Мадам Си Ши наклоняет голову, складывает руки вместе, как в молитве, и мы слышим шепот ветра, холодное дуновение, которое заставляет колыхнуться пламя свечи, а меня — задрожать.
Что это? Ведь иллюминаторы закрыты, и вся комната завешана тяжелыми черными портьерами.
Тут мадам Си Ши начинает производить некий звук. Но это не слова, которые я могу понять или определить, что ведется речь на каком-то иностранном языке, — звук скорее похож на гудение или пение.
И из темноты до нас доносится голос Чи Линя:
— Мадам Си Ши установила духовный контакт с тибетским монахом, чье физическое тело покинуло пределы страдания триста лет назад, но чей дух еще обладает силой. Он ее проводник в потустороннем мире.
Детское воспоминание вспыхивает в моем сознании. После того как умер отец, мама, стоя перед гробом, смотрела на него. Рядом с ней находился пастор. Она спросила его: «Сколько нужно времени, чтобы душа покинула тело?» Его ответ навсегда запомнился мне: «Это зависит от того, умер ли человек естественной смертью».
«Мистер Кливленд» умер насильственной смертью. Означает ли это, что его дух все еще здесь и жаждет справедливости? Может быть, мадам Си Ши в самом деле вызовет призрак «Джона Кливленда»?
Гудение постепенно усиливается и заполняет всю комнату.
Призрачный образ проносится по помещению, и все вздрагивают.
Ченза хихикает, и это ослабляет напряжение.
— Наверное, световой трюк, — произносит фон Райх, но громкое шиканье заставляет его замолчать. Несомненно, Чи Линь.
Слышится другой голос, похожий на низкий гул, и я чувствую, что кто-то стоит позади меня. Я хочу обернуться, но, право же, боюсь. Все происходящее становится для меня чересчур реальным.
Позади мадам Си Ши материализуется темная масса, нечто вроде тени, не имеющей определенных очертаний.
Она подплывает ближе к мадам, и между ними происходит оживленный разговор, похожий на невнятное бормотание, какое я однажды слышала в церкви трясунов, или, по словам некоторых, «говорение на языках».
Звучит гонг, потом наступает полная тишина, и темная форма исчезает в ночном воздухе.
Странный гортанный звук вырывается изо рта мадам Си Ши, и, распрямившись, она смотрит прямо на меня.
Мадам открывает рот и неестественным мужским голосом произносит:
— Амелия…
— Несчастный! — выкрикивает леди Уортон. — Тебя убили! Господи, помоги! Тебя убили!
Она встает и хватается за грудь, ловя ртом воздух. Потом ее дыхание становится затрудненным, и леди падает на стул:
— Сердце! Сердце!
Фредерик распахивает дверь в коридор, впуская тусклый свет в комнату, и срывает темную ткань с лампы у двери.
— Кто-нибудь, позовите врача! — кричит капитан.
Меня будто ударили обухом по голове. В шоке, словно пригвожденная к стулу, я не могу шевельнуться, говорить, в то время как вокруг леди Уортон разыгрывается драма. Парализованная чувством стыда и ударом судьбы, я не могу даже повернуть головы, когда ее светлость сажают в кресло-каталку.
Судовой врач склоняется над ней, а фон Райх вывозит ее из комнаты. Лорд Уортон надвигается на меня, а Фредерик вдруг оказывается рядом со мной и пытается сдержать его.
— Вы дьявол! — рычит на меня лорд Уортон. — Если эта нелепая затея убьет мою жену, ее смерть будет на вашей совести, и я добьюсь, чтобы вас отдали под суд.
— Оставьте ее в покое! — кричит ему Сара и обнимает меня за плечи.
Я не могу ничего сказать и только качаю головой, когда Фредерик выводит из комнаты разгневанного лорда.
Передо мной вдруг встает капитан.
— О чем говорил лорд Уортон?
Фредерик подходит к нам и отвечает за меня, а я сижу как парализованная.
— Нелли, Уортоны и господин фон Райх в Египте были свидетелями убийства человека по имени Джон Кливленд. Мисс Нелли Блай считает, что я каким-то образом замешан в том происшествии.
Я съеживаюсь, услышав эти слова.
— В тот самый момент, когда было произнесено имя Амелия, стало очевидно, что она устроила этот фарс, чтобы установить, кто убийца. Нелли Блай действовала из лучших побуждений.
— Чепуха! — Капитан пылает от гнева. — О чем вы вообще думали, когда затеяли это?!
Мне нечего ответить. Я погибла.
— Несчастная женщина, у нее сердечный приступ! — Сейчас капитан уже не сдерживает себя. — Вы могли убить жену английского лорда жестокой и бестактной шуткой. Все, что я слышал о вас, — правда. Вы смутьянка! — Входит его старший помощник, и капитан поворачивается к своему подчиненному. — Препроводите эту даму в ее каюту. Без моего разрешения вы не должны выходить оттуда, — приказным тоном говорит капитан теперь уже мне. — Я не позволю вам нарушать спокойствие на моем судне. Если вы не прекратите свои штучки, я буду держать вас на привязи.
Старший помощник капитана протягивает мне руку, но Фредерик вдруг снова вмешивается:
— Я провожу ее вместе с вами.
Он подает мне руку, я медленно встаю и беру ее. У меня слабость в ногах. Я должна собраться с силами, чтобы не упасть.
Ченза, идущая впереди нас по коридору с вдовой Мердок, оборачивается и смеется.
— Каждый имеет свою цену! — выкрикивает она.
Я не представляю, о чем она говорит. Подавив позыв к рвоте, держась за Фредерика, я ковыляю как старушка.
Когда мы подходим к моей каюте, старший помощник капитана говорит:
— Прошу извинить меня, мисс Блай. Вы знаете, весь экипаж болеет за вас.
Я просто мотаю головой. Я подвела и их тоже.
Фредерик обхватывает меня и обнимает. Я позволяю ему прижать меня к себе, но не отвечаю тем же. Я совершенно опустошена эмоционально.
Он берет меня за голову:
— Я знаю, вами руководили чистые мотивы.
Я наклоняю голову, не в силах смотреть ему в глаза:
— Я идиотка. Меня нужно пристрелить.
— Капитан на это не пойдет. Я надеюсь. — Он улыбается.
— Спасибо, что вы заступились за меня. Вы настоящий джентльмен. Я не заслуживаю вашего участия.
Скрывшись в своей каюте, я закрываю за собой дверь и плетусь к кровати.
Я все еще сижу на ее краю, и перед глазами проплывает вся моя жизнь, когда Сара открывает дверь:
— Вода и хлеб для заключенной! — У нее бутылка шампанского и небольшой торт. — Ты будешь счастлива услышать, что леди Уортон не ушла в мир духов и даже не положена в лазарет, она велела доставить ее в их каюту.
— В их каюту? После того как леди Уортон кричала: «Сердце! Сердце!» Теперь я знаю, о чем шла речь, когда она сказала, что каждый имеет цену.
Сара ставит на стол мою тюремную еду и смотрит на меня:
— Леди Уортон сказала это?
— Нет, Ченза, та, что в красном. Она смеялась надо мной и сказала: «Каждый имеет свою цену».
— На кого она намекала?
— На Чи Линя, евнуха, рупора медиума, ее прислужника. Он выдал мой план другим не за «спасибо».
— А, тогда понятно.
— Что понятно?
— Почему сердечный приступ у леди Уортон был такой наигранный. Я умирала на сцене, когда мне разбивали сердце, более реалистично, чем она со своими патетическими стонами и вздохами.
Я хлопаю себя по лбу.
— Они меня подставили! Вся их компания. Меня нужно пристрелить за глупость.
— Не говори об этом так громко, дорогая. Капитан может услышать.
Часть девятая
ДЕНЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ
На восток на «железном коне»
21 января 1890 года я подплываю ко входу в залив Сан-Франциско. Серое утро с его влажным холодным воздухом и неспокойным морем усиливает чувства уныния и тоски, владеющие мной, когда я стою на палубе буксирного судна и оглядываюсь на «Океаник», медленно превращающийся в темную тень в густом тумане.
Фредерик, Сара и фон Райх среди пассажиров, собравшихся на палубе проводить меня или просто взглянуть на землю, впервые появившуюся в поле зрения за то время, что мы преодолевали пять тысяч миль. Уверена, Уортоны, вдова Мердок и ассистентка тоже находятся на многолюдной палубе, дабы убедиться, что я покинула пароход.
На «Океанике» продолжают плавание Сара и Фредерик, два человека, к которым я неравнодушна, но не могу относиться с полным доверием, потому что они оба что-то утаивают от меня. К Фредерику я питаю чувства посильнее дружеских, несмотря на неискренность с его и моей стороны. Впрочем, я не настолько глупа, чтобы верить, будто он променяет зеленые джунгли Африки на каменные — Нью-Йорка.
Сейчас, когда маленький буксир увозит меня от тех людей, с кем я совершила путешествие протяженностью в полмира и которые могли бы ответить на все мои вопросы, я не могу не испытывать ощущение потери и отчаяния.
Но хуже этого преследующее меня чувство неполноценности. Мне не удалось разоблачить несправедливость. Я так и не узнала, почему «мистер Кливленд» сложил голову. Он доверил мне скарабея с ключом внутри, когда прошептал имя Амелия. Кто она? Его возлюбленная? Кто? Конечно, не та актриса в Гонконге.
