Они сидели за длинным дубовым столом из аккуратно обструганных досок, заставленном бутылками с тинто и кавасом. Бутылки отражались в пролитом вине, как башни замка в озере. Свечи догорали, и стол казался уходящим куда-то прямо в темную стену. Но весьма неожиданно Морозявкин, уже казалось начавший засыпать, решил что сошел с ума – в углу близь стола неожиданно разверзся темный проем. Это был уже не первый проем за время их странствий, но сейчас он появился как-то слишком уж внезапно.
Вольдемар на всякий случай потряс головой и даже укусил себе локоть, однако видение не рассеялось. Более того, из дыры послышалось какое-то хихиканье, бульканье и донеслись винные ароматы такой силы и терпкости, которых не приходилось ощущать ранее никому из присутствующих.
– Винное море… там винное море, – забормотал Морозявкин, раздувая ноздри.
Неожиданно до них долетел и хрипловатый голос:
– Да, море! И вы его мореплаватели! Спускайтесь вниз!
Ничего не оставалось, как последовать этому совету – впрочем, путники, уже утомившиеся бесплодным ожиданием, даже не особенно сопротивлялись. Морозявкин первым нырнул в проем, за ним, несколько поколебавшись исключительно заради поддержания имиджа, последовал граф Г., а затем впорхнула в дырку и неугомонная Лиза, и как только они спустились вниз по лестнице, дощатая крышка люка закрылась как будто сама собой. Их окружила полная тишина.
Длинный подземный ход вел путников все дальше, свет факелов озарял узкий проход. Наконец они вошли в какое-то громадное помещение, и увидели незабываемую картину – пространство было заполнено рядами из сотен винных бочек, громоздившихся друг на друге, их пузатые бока матово сияли в тусклых отблесках масляных плошек. А в стенной нише, весьма высоко помещался ярко-красный арлекин, причем путем несложного опознания в нем можно было определить шута Клауса, изрядно уже поднадоевшего нашим героям.
– Ах, какая неожиданная встреча! – съязвила Лиза раздраженно. – В последний раз вы свели меня с Черным бароном, господин сводник!
– Тсс! И у стен есть уши… хотя в винных парах тонет все! – Клаус немедля перешел к делу, хотя обычно любил поболтать о том, о сем. – Хозяин ждет вас в Англии… и если вы будете благоразумны, то может и увидите краешек той вещи, за которой гоняетесь! Однако прежде вам надлежит пройти испытание. – И шут надрывно захихикал.
– Что это еще за испытание? Мы прошли огонь и воду, и не следует испытывать наше терпение медными трубами! – ответил граф Г. зарвавшемуся наглецу, как всегда с большим достоинством.
– Руки коротки! – ехидно заметил шут. – Испытание весьма оригинально – вам придется найти оракула волшебной бутылки… она запрятана где-то здесь… и укажет вам место куда следует плыть. А иначе переверните вверх дном хоть всю старушку Британию – ничего не найдете, уж это я вам обещаю! Ха-ха-ха!
– Хи-хи-хи! – неожиданно поддержал смех Морозявкин. – А откуда же нам следует начинать?
– А там где стоишь! Вы должны последовательно отведать белого и розового вина, затем тинто, затем кавы, и идти от бочки в бочке, от бутылке к бутылке, памятуя не только о сорте и марке напитка, но и о годе, а иначе не только до цели не доберетесь, но даже и из погреба не выберетесь! Ну прощайте, мне пора. Оревуар!
С этими словами фигура шута растворилась в темноте, светильники, освещавшие ее, вмиг погасли, будто задутые каким-то мощным дуновением. Путешествующая троица осталась в темноте, и в значительной растерянности.
– Ну теперь вся надежда на тебя, братец, – заметил граф Г. приятелю. – Ты у нас питух известный, пропойца, каких поискать – уж будь добр, выведи нас отсюда!
– Мои способности сильно преувеличены, – забормотал Морозявкин, явно прибедняясь. – Я лишь скромный пловец по винному морю, рядовой матрос…
– Вы капитан, сударь, и даже адмирал! – приободрила его Лесистратова. – И если вы не сумеете лавировать здесь подобно искусному лоцману, нам никогда не найти то, что мы ищем…
– Я постараюсь! – скромно ответствовал Вольдемар. – К счастью со мной всегда моя походная кружка… и штопор… и несравненное обаяние… то есть обоняние…
– И сто чертей мне в глотку, если это не Blanco! – совершено раздухарился наш адмирал.
Морозявкин ловко на ощупь открыл один из бочонков, и слушая тихие бульки, нацедил в кромешной тьме полстакана, дабы поберечь силы. Вдохнув аромат, он покрутил посуду в пальцах, и вопреки обыкновению высосал все в несколько глотков.
– Нет, не забирает… Пожалуй, придется по второму разу…
– Ты не увлекайся! – предостерег его граф, не любивший никаких излишеств, даже чужих.
– Лучше перепроверить… Я уверен в сорте, но не в годе – могу ошибиться на пару лет, и мы проплутаем тут всю ночь! А может и всю жизнь…
– Из любого лабиринта можно выбраться, если все время сворачивать направо! – сказала Лесистратова оптимистично.
Она привыкла во всем принимать самое деятельное участие, а тут уже начала изнывать от скуки.
– Тут не поймешь, где право, где лево… И никакой Ариадны, дабы бросила нам спасительную нить, тоже не предвидится. Как Минотавры, будем шастать в этом чертоге… А известно ли вам – ну это я говорю к подходящему случаю – что белое вино, равно как и розовое, должно вылеживаться в дубовом бочонке не менее года, и что оно прекрасно подходит к местной стряпне? Жаль нет закуски… – лепетал все еще относительно трезвый Вольдемар.
– Ради бога, не вздумай занюхивать рукавом, как беленькую! – заметил граф Г.
– Да что ж мы, никогда не пивали каталонского? И красное тинто гарнача тут наиглавнейшее… кстати вот оно… Сладкое белое Garnacha и лет десять выдерживается… так и будем брести от бочки к бочке!
Несмотря на некий пессимизм в высказываниях, путники глоток за глотком продвигались вперед. Молодое вино 1796 года сменялось урожаями 95, 94, 93 и так далее в седую глубь времен, далее пошли бочонки с розовым Rosado, с прославленным, хотя и показавшимся графу простоватым тинто, прекрасной игристой розовой кавой, каковой не брезговала и королевская фамилия, хранившейся в бутылках, и не было пропущено и трех бутыльонов маленькими глотками, как повороты, дегустации и плутания неожиданно закончились в удивительной комнате, освещенной только фосфоресцирующим светом гнилушек.
Тут находились сосуды для вина – особые графины, причем путники с удивлением увидели там графины-«женщины» с бюстом и талией, на которых была изображена курица, и графины мужские – животастые и с петухом. Мамзель Лесистратова, не разучившаяся краснеть после множества жизненных перипетий, узрела даже свадебные сосуды с ярко выраженными мужскими причиндалами и женскими прелестями.
– А сие сосуды для плакальщиц! Сюда можно собирать слезы, дабы грешная душа предъявила их на страшном суде! Какая прелесть… какие миленькие…
– Ах, сударыня, нам два шага до смерти, если выход не откроется! В конце концов я уже проголодался… – ответствовал ей граф Г., возможно несколько развязно, но это объяснялось воздействием винных паров.
– Я тоже скучаю по простой испанской пище! – поддакнул и Вольдемар, старавшийся несмотря ни на что твердо стоять на ногах и опиравшийся на графское плечо.
– Нам прежде нужно найти откровение! Тут где-то должен быть волшебный графин… или бутыль… она нам сделает предсказание! – заметила Лизонька.
– Главное чтоб эта бутыль была полная, а не пустая… Ха-ха-ха! Впрочем, вина кажется было довольно, – поикивая засмеялся Морозявкин.
– Оракул бутыли… я кажется читал об этом у Рабле, о, сие были божественные приключения, почти как наши! – отметил граф Г. как-то подозрительно скромно.
Пока они поддерживали занимательную беседу, Лесистратова брала в руки один графин за другим, и смотрела на них ужасно внимательно, надеясь что они наконец-то расколются и выдадут свою тайну. Но ни один графин не пожелал колоться, все они остались целыми, невредимыми и молчаливыми. Сыщица гладила их, уговаривая, и сменяя мягкий подход на жесткий, даже угрожала немедля разбить о стену, но результат никак не достигался.
Положение спасла случайность – Морозявкин, блуждая по зале, зацепился ботфортом за дверной порог, упал и неожиданно на самой нижней полке нашел удивительную бутыль, которая почему-то стояла чуть ли не на полу, хоть и на роскошном шелковом коврике с золотой бахромой и вышивкой. Бутыль была явно хрустальной с округлыми боками и толстого стекла, по которому пробегало сияние. Однако половина сосуда была надежно скрыта толстым слоем пыли, накопившейся, очевидно, за много лет.
– Ну вот, попался который кусался! – весело сказал граф Г., счищая пыль с посудины сначала белоснежным платком, а потом уже и обшлагом рукава. – Сейчас мы его..
– В момент! – подтвердил и Морозявкин, усердно помогавший приятелю, так что пыль летела столбом, и даже слегка протрезвевший по случаю находки.
К счастью они поставили посуду на небольшой столик, вовремя подвернувшийся под руку, ибо то что предстало их взору не поддавалось никакому разумению. Когда пыль осела и бутыль очистилась полностью, они узрели в ней крошечного человечка, плававшего в прозрачной жидкости наподобие воды, примерно семи вершков росту, с бородой и прочими признаками, которые указывали на особь мужеского полу. Граф Г. мелко крестился, Морозявкин закричал «Чур меня, чур», а Лесистратова почему-то обрадовалась.
