Открыв шкаф возле большого гардероба, он нашел крошечные чепчики, украшенные кружевом и оборочками, они лежали среди стопок аккуратно сложенных миниатюрных платьиц и белых фланелевых одеялец, расшитых птичками и цветами. В груди у него как-то странно заныло, он быстро осмотрел полки и осторожно прикрыл дверцу.
Вернувшись в спальню, он остановился в центре ковра, задумчиво оглядывая солнечную комнату. На каминной полке Гиневра выставила коллекцию морских раковин, небрежно окруживших золоченые часы. Сувениры детства, проведенного в Уэльсе?
Заинтригованный, он подошел поближе, чтобы рассмотреть их, когда его взгляд поймал белое пятнышко в глубине холодного камина. Присев на корточки, он выцарапал из решетки плотно скомканный листок бумаги.
Себастьян выпрямился, расправил бумагу и разгладил ее на мраморной каминной доске. Это была короткая записка, начертанная решительным мужским почерком.
Любимая, я должен снова тебя увидеть. Прошу, позволь мне все объяснить. Встретимся в среду в «Гербе Норфолка» на Гилтспер-стрит, Смитфилд, захвати с собой письмо. Пожалуйста, не подведи меня.
Подпись была небрежная, но вполне разборчивая.
Вардан.ГЛАВА 56
Не сразу, но все-таки Себастьян выследил шевалье де Вардана в клубе «Уайтс» на Сен-Джеймс-стрит.
— Вон он идет, хозяин, — сказал Том, спрыгивая с запяток, чтобы принять лошадей.
Шевалье спускался по ступеням клуба в компании другого молодого щеголя, когда Себастьян остановил двуколку у тротуара.
— Можно вас на два слова, сэр? — прокричал он.
Шевалье обменялся несколькими шутками со своим приятелем, а потом не спеша направился к двуколке.
— В чем дело, милорд? — спросил он с улыбкой, но в его взгляде читалась настороженность.
— Не согласитесь ли проехаться со мной немного? — Себастьян вернул ему улыбку. — Я хотел бы вам кое-что показать.
Секунду шевалье пребывал в нерешительности, но потом пожал плечами и запрыгнул в коляску.
— Отойди в сторону, — прокричал Себастьян мальчику, собираясь подстегнуть лошадей.
— Так что там у вас? — спросил Вардан, когда Том забрался на свое место, на запятки.
— Мне было бы любопытно услышать ваш комментарий. — Не переставая следить за дорогой, Себастьян вынул из кармана мятую записку и протянул шевалье.
Он услышал, как у Вардана участилось дыхание, едва он прочитал записку. Пальцы его крепко сжали бумагу, лицо выражало ярость, когда он поднял голову и поймал испытующий взгляд Себастьяна.
— Откуда она у вас?
— Записка закатилась за каминную решетку в спальне леди Англесси.
— Но… я не понимаю. — Он постучал второй рукой по смятому листку, не скрывая злобы. — Я этого не писал.
— Так это не ваш почерк?
— Нет. — Вардан недоуменно покачал головой. — Почерк похож, но не мой. Говорю же, я не писал ничего подобного.
Если это и была ложь, то очень умелая. Себастьяну встречались люди, которым ложь давалась с легкостью и показной искренностью, сразу даже и не заподозришь в них врунов. Кэт, например, умела так лгать. Этот дар отлично ей пригодился на сцене.
— Как вы думаете, могло ли это сходство обмануть леди Англесси? — спросил Себастьян, оставив при себе свои размышления.
Вардан снова пробежал глазами записку.
— Очевидно, так и произошло. А эта гостиница… «Герб Норфолка»… она туда ездила в тот день, когда погибла?
Себастьян кивнул.
— Что за письмо она должна была с собой привезти?
— Понятия не имею, — ответил Вардан, глядя прямо в глаза Себастьяну немигающим взглядом.
На этот раз Себастьян подумал: «Последняя реплика далась тебе не так хорошо, друг мой». Свернув к воротам Гайд-парка, он сказал:
— Расскажите мне о вашей ссоре.
Впалые щеки шевалье слегка окрасились румянцем.
— Что еще говорить? Она хотела уйти…
— Нет, — сердито оборвал его Себастьян. — Это уже перебор. Англесси при смерти, о чем знала его жена. У нее не было причин покидать его, а наоборот, были все причины остаться.
На секунду Себастьяну показалось, будто Вардан намерен нагло возразить, но тот лишь скривил губы и с шумом выдохнул, словно долго сдерживал дыхание.
— Ладно. Признаюсь, я все придумал.
— Насчет ссоры, — не отступал от своего Себастьян. — Что вы все-таки скажете?
Вардан вздернул подбородок.
— То, что случилось той ночью, касалось только нас с Гин и не имеет отношения к ее смерти.
— Записка говорит об обратном.
— Повторяю, наша ссора не имеет отношения к ее смерти.
— Уверены?
— Да!
Себастьян сомневался, но решил пока оставить этот вопрос. Тот, кто послал записку, — будь то Вардан или кто другой — очевидно, знал о ссоре. Знал и воспользовался ею, чтобы заманить Гиневру Англесси в ловушку.
— Как, по-вашему, — продолжил Себастьян, делая вид, якобы все его внимание поглощено лошадьми, — кто на самом деле ее убил?
Вардан уставился на животных, их гривы слегка колыхались на ветру, движения были размеренны. Выждав немного, он ответил:
— Когда я услышал о ее смерти, то, естественно, заподозрил Бевана Эллсворта. Потом я узнал, что ее нашли в объятиях принца, и подумал на него. Отчасти я до сих пор подозреваю Эллсворта, хотя вы говорите, будто он не мог этого сделать, ибо в тот день был занят другими делами. — Шевалье провел ладонью по лицу. — И что теперь? Не знаю. Просто не знаю, — тихо повторил он.
Себастьян вынул из кармана ожерелье с голубым камнем и протянул Вардану.
— Приходилось видеть раньше?
Шевалье взглянул на ожерелье, и глаза его широко раскрылись, но не от удивления, а скорее от ужаса.
— Боже милостивый. Откуда оно у вас?
Себастьян пропустил серебряную цепочку между обтянутыми перчаткой пальцами.
— Оно украшало шею леди Англесси, когда ее нашли в Павильоне.
— Что? Но ведь это… — Он умолк.
— Невозможно? Почему? Вы уже видели его раньше? Где?
Вардан бросил взгляд на парк. Даже в столь ранний час в парке было много гуляющих. Утро выдалось ясное, с чистого голубого неба светило теплое солнце. Но на горизонте уже начали собираться темные облака, предвещая дождь до наступления ночи.
— Летом, когда мне было лет двенадцать-тринадцать, мать отвезла нас на юг Франции. В то время воцарился мир, если вы помните. Продлился он недолго, но мать скучала по Франции и хотела, чтобы мы увидели эту страну. В поездку мы взяли с собой Гиневру.
— Одну только леди Гиневру?
Вардан покачал головой.
— Моргану тоже. Остановились мы у каких-то знакомых, в замке возле Канн. Каким-то образом они умудрились пережить революцию, хотя для них наступили тяжелые времена. Там мы познакомились с одной женщиной, англичанкой, которая тоже у них гостила. Ожерелье принадлежало ей. Она рассказала о нем странную историю — якобы давным-давно оно было собственностью любовницы Якова Второго и всегда само выбирало себе следующего хозяина, становясь теплым в его руке.
Шевалье откинулся на спинку сиденья, скрестив руки на груди.
— Я не поверил ни одному слову, хотя легенда мне показалась чудесной. Но когда женщина сняла ожерелье с шеи и отдала Гиневре… — Голос его осекся.
— Оно потеплело?
— Да. Из него разве что искры не сыпались. — Шевалье отрывисто рассмеялся. — Знаю, это звучит неправдоподобно. Помню, еще Моргана так приревновала, что практически выхватила у сестры ожерелье. Но оно тут же вновь стало холодным.
Себастьян пристально взглянул на Вардана. Когда он описывал ожерелье Моргане, она заявила, что понятия не имеет, о чем идет речь. Неужели она просто забыла о том случае? Или, наоборот, слишком хорошо помнила?
— А та женщина… подарила Гиневре ожерелье?
— Нет. На этом все и закончилось. Последний раз, когда я видел ожерелье, оно по-прежнему было на шее англичанки. Все произошло восемь или девять лет назад.
— Как ее звали? — Себастьян не ожидал, что вопрос прозвучит так резко. — Помните?
Вардан покачал головой.
— Говорили, что она любовница француза… одного из наполеоновских генералов, как мне кажется. Но я не помню ее имени. Даже не могу сказать, как она выглядела.
— Она была светловолосая? — спросил Себастьян, чувствуя, что едва может дышать — так сильно сдавило грудь. — Хрупкая блондинка?
— Простите, — сказал Вардан, повернувшись к Себастьяну. — Не помню.
Платья для Кэт шили лучшие модистки Лондона, она носила туфельки из тончайшего шелка и замши, ее рубашки были отделаны изящным бельгийским кружевом. Но были времена, когда она водила близкое знакомство с лондонскими старьевщиками, чье ремесло процветало. Она знала, кто возьмет украденный шелковый платок, а кто даст лучшую цену за ворованные часики.
