться от невзгод этого мира.
Тихо, чтобы не напугать, Ален обратился к Энн:
— Понимаю, после всего, что пережили, вам сейчас не до меня. Но я считаю, в такую погоду вам не следует идти домой. Если пожелаете, моя спальня в вашем распоряжении.
В ответ Энн испуганно посмотрела на него, отчего Алену стало не по себе.
— Вы меня неправильно поняли… Я хочу сказать, что переночую у приятеля. И вы будете одна, — поспешно добавил он.
«Вот же дьявольщина, — пронеслось у него в голове. — Вечно ляпну что-нибудь не подумавши!» Энн опустила глаза и без слов кивнула. Откашлявшись, Ален позвал служанку:
— Молли, отведи мисс Лэкстон в мою спальню и проследи, чтобы ей было удобно.
«Пусть хоть эту ночь девочка поспит спокойно», — подумал Ален, провожая Энн взглядом. Вскоре вернулись судья и священник.
— Как Мэлори? — спросил Трелони, глядя на спящего камердинера.
— Он еще довольно долго не придет в себя, — пояснил Ален. — Я хотел бы оставить его на несколько дней здесь, милорд, — ему сейчас необходим полный покой. Если рана будет нормально затягиваться, вы заберете его отсюда и перевезете к себе, и лучше всего на паланкине.
— Я так и сделаю, мастер Риджуэй. И благодарю вас за все. Сколько я вам должен за лечение?
Ален назвал ему необходимую сумму, и сэр Орландо немедля расплатился.
— А где девушка? — спросил судья.
— Она у меня в спальне. Ей необходимо отдохнуть.
— Прекрасно, — заметил Иеремия. — Все равно сегодня мы ничего бы от нее не добились. Но завтра обязательно поговорим с ней еще.
Судья Трелони согласился с ним. Перед тем как попрощаться, он отвел друга в сторону.
— Понимаю, сейчас не время, но хочу просить вас об одном одолжении.
— Всегда к вашим услугам, милорд, — ответил Иеремия. — О чем идет речь?
— Я решил вторично сочетаться браком.
— Весьма похвально. Это пойдет вам на пользу. Кто же ваша избранница?
— Ее зовут Сара Дрейпер. Отец Сары — землевладелец из Эссекса, сражавшийся во время гражданской войны на стороне короля. Семья через несколько дней возвращается из имения в Лондон. В День святого Валентина я приглашен к ним на обед и был бы вам весьма признателен, если бы вы согласились сопровождать меня.
Иеремия удивленно взметнул брови.
— Вы хотите пригласить меня в семью вашей нареченной?
— Пока что я не сделал официального предложения. И прежде чем объявлю о своей готовности к брачным переговорам, мне хотелось бы знать ваше мнение об этой девушке.
— Милорд, вы серьезно?
— Абсолютно. Вы лучше всех разбираетесь в людях, поэтому мне и хотелось, чтобы вы познакомились с этой семьей.
— Сэр, если вы сами не уверены, хотите ли сочетаться браком с этой девушкой, какой помощи ждете от меня? Решение зависит только от вас.
— Я просто хочу, чтобы вы высказали свое мнение о ней, — настаивал Трелони. — Стало быть, решено, святой отец. Спокойной вам ночи!
И не успел Иеремия опомниться, как дверь за судьей захлопнулась.
Ален, присутствовавший при этом разговоре, улыбнулся во весь рот.
— Однако вам не позавидуешь, друг мой. И чего это взбрело в голову нашему доброму другу судье звать вас в помощники в столь щекотливом деле? Да и в женщинах вы ничего не смыслите.
— Как раз я все прекрасно понимаю, а вот он, по-видимому, нет, — не без язвительности произнес Иеремия. Просьба Трелони показалась ему до ужаса обременительной, и все же он не мог просто так взять да и отказать другу. Надо будет поделикатнее убедить сэра Орландо, что тот требует от него невозможного.
Вымыв руки в стоявшей на сундуке оловянной миске, Ален открыл окно и выплеснул воду наружу. Внизу кто-то чертыхнулся. Ален, высунувшись в окошко, вежливо попросил прощения.
— Вам следовало предупредить его, — смеясь, посоветовал ему Иеремия. — Вечно вы витаете в облаках.
Ален натянул длинную полотняную ночную рубашку и проскользнул в кровать, которую в эту ночь вынужден был разделить со своим другом.
— Я думал о бедняжке, — сказал он, задувая свечу и закрывая полог балдахина. Огонь в камине угасал, и стало заметно холоднее. — Какие ужасы ей выпало пережить. Своими глазами видеть, как убивают мать! Ужас!
