— Древнегреческие божества, — пояснил Маурус Рамбек. — Их, конечно же, не существует, но в нашем саду они служат украшением. Этот грот спроектировал Виргилиус, как и фавна, и несколько других механизмов в этом заколдованном уголке. Все по чертежам давно почившего ученого.
Он наклонился к Магдалене.
— Кое-кто утверждает, что в те времена человечество продвинулось в медицине и прочих науках гораздо дальше, чем мы теперь. Для Виргилиуса не было занятия приятнее, чем предаваться здесь, в уединении, своей страсти — созданию автоматов. Взгляните сами.
Настоятель потянул скрытый в нише рычаг, и фигуры, как по мановению волшебной палочки, закружились вокруг пруда. Одновременно заиграла тихая мелодия. Дети смеялись и показывали пальчиками на представление, но у Магдалены сжалось сердце. Она не сразу поняла, что ее так напугало.
— Эту самую мелодию я и слышала той ночью! — воскликнула она взволнованно. — Музыка эта играла, когда кто-то пытался застрелить меня возле стены!
— Застрелить? — изумился настоятель.
— Этот колдун, или кто там еще стоит за этим, он уже несколько раз пытался от меня избавиться.
Магдалена вкратце рассказала брату Маурусу о том, что ей довелось пережить за эти дни. Когда она закончила, настоятель смотрел на нее с сомнением.
— И вы в самом деле думаете, что тот же самый человек похитил моего брата?
Женщина кивнула, по-прежнему завороженная мелодией.
— Тот же самый человек, хотя мы и не знаем пока, для чего ему нужны облатки. — Она помедлила мгновение. — Или существо.
Дочь палача вспомнила сегодняшний их разговор на кладбище. Может, это и вправду голем или какой-нибудь оживший автомат бродил по монастырю.
Затем она продолжила:
— Ваш брат, значит, страстно увлекался автоматами? — Показала на кружащиеся статуи: — Это всё, да и кукла у него в мастерской, как же смотрели на это собратья?
Настоятель улыбнулся:
— Дьявола можно и потерпеть до тех пор, пока служит тебе же во благо, не так ли? Виргилиус многое сделал для монастыря. Пустил проточную воду в некоторые помещения, выстроил печь, которая топит бо́льшую часть комнат… А его колокольчики и танцующие фигуры скрашивают нам плохие дни.
Брат Маурус уставился в пустоту и пробормотал:
— В последнее время он начал увлекаться молниями. Брат Йоханнес ставил какие-то эксперименты в этой области, которые они потом обсуждали. К несчастью, именно в это время молния в очередной раз ударила в колокольню.
— Да, я знаю, — ответила Магдалена. — Действительно, нелепейшее совпадение. Жаль, что до сих пор не придумали никакой защиты от молний.
Она вспомнила, что рассказывал отец о разговоре с Непомуком, но решила об этом не говорить, чтобы не усугублять положение аптекаря.
Настоятель вздохнул.
— Виргилиус наверняка и для этого нашел бы решение.
Магдалена постаралась направить разговор в иное русло.
— А он, как часовщик, мог нажить себе каких-нибудь врагов в монастыре?
— Каких-нибудь? — Брат Маурус тихо рассмеялся. — Суеверие среди монахов — болезнь довольно распространенная, должен вам сказать. Пока находился в монастыре, я старался защитить Виргилиуса, но за спиной у него уже тогда шептались. Особенно брат Экхарт, наш нынешний келарь. Он даже башенные часы сочтет за творение дьявола… — Настоятель нахмурился. — Позднее, когда я снова уехал в Зальцбург, больше всех моему брату досаждал, как это ни странно, библиотекарь. Хотя кому, как не ему, знать обо всем этом; уж столько книг прочел брат Бенедикт за долгую свою жизнь…
Со стороны церкви донесся колокольный звон — пробило одиннадцать часов. Настоятель хлопнул себя по лбу.
— Болван! Разгуливаю тут, а меня ведь ждут собратья… Мне давно пора в ризницу, подготовиться к литургии. — Он снова попытался улыбнуться. — До тех пор пока я глава этого монастыря, все должно идти своим чередом. Пусть потом не говорят, что я был плохим настоятелем.
— А что же с облатками и дароносицей? — спросила Магдалена. — Если они не отыщутся до праздника…
— Реликвии отыщутся, — перебил ее настоятель. — Если уж не эти, так другие облатки и другая дароносица. Ведь благодаря одной лишь вере все эти вещи становятся святыми, верно? Вера, надежда, любовь — вот те христианские добродетели, которых нам всем следует держаться.
— Хотите сказать, праздник состоится послезавтра, что бы ни случилось?
Брат Маурус взглянул на нее с удивлением.
— Разумеется. Он каждый год проходит, и мы не можем разочаровать всех этих верующих. — Он вздохнул. — Хотя в этот раз службу вести буду, наверное, не я. Судья Вайльхайма ясно дал понять, что будет желательно, если впредь некоторые из обязанностей по монастырю перейдут к брату Иеремии. — Настоятель пожал плечами и развернулся. — Хотя это для меня же лучше. До тех пор пока не прояснится судьба моего брата, я все равно немного не при делах.
Он потянул другой скрытый рычаг в стене, и фигуры со скрипом остановились. Музыка тоже резко смолкла.
— Боюсь, вам придется выйти со мной. — Брат Маурус зашагал к выходу и поманил за собой Магдалену с детьми. — Лучше не отставайте; сад хоть и маленький, но запутанный, как лабиринт.
Они двинулись мимо заросших перегородок и залитых солнцем стен, пока не вышли наконец к калитке.
— Рад был познакомиться с вами, Магдалена, — проговорил настоятель, при этом в мыслях витал уже где-то далеко отсюда. — Быть может, в следующий раз нам удастся побеседовать подольше. И не об этих скверных событиях, а только о травах и лекарствах.
Магдалена сдержанно поклонилась.
— Как знать, может, и брат ваш будет уже с нами?
Настоятель улыбнулся, но взгляд его оставался пустым.
— Как знать? Буду молиться об этом.
Он вынул увесистый ключ и запер калитку, затем молча развернулся и зашагал через цветущую лужайку к монастырю.
Магдалена долго смотрела ему вслед, пока сгорбленная его фигура не скрылась в тени колокольни.
Пятница 18 июня 1666 года от Рождества Христова, полдень, в Андексе
Ряса ужасно кололась, в ней чесалось все тело, и она провоняла по́том по меньшей мере десятка жирных монахов. И все-таки, приближаясь к монастырю, палач надвинул капюшон на лицо. Он переоделся в доме у живодера и сразу же отправился обратно к Святой горе. Многочисленные паломники, населявшие теперь Эрлинг и окрестности, охотно его пропускали, и лишь некоторые из них задавались вопросом, почему этот странный францисканец бранится так не по-христиански.
Куизль не знал пока, откуда ему начать поиски. Но время поджимало. В Вайльхайме, наверное, уже сегодня начнут допрос. А раз так, то и до костра недолго. Если в ближайшее время не отыскать каких-нибудь следов, которые привели бы к настоящему колдуну, безвинный Непомук умрет страшной, крайне болезненной смертью.
В монастыре готовились к очередной мессе: теперь, за пару дней до праздника, службы проводили по шесть раз за день. К обставленному подмостками порталу церкви уже стекались первые богомольцы.
Куизль с сомнением взглянул на недоделанную крышу и новые стропила колокольни. Если судить по нынешнему, то к празднику с ремонтом явно не успевали. Тем более что строителей одного за другим скашивала эта загадочная лихорадка. Куизль слышал, что рабочих то и дело переправляли со стройки в лазарет.
В церковь вошла группа бенедиктинцев. Палач хотел уже последовать за ними, но понял вдруг, что у него появилась неплохая возможность осмотреть кельи монахов. Быть может, в спальных комнатах или других помещениях монастыря найдется что-нибудь занимательное.
Куизль молитвенно опустил голову и шагнул во двор монастыря, а оттуда — прямиком в восточное крыло трехэтажного строения. Он понятия не имел, где находились монашеские кельи, но, к счастью, почти все внутренние помещения во время мессы пустовали. Лишь престарелый монах подметал, сгорбившись, трапезную, где братья трижды в день принимали пищу. Старик не заметил палача, и тот двинулся дальше по коридорам, монотонно бормоча латинские молитвы.
— Dominus pascit me nihil mihi deerit, in pascius herbarum adclinavit me…
В открытую дверь доносились звуки органа и пение верующих, но по мере того как палач отдалялся от церкви, звуки становились заметно тише.
Монастырь представлял собой массивный прямо-угольник с внутренним двором, Куизль видел его размытые очертания сквозь высокие окна. Палач решил сначала осмотреть первый этаж и потом постепенно подниматься выше — до тех пор, пока что-нибудь не найдет или его самого не поймают. Несмотря на одеяние и молитвы, Куизль не строил иллюзий: если монахи застанут его в одной из келий, потребуются очень убедительные отговорки, чтобы его отпустили.
Между тем Куизль уже наполовину обошел первый этаж, а комнат, где мог бы разузнать что-нибудь, так и не увидел. Он миновал Museum Fratrum,[15] украшенную лепниной комнату с ангелочками на потолке и мягкими кушетками в нишах, где простые монахи могли помолиться и поразмышлять; затем следовала кухня и небольшая библиотека, содержавшая лишь скудное собрание церковных записей.
