участником войн в Африке против племени гереро, но и известным военным педагогом, активистом скаутского движения. Его навыки пригодились. Курсантов учили пехотному бою, подрывному делу, методам ведения партизанской войны. Правительство Германии выделило на все про все миллион марок. Часть этих денег шла на переброску добровольцев из Финляндии.
Этапы шли в Локштедт через Швецию. Когда русские власти узнали об этом, они потребовали от нейтрального соседа прекратить помощь сепаратистам. Стокгольм не стал ссориться с Петербургом, некоторые финские активисты были высланы из страны. Швеция отказалась по требованию Германии минировать пролив Зунд, и английские подводные лодки беспрепятственно проникали в Балтийское море. Еще она слишком рано демобилизовала свои вооруженные силы, что позволило России перебросить под Варшаву часть войск Шестого армейского корпуса, прикрывавшего Петроград. Все это сильно раздражало Второй рейх, но приходилось терпеть…
Тайные тропы из Суоми в Швецию сохранились, только сделались еще более тайными. Кроме добровольцев, финские сепаратисты организовали доставку в Германию немецких военнопленных, бежавших со строительства Мурманской железной дороги. Всего за годы войны таким путем на родину вернулось 1500 человек. Финны рисковали, помогая беглым пленным. Некоторые из них были за это повешены русским военным командованием.
В итоге образовалась сеть из 87 вербовочных и этапных пунктов по всей стране. Штаб сети находился в Берлине, на Ландграфенштрассе, 27, в «Финляндском бюро» Фрица Ветергофа. В Стокгольме его главным резидентом был доктор Гуммерус. Военным руководителем процесса являлся начальник отдела «Иностранные вооруженные силы» Большого Генерального штаба полковник Циммерман. Непосредственную оперативную работу вело Третье («русское») отделение отдела III-В. Оно создало в Стокгольме сильное военно-разведывательное бюро, состоявшее из семи отделов во главе с полковником Лассеном. Бюро располагалось на Стурегате, 52, и скрывалось под вывеской «Торговая и промышленная контора». Оно имело филиалы в Гётеборге и Мальмё. В Хапаранде, на границе с Финляндией, был учрежден еще один пункт, в котором служили десятки проводников, переправлявших завербованных финнов в Швецию. От МИДа проект «финского легиона» курировал другой Циммерман, Артур, крупный дипломат и любимец кайзера (в 1916 –1917 годах он даже стал министром иностранных дел). Ему помогал Адольф Веттерхоф, специалист по России и Скандинавии, глава Осведомительного бюро. Посол Люциус и военный агент Германии в Стокгольме майор Фредерици курировали работу разведки каждый по своей линии. Люциус даже подселил агента Карла Фрикса в один дом с российским посольством на Страндвеген, 7«а», и тот в окно наблюдал за посетителями!
В самой Швеции движение непримиримой молодежи пользовалось симпатиями значительной части общества во главе с принцем Вильгельмом Шведским, герцогом Сёдерманландским, вторым сыном короля Густава Пятого.
Русские узнали о начавшейся переброске финских добровольцев с большим запозданием. Первые рекруты выехали в Швецию официально, по заграничным паспортам. Начальники пропускных пунктов заметили всплеск таких отъездов и доложили по команде. Контрразведка открыла дознание, но действовала очень медленно. Однако она убедила генерал-губернатора Зейна запретить, в связи с объявленным в крае военным положением, выезд за границу мужчин младше 38 лет (потом эту планку подняли до 45 лет). Тем, кто нарушит распоряжение, грозила тюрьма.
Потом до КРО дошли жалобы родителей молодых людей, поддавшихся на уговоры вербовщиков. Дети уехали неизвестно куда, писем не пишут… Родители и сообщили фамилии нескольких наиболее активных искусителей.
Второй сигнал поступил от русского военного агента в Швеции полковника Кандаурова. Тот сообщил в самых общих словах о подготовке в Германии финской молодежи «с целью поднятия мятежа».
Вскоре в Торнео был арестован шведский подданный Карл Унандер, который непосредственно переводил беглецов через границу. Затем финские жандармы там же задержали студента Гельсингфорcского университета Эдуарда Брауна. Русский министр юстиции А. А. Хвостов попросил императора в обход закона отобрать студента у финских жандармов и передать в ОКЖ. Попав в русский застенок, Браун сломался и дал откровенные показания. Судебный следователь по особо важным делам Петроградского Окружного суда статский советник Машкевич открыл дело. К концу войны оно уже насчитывало десятки томов…
Затем поступили сведения из Голландии. Туда перебежал из лагеря Локштедт эстонец Леппик, ошибочно принятый немцами за финна. Он рассказал русскому вице-консулу барону Фрезену о военных курсах под Гамбургом, где германцы обучают финских добровольцев военному делу.
Наконец, японское посольство сообщило в российский МИД данные о финнах, услугами которых оно пользовалось в 1904–1906 годах, то есть о своей агентурной сети в Великом княжестве. С фамилиями и адресами. Контрразведка получила наконец нужные сведения в полном объеме и накрыла всю сеть вербовщиков. В Дом предварительного заключения на Шпалерной привезли сначала 13 человек и добавили к тем 60 активистам, которые там уже сидели. К концу войны патриотов и шпионов в ДПЗ насчитывалось уже больше 300. Оттуда их освободила 1 марта революционная толпа. А на другой день солдаты на несколько часов сняли пограничную охрану в Белоострове. Этого хватило вчерашним арестантам: они мгновенно перебежали в Финляндию [54]. Где объединились с прибывшими из Швеции в Гельсингфорс германскими агентами и устроили русскому воинству кровавую баню…
Немцы отреагировали на отречение царя весьма оперативно. Первого марта фон Люциус устроил совещание, по итогам которого в Финляндию уже на следующий день проникло около 80 эмиссаров. Пограничный контроль в Темпере тоже был снят, и немцы беспрепятственно разошлись по всему княжеству. Больше всего их прибыло в столицу. Там они провели очередное совещание, совместно с активистами. Было решено вступить в связь с революционно настроенными солдатскими комитетами, чтобы подстрекать их к бунту. И под шумок физически уничтожить офицеров гарнизона, наиболее опасных для Германии по своим служебным качествам.
В Гельсингфорсе, в крепости Свеаборг и на кораблях вспыхнул мятеж. Распропагандированные нижние чины разгромили арсенал. Начались кровавые расправы над золотопогонными. Особенно «отличились» в зверствах матросы. За сутки было убито 45 офицеров, 20 боцманов и кондукторов. 4 офицера покончили с собой, 11 пропали без вести (были казнены, но тела их так и не нашли). В числе прочих погибли контр-адмирал Небольсин, командиры обоих свеаборгских крепостных полков полковники Федченко и Свяцкий, начальник 128 пехотной дивизии генерал-лейтенант Тихонович и его помощник генерал-майор фон Коттен [55]. Солдаты очень любили своего командира и похоронили потом Тихоновича с воинскими почестями…
Германские агенты ходили по всему городу во главе отрядов расхристанных матросов. Они науськивали толпу на верных долгу офицеров, а если та не спешила лить кровь, в дело вступали моряки. Финны смотрели, как русские убивают русских, и не вмешивались. У эмиссаров на руках были списки тех, кого надо ликвидировать. В ночь со 2 на 3 марта нападению подверглись офицерские дома на Бульварной, Банской и Высокогорной улицах. К счастью, их охраняли солдатские караулы. Дом № 21/25 на углу Бульварной и Альбертской улиц, в котором помещалось КРО Свеаборгской крепости, за ночь штурмовали четыре раза – немцы подъезжали на двух авто и открывали стрельбу, пытаясь прорваться внутрь. Караул отбил все атаки. Утром солдаты обнаружили на снегу пятна
