на заднем сиденье сидела женщина со связанными руками и мешком на голове. Макс стянул мешок с головы. Это была Моника Фишер, объект его наружного наблюдения. Ей помогли выбраться из машины и развязали руки. Она смотрела на Макса, ничего не понимая.
– Кто вы?
– Меня зовут Макс Вундерлих. Я частный сыщик.
Моника внимательно посмотрела на него. В ее глазах промелькнула догадка.
– Это вы следили тогда за мной? С вами еще была женщина.
– Да, фрау Фишер. Я делал это по заданию вашего супруга. Вон там на траве лежит, по всей вероятности, тот, на свидание с кем вы шли.
Она пересилила себя и подошла к телу Шакала. Молча смотрела некоторое время, потом, давясь от отвращения, тяжело выговорила:
– Хочу домой, к мужу.
Макс сказал, обращаясь к инспектору Даубу:
– Господин инспектор, думаю, мы можем пока отпустить фрау Фишер. Она теперь никуда не исчезнет. Допросить вы ее сможете в любой момент, – он замолчал, потом добавил. – Думаю, она это заслужила.
– Я не против, господин Вундерлих.
Макс набрал номер Лео Фишера:
– Господин Фишер, вы могли бы сейчас приехать ко мне?
– Зачем, господин Вундерлих?
– Чтобы забрать свою жену.
Фишер долго молчал. Потом все еще с сомнением в голосе спросил:
– Где я могу ее забрать?
– Ну, как же? В моем офисе. Там, где я и принял к исполнению ваше задание.
– Через полчаса будет нормально?
– Вполне, господин Фишер.
Макс повернулся к Даубу.
– Господин инспектор, вынужден вас покинуть. В любой момент я к вашим услугам. Думаю, с этими парнями, одним живым и одним мертвым, вы разберетесь сами.
Потом он подошел к Бреди Регану.
– Бреди, мне очень жаль, что так получилось. Надеюсь, мы еще увидимся. Я буду ходатайствовать перед судом о максимальном смягчении наказания.
Лужайка пришла в движение. Полицейские занялись своим повседневным делом.
Макс взял под локоть Монику Фишер и сказал:
– Пойдемте, фрау Фишер, в мою машину. Мне не хочется, чтобы ваш супруг забирал вас отсюда.
Она понятливо кивнула и послушно пошла за сыщиком.
В офисе на Шиллерштрассе Макс усадил Монику на диванчик и приготовил кофе. Не успели они сделать и по паре глотков, как кнопка звонка известила о прибытии Лео Фишера. Он буквально влетел в комнату. Увидел Монику и не верил своим глазам. Она, в свою очередь, подошла к нему и расплакалась. Макс же сказал:
– Господин Фишер, я думаю, то, что касается наших официальных дел, мы обсудим позже. Сейчас забирайте супругу и езжайте домой. Она вам все расскажет. Уже нет ни одной причины, препятствующей этому.
Когда супруги уехали, он подошел к окну и распахнул его. Ночная Шиллерштрассе шумно ворвалась в комнату, зашуршав бумагами на компьютерном столике.
Вместо эпилога
Мартина вошла в комнату так, как будто они расстались всего полчаса назад. Как будто она просто сбегала в газетный киоск, чтобы купить свежий номер "Бильда". Ни тени смущения на лице, ни привычного изумления: "Ах, какой же у тебя снова бардак на столе!" Макс в полном молчании несколько раз обошел вокруг нее, заглядывая то в ее зеленые глаза, то оценивая сзади измененную стрижку ее рыжих волос. Она позволила ему до конца выполнить задуманный трюк, не проронив ни слова и даже не вертя головой вслед за его изумленной физиономией. Наконец, он остановился и пристально посмотрел на нее. Она вдруг сказала:
– Максик, никогда раньше не замечала, что у тебя не просто серые глаза, а темно-серые.
– Они потемнели от горя, Мартина.
– Какого? – расхохоталась она.
– Неужели непонятно? Мы не виделись целую вечность.
– Всего три дня, – ответила Мартина и направилась к диванчику.
Он перебрал в голове последние события и вдруг понял, что она права. А ведь ему казалось, что после последней размолвки прошло гораздо больше времени. Смущенно сказал:
– Могла бы хотя бы позвонить.
– А ты не мог? – быстро возразила она.
Все как обычно. Разве ее переспоришь? А надо ли? Он сел рядом с ней и прикурил сигарету. Она вдруг сказала:
– Правда, мне есть, в чем повиниться.
– И в чем же?
– Я ведь так и не сходила в "Диамант". Страшно на тебя обиделась.
– Мартина, при других обстоятельствах я бы тебе этого не простил. Сегодня прощаю.
– С чего бы ты так подобрел? Ты уже знаешь, где искать Милеву Николич?
– Мартина, то, что произошло за эти три дня, невероятно. Я до сих пор не могу в это поверить.
– Неужели снова его величество случай?
– Именно так. Я должен тебе сообщить, что Шакала мы взяли. Совместными, так сказать, усилиями.
Она изумленно развернулась в его сторону.
– Неужели? И сколько же новых трупов появилось в результате этой операции?
– Всего один. И это сам Шакал.
– Значит, снова судить некого?
– Придется рассказать тебе все по порядку.
Когда он закончил и откинулся на спинку диванчика, Мартина встала, сделала несколько шажков в направлении окна и резко обернулась. Сложив руки на груди, некоторое время пристально смотрела на него, словно пытаясь запомнить. Потом начала свой монолог.
– Славненькое получилось дельце, Максик. Начали с ночных клубов, а закончили в борделе. Но я страшно рада, что не пострадала эта бедная девочка Милева Николич. Слава богу, что и ты выполнил свое задание. Этот любвеобильный бизнесмен получил назад свое очередное сокровище. Мне очень жалко этого бедолагу Бреди Регана. Тюрьмы ему не избежать. Представляю, как ты будешь стараться, чтобы ему смягчили наказание, но факт убийства налицо и никакой необходимой обороной его не оправдаешь. Жалко ирландца. Мог бы и не соваться в это дело. Хотя его помощь, конечно, трудно переоценить, – она замолчала, снова развернулась и сделала шаг к окну. Новый разворот и новый пристальный взгляд на Макса. Монолог продолжается. – Хотелось бы мне увидеть, что присудят этой бизнесменше Эмме Майер. Не могу представить, чтобы женщина ради денег согласилась на торговлю чужими честью и достоинством. Хотя мы с тобой за время нашего сотрудничества видели и не такое. Но сколько трупов? Когда они уже закончатся? – почти прокричала она.
Макс вмешался:
– Мартина, трупов бывало и побольше. Ты же понимаешь, преступники заметают следы, уничтожают свидетелей. Они же считают, что таким образом уйдут от правосудия. И, согласись, иногда им это удается. А вот допускать это мы не имеем права.
– Уж и не знаю, что сказать. Иногда мне кажется, что лучше бы преступник избежал наказания, а эти люди остались живы.
– В нашем случае, трупом стал и сам преступник. Считаешь, что это для него слишком суровое наказание?
Она задумалась ненадолго.
– По совокупности содеянного он этого заслуживает, но в
